Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
***
Пенгфей приготовил умопомрачительную индейку в честь окончания моей учебы в школе десульторов, и мы провели приятный вечер в семейном кругу. Альцедо и Диомедея отправились спать сразу после десерта, а родители, Кор и я остались в гостиной, наполненной ароматом горячей пищи и сиянием свечей.
— Так вот, — рассказывала мама, подливая себе сангрии, — едва я успела забеременеть Диомедеей, ваш папа ушел в очередной прыжок. Вернулся так быстро, что я даже не успела толком поволноваться. В теле большого чернокожего парня, покрытого татуировками с ног до головы и вставными золотыми зубами! Вся наша прислуга смотрела на меня, как на умалишенную, когда я представила им нашего нового «садовника».
Папа громко смеется, потягивая Талискер из коньячного бокала.
— Но работать-то как-то нужно было, — он подхватывает историю. — Я приходил по ночам в свой кабинет и разбирался с деловой корреспонденцией, пока дети и прислуга спали. И вот однажды сижу, значит, в своём кресле, закинув на стол ноги в своих любимых тапочках, и тут в кабинет входит маленький, сонный Крис. Ему тогда едва стукнуло четыре. Он увидел меня в кресле, где обычно сидел его папа, и строго сказал мне: «Уходи откуда пришел. Это папин стул. И тапочки тоже его».
Мы смеемся так громко, что дрожат кубики льда в стаканах.
— Вы терпеть не могли, когда папа «уезжал в командировки», вы всегда очень скучали... Но на самом деле он всегда был рядом.
— А как часто выбрасывало тебя? — спрашиваю я у матери. — Я помню, что ты «уезжала в командировку» только один раз. Когда Диомедее исполнилось три года или около того...
— Я «прыгала» всю юность, начиная с пятнадцати. И лет до двадцати пяти. А потом вышла замуж и начала рожать вас одного за другим. Беременности держат душу стальным тросом: пока носишь ребёнка — не выбрасывает. Потом Диомедее исполнилось три и «мама уехала в командировку в Африку».
Мы с Кором обалдело переглядываемся:
— Чиконья — наша чернокожая няня из Уганды... Только не говори, что это была ты!
— Ну а кто же еще? Надеюсь, я вас тогда не затискала до смерти? Вы так плакали, так скучали по мне, но... было слишком рано нагружать вас откровениями подобного рода...
У меня на языке вертится не самый приличный вопрос, но мне разрешили выпить пару стаканов сангрии и вопрос уже не кажется мне таким уж... неудобным. К тому же, я чувствую себя достаточно взрослым, чтобы задать подобный вопрос родителям:
— И... вы спали друг с другом, пока были... в других телах?
— Нет, — отвечает отец. — когда у нас выдавалась свободная минутка, мы предпочитали сидеть на кровати и играть в морской бой.
Мама закатывает глаза, Кор заразительно ржёт, вытирая слезы со своей индийской мордахи.
— Да, — признается мама. Она смущена, но старается не показывать этого. — Почему нет? Тело — это всего лишь оболочка. Главное то, что внутри.
— Правда? — пожимаю плечами я. — Эланоидес, мою девушку, забросило в тело какой-то сорокалетней тётки. Тело примерно твоего возраста, мама. Надеюсь, никто не будет против, если мы... продолжим встречаться?
Мама давится сангрией. Папа начинает нервно кашлять. Кор впервые за весь вечер перестает лыбиться. Впрочем, ненадолго: уже через секунду он шлёпает меня рукой по плечу и говорит:
— Один-один, fra! Теперь слово старшему поколению, — Кор вытягивает в руке ложку, как микрофон.
— Нет, ты не будешь с ней встречаться, Крис. Я имею в виду... вы можете общаться, но... не...
— Старшее поколение бормочет что-то невразумительное, — комментирует Кор и добавляет, пародируя мамин голос: — «Но ведь тело — это всего лишь оболочка!»
— Крис, — мы должны заботиться о твоём... психическом здоровье, — с умным видом подключается отец. — Когда тебе исполнится восемнадцать, ты можешь решать сам, с кем и в каком теле встречаться, но сейчас мы бы предпочли, чтобы ты встречался с... оболочками твоего возраста.
— Например, с такими, как я, — говорит тоненьким голосом Кор и кокетливо хлопает ресницами. — Посмотри на меня, разве я не лучше сорокалетней тётки?
— Это уже не лезет ни в какие ворота, парни, — встаёт из-за стола мама. — Марш в кровать.
Кажется, я еще никогда не ложился спать в более приподнятом и задорном настроении. Что за дивный вечер. Окно было распахнуто настежь, комната была полна лунного света, а подушка умопомрачительно пахла хвоей.
— Здорово ты их уделал, — заглянул в дверь Кор и ушел в свою комнату.
Я прикрыл глаза, блаженно улыбаясь, и в следующую секунду подскочил от испуга. В окно влетела мелкая ночная птица и, сделав пару кругов под потолком, уселась на мою кровать.
21. Ловушка
— Какая она была? Маленькая? Большая? Ты успел рассмотреть её? Как она влетела? Стремительно или неспешно?
Я упомянул за завтраком о ночной птице и теперь расхлебывал последствия. Мама устроила мне допрос в перерыве между омлетом и круассанами.
— Средняя. Не помню, как влетела. Это важно?
Мама пропускает мой вопрос мимо ушей. Она взволнованна и бледна.
— Вы уже начали тренировки по удерживанию сознания?
— Да.
— Ты точно разобрался во всем до конца?
— Да.
— Если вдруг почувствуешь прилив адреналина, ты помнишь, что нужно глубоко дышать, да? И не смотреть в одну точку, так? Я думаю, Крису пора начать приём адреноблокаторов...
— Аджайя, — отец накрывает своей ладонью мамину ладонь. — Это не выход. Это просто отсрочит неизбежное, но...
— Я хочу убедиться, что сделала всё возможное, — перебивает она.
— Ты сделала, — говорю я и тоже беру её за руку.
Мама замирает на месте. Левая рука — в ладони отца, правая — в моей. Она пытливо смотрит на меня, и я надеюсь, что выгляжу достаточно уверенно, чтобы она перестала паниковать и взялась наконец за омлет. Её тарелка остывает.
Кор прихлёбывает капучино из большого стакана и добавляет:
— Ты только не гуляй в саду под жимолостью. Там уйма пчел.
— И с сегодняшнего дня больше никаких единоборств, хорошо? — мама снова берётся за своё.
— И никаких девушек, — подначивает меня Кор, мило улыбаясь.
— И уничтожить все прялки во всем королевстве, — добавляет отец, намазывая паштет на ломоть поджаренного хлеба.
Но моё веретено всё-таки нашло меня...
***
Новое тело Кора здорово вымахало за последние два года. Когда я впервые увидел его в реабилитационной клинике, оно было всего лишь телом недокормленной девчонки-подростка: худое, среднего роста, с торчащими лопатками и ключицами. Теперь, два года спустя, Кор основательно отъелся и округлился: каждое утро к завтраку спускалась моя восемнадцатилетняя «сестра» Корал: тяжёлая, мускулистая, с сиськами третьего размера, с коротко стриженными черными волосами, в неизменной кофте с капюшоном и свободных штанах.
— Ну, по крайней мере, не нужно бриться, — ворчал он.
Я привык к его новой оболочке, но не могу сказать, что перестал испытывать ужас при виде его груди и прочих девчачьих прелестей. Если меня забросит в женское тело, я покончу с собой и попробую заново. Чего бы мне это ни стоило. Вряд ли что-то могло поколебать мою уверенность в этом.
Что касается Кора, он переносил всё это испытание стоически: сдавал школьные экзамены, готовился к поступлению в университет, тренировался, бегал с друзьями в клубы и рестораны.
В тот вечер я составил Кору компанию. Мы заехали в один из тех баров на отшибе, где бармены не интересуются твоим возрастом, а вышибалы не слишком усердствуют... Кор надеялся встретить там кого-то из приятелей, а я планировал просто хорошо оттянуться. В соответствии с устоявшимся правилом — «Правилом Золушки», как называл его отец, — мы должны были вернуться домой раньше, чем пробьёт полночь. Однако...
К Кору начал клеиться какой-то вусмерть пьяный мужик. Удивительно, как он смог рассмотреть «девушку» под той одеждой, которую носил Кор. К тому же на лице Кора не было ни капли косметики, волосы были подстрижены короче, чем у меня, а глаза ясно говорили о том, что флиртовать Кор не намерен. Ни сегодня, ни когда-либо еще. Короче, странный выбор, учитывая рой разряженных девушек, порхающих вокруг, — настоящих девушек! Кор сидел, отвалившись на спинку стула, и мирно потягивал свой коктейль, пока его «ухажёр» пританцовывал вокруг в мятой рубашке с распущенным галстуком.
