Таверна «Ямайка» - дю Морье Дафна (первая книга TXT) 📗
Вскоре жена возвратилась с бутылкой бренди. Осторожно поставив ее на стол перед мужем, она вернулась к плите, а он все подливал себе из бутылки, угрюмо поглядывая по сторонам, ища, к чему бы придраться. Вдруг он так стукнул кулаком по столу, что посуда задребезжала, а одна тарелка свалилась на пол и разбилась на мелкие черепки.
— Вот что я тебе скажу, Мэри, — заорал он. — В этом доме хозяин я, и хочу, чтобы ты это знала. Ты будешь делать то, что я тебе прикажу, и помогать по дому, и прислуживать посетителям; если ты станешь слушаться, я тебя пальцем не трону. Но если вздумаешь возражать, а еще хуже, болтать языком, я тебя силой заставлю ползать передо мной на брюхе и лизать мне руки, как заставил твою тетку.
Мэри молча смотрели на него через стол. Она спрятала руки в коленях, чтобы не видно было, как они дрожат.
— Я поняла вас, — сказала она. — Я не любопытна по натуре, и никогда не занималась сплетнями. Мне все равно, что у вас тут происходит, что за компания у вас собирается. Я согласна выполнять необходимую работу по дому. Вы будете мной довольны. Но если вы хоть чем-нибудь будете обижать мою тетю Пейшенс, даю слово, я тотчас же сбегу из этого трактира, разыщу шерифа, приведу его сюда и отдам вас под суд. Тогда можете бить меня или убить совсем, но я это сделаю.
Мэри страшно побледнела; она чувствовала, что если он опять начнет на нее кричать, она не выдержит и зарыдает, а он почувствует свою власть над ней. Это будет полным поражением. Чтобы этого не случилось, она несла, что приходило на ум, уже не могла сдержаться, кричала и угрожала ему, а жалкий вид тетушки придавал ей силы. Как ни странно, эта вспышка произвела впечатление на Джоза: он сразу как-то обмяк.
— Вот это да, — произнес он. — Прекрасно сказано, в самом деле. По крайней мере, знаешь, с кем имеешь дело. Кошечка не любит, чтобы ее гладили против шерсти. Ха, ха! У нее острые коготки, оказывается… Это мне даже нравится, это мне подходит. Да мы с тобой очень похожи, больше, чем я думал. И если уж придется вести игру, это будет обоюдная игра. Возможно, в «Ямайке» для тебя найдется и такая работа, которую тебе еще не приходилось делать. Мужская работа, Мэри Йеллан. Тебе придется играть со смертью, дорогая.
Мэри услыхала, как тетушка за ее спиной тяжело дышит.
— О, Джоз, прошу тебя, прекрати! Умоляю тебя!
В ее голосе была такая мольба, что Мэри с удивлением обернулась: тетя Пейшенс вся подалась вперед и делала мужу знаки, чтобы он замолчал. Ее всю трясло, в глазах застыл ужас. Это еще больше напугало Мэри — ее начало лихорадить, она чувствовала себя совсем разбитой. Что привело тетушку в такую панику? Что собирался сказать Джоз Мерлин? Она поняла, что не успокоится, пока не получит ответ, несмотря на сдерживавший ее страх. Джоз нетерпеливым жестом остановил жену и указал ей на дверь.
— Иди спать, Пейшенс, — сказал он. — Мне надоело смотреть на тебя, уродину. Мы с этой молодой леди вполне понимаем друг друга.
Женщина беспрекословно поднялась из-за стола и направилась к двери, в глазах ее застыло отчаяние. Шаги уже звучали на лестнице. Джоз и Мэри остались одни. Он отпихнул свой стакан и тихо положил локти на стол.
— У меня есть одно слабое место, и я тебе признаюсь в этом, — сказал он. — Это спиртное. Это мое проклятие, я знаю. Я иногда не могу остановиться. Когда-нибудь это меня доконает, и поделом. Иногда меня подолгу не тянет к вину, я пью в меру, вот как сегодня. Потом вдруг на меня находит, и я пью часами подряд. Тогда я чувствую себя всесильным, неотразимым, испытываю такое блаженство, словно на меня сошла божья благодать. Во мне появляются силы, и я мог бы повелевать миром. Это ад и рай. В эти минуты меня прорывает, развязывается язык, и я могу выболтать все свои секреты. Тогда я запираюсь в своей комнате, выкладываю в подушку все, что у меня накопилось на душе. Твоя тетушка меня запирает. А когда трезвею, то стучу в дверь, и Пейшенс меня отпирает. Об этом никто не знает, кроме нас двоих. Теперь об этом знаешь ты. Я тебе рассказал, потому что я немного пьян и не могу держать язык за зубами. Но я не настолько пьян, чтобы совсем не соображать, чтобы открыть тебе, почему я живу в этой глуши и держу таверну «Ямайка».
Голос Джоза стал сиплым, он говорил почти шепотом. Торф догорал в печи, и длинные тени поползли по стенам кухни. Свечи тоже догорали, и в тусклом свете тень от огромной фигуры Джоза Мерлина на потолке казалась зловещей. Он ухмыльнулся и состроил рожу.
— Да, Мэри, этого я тебе не сказал. У меня еще не совсем отшибло ум, и я не так прост. Если хочешь узнать побольше, спроси у своей дорогой тетушки. Она тебе наплетет. Я слышал, как она тут расписывала, что у нас собираются приличные люди, а наш сквайр снимает перед ней шляпу. Ха, ха! Это все ложь, все ложь! Я тебе не скажу всего, ты сама узнаешь со временем. Но знай, если бы он встретил меня на дороге, он бы перекрестился и пришпорил коня. И все добропорядочные жители округа сделали бы то же самое. Сюда теперь не заезжают кареты, даже почту не привозят. Меня это не волнует, у меня достаточно посетителей и без них. Чем меньше здесь благородных, тем лучше. Пить у нас есть что, слава Богу. В субботу вечером в «Ямайке» всегда собираются люди. Ну, а кое-кто на болотах запирается на все замки. И они спят, заткнув уши пальцами. А бывают ночи, когда во всех окрестных домах темно, и на мили вокруг не увидишь освещенного окна, кроме как в таверне «Ямайка». Говорят, что в такие ночи крики и пенис долетают до самого Ратфорта. В эти ночи ты будешь прислуживать в баре, если захочешь, и увидишь, какая компания здесь собирается.
Мэри сидела, не шевелясь, вцепившись руками в стул. Она боялась шелохнуться, чтобы снова не вызвать внезапную смену его настроения, которая ее так пугала. Она боялась нарушить этот доверительный тон, боялась, что этот человек снова превратится в грубого забияку.
— Они все меня боятся, — продолжал он, — все до одного. Они боятся меня, а я никого не боюсь. Если бы у меня было образование, если бы я получил хорошее воспитание, я мог бы занять место рядом с самим Георгом, королем Англии. Меня губит пьянство, пьянство и мой буйный нрав. Это наше проклятие, Мэри. Ни один из Мерлинов еще не умер естественной смертью в своей постели. Моего отца повесили в Эксетре — он что-то не поделил с одним человеком и убил его. Моему деду отрезали уши за воровство, выслали его в монастырь в тропики, где он сошел с ума от укуса какой-то ядовитой змеи и там умер. Я старший из трех братьев, мы все родились на ферме недалеко отсюда, в Килмаре, за Болотом Двенадцати Молодцов. Это как идти на Восточное Болото до Ратфорта, там ты наткнешься на огромную глыбу гранита, напоминающую по форме лапу дьявола, она торчит прямо в небо. Это и есть Килмар. Если бы ты там родилась, ты бы тоже стала пить, как я. Мой брат Меттью утонул в Болоте Треварта. Мы думали, что он ушел в море, подался в матросы, от него не было никаких известий, а потом летом выдалась засуха, семь месяцев не было дождей, и Мэттью нашли там на болоте, над ним кружили хищные птицы. Мой младший брат Джем, черт бы его подрал, был тогда еще ребенком, держался за материнскую юбку, а мы с Мэттью были уже взрослыми. Мы с Джемом никогда не говорила по душам. Он себе на уме, язык у него хорошо подвешен. Мы не видимся почти. Но будь уверена, его поймают когда-нибудь и вздернут на виселице, как отца.
Он немного помолчал, уставившись в пустой стакан, приподнял его, снова опустил на стол.
— Нет, сегодня нет, на сегодня хватит, — сказал он. — Иди спать, Мэри, пока я не свернул тебе шею. Вот тебе свеча. Твоя комната как раз над крыльцом.
Мэри взяла подсвечник молча; когда она поравнялась с Джозом, он взял ее за плечи и повернул к себе.
— Может так случиться, что вдруг среди ночи ты услышишь скрип колес на дороге, и эти колеса не проедут мимо, а остановятся около «Ямайки». И ты услышишь шаги во дворе и голоса под окном. Если ты все это услышишь, тебе надлежит оставаться в постели, накрыться с головой одеялом и не высовываться. Понятно?
