Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
***
«Отец Небесный! Иисус! Мария... Дух святой... Кто там еще...»
Я вросла позвоночником в спинку дивана, сжала зубы и не прекращала молиться. Кожа покрылась липким потом, чёрные волоски на больших темных руках встали дыбом, золотые очки съехали набок.
Анна бросилась к окну, распахнула его настежь, даже не заметив, как смахнула с подоконника вазу с цветами. Подлетела ко мне, ослабила галстук и расстегнула верхние пуговицы на рубашке.
— Иван Васильевич, вы только не волнуйтесь. Это возраст дает о себе знать. Уж мне это знакомо. Я вам сейчас чай с мятой и мелиссой. Куда же она подевалась, эта мята, чёрт бы её... — тихо выругалась Анна, громыхая дверцами шкафов. — Это вы наверно тоже за Лику волнуетесь. Вот вас и…
Я почувствовала наползающие на глаза слезы.
«О господи, я больше не хочу! Я так устала от всего этого!»
Я моргнула, и слёзы, чудом цеплявшиеся за нижние ресницы, тут же в два ручья хлынули вниз. Анна, заметив эти ручьи, тут же подбежала и испуганно затрясла меня за плечи:
— Иван Васильевич! Иван Васильевич! Ну рано так расстраиваться-то. Ведь пока у Лики ничего серьёзного н-не диагностировали?
— Пока ничего, — выдавила я, шумно всхлипывая. — Пока ничего… Но… ма-а-а-ма, мне так страшно!
Я прижала к лицу ладони и громко разревелась глухим старческим голосом. Мне вдруг стало совершенно ясно, что если я не поделюсь всем этим с кем-то, то свихнусь. И очень желательно, чтобы этим кем-то был не человек в белом халате, сортирующий все мои слова по полочкам, по колбочкам и наклеивающий на них ярлыки диагнозов. Мне захотелось рассказать обо всем этом кому-то, кто будет в состоянии просто сидеть со мной рядом и держать меня за руку, пока вокруг сгущается тьма.
— Анна… Я… действительно могу перемещаться в тела других людей, — прошептала я. Более тяжелых слов я в своей жизни еще не говорила.
— Я — Лика. И веришь ты или нет, но я сейчас — здесь, — я постучала пальцем по морщинистому лбу и снова зарыдала.
***
Я понимала, что у меня есть минуты две-три, прежде чем Анна, перепуганная моими словами до смерти, подскочит и побежит к телефону вызывать скорую для сумасшедшего психотерапевта. А возможно, у меня еще меньше времени, потому что я не знала, когда моё сознание соизволит вернуться обратно. Мне нужно было спешить.
Если Анна убедится в том же, в чем была убеждена я, то вероятность того, что все это мой собственный бред, очень резко снизится до нуля. Если я найду нужные слова и если успею их сказать, то я спасена!
Я схватила Анну за руку, заставив ее непроизвольно дёрнуться от ужаса, и быстро заговорила:
— Анна, пожалуйста, выслушай меня, я знаю, что в это будет невероятно трудно поверить, но, пожалуйста, попытайся ради меня. Я только что пришла из школы и даже не успела расшнуровать ботинки, как услышала ваш с Караванским разговор. Я начала подслушивать, прости, и сама не заметила, как меня перебросило в это тело. Если ты сейчас побежишь за телефоном — я знаю, у тебя так и чешутся руки, — то в гостиной споткнёшься о мои ноги. Моё настоящее тело лежит там посреди… Анна, пожалуйста! — я изо всех сил сжала ее руку, видя, что она готова вскочить и бежать ко мне — к моему телу — на помощь.
— Анна, я прошу тебя, у меня не так много времени… Я — Лика — ЗДЕСЬ. Не там! Послушай… — я зажмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь, о чем могли знать только она и я. — Ты наливаешь себе коньяк в кофе, когда думаешь, что никто не видит. Ты любишь цветы и считаешь их самыми удивительными созданиями во всей Вселенной. Ну после моего папы, разумеется... А! Ты ездила в Ялту учиться опылять орхидеи! Хотя я считаю, что цветы должны уметь опыляться сами, а раз не умеют – то и чёрт бы с ними... В моём рюкзаке лежат два билета на «Вишнёвый сад», которые я купила по дороге домой. Я подумала, что название тебе понравится, хотя там пьеса и не про сад вовсе, предупреждаю сразу, а про упадок дворянской России... Восьмой ряд, семнадцатое и восемнадцатое места! Пожалуйста, иди проверь, и если всё окажется именно так, как я рассказала, то ты поверишь мне? Ты поверишь, что я, Лика, сейчас сижу здесь, в теле другого человека, и говорю с тобой?! Хотя подожди… Спроси у меня что-нибудь! Что-то, о чем могла знать только я, только Лика. СПРОСИ!
Мой монолог с каждым словом катился все быстрее и стремительно превращался из хлипкого снежка в лавину. А потом эта лавина безжалостно рухнула Анне на плечи. Анна вскочила, пристально рассматривая меня. Словно ее глаза обладали рентгеновским излучением и могли просветить меня насквозь –- до самой души.
— Если ты — Лика, то должна знать, где лежит… мята! — нервно выкрикнула Анна.
Я стянула с переносицы раздражающе тяжелые очки и уставилась на нее. Разыгравшаяся на кухне cцена всё больше отдавала комедийным душком.
— В крайнем верхнем шкафу, в старой банке из-под кофе, — без колебаний сказала я. И еле-еле управляя этим непривычно тяжелым телом, я подскочила к шкафу, уверенным жестом фокусника-иллюзиониста выхватила с верхней полки банку с мятой, сахар, а вот чашка, чашка Анны… Как будто суетливое движение этих чужих тёмных рук могло спасти меня.
— Лика? — наконец прошептала Анна, осторожно укладывая легкую ладонь на мне на плечо. Я резко обернулась и сжала ее в объятиях, ощущая гладко выбритой щекой Караванского слезы на ее лице.
***
— Я что, задремал? — недовольно пробурчал Караванский.
— Я, Иван Васильевич, сначала подумала, что вам… плохо стало. Даже галстук вам развязала, — осторожно сказала Анна. — А вы и в самом деле… просто задремали. Ну, думаю, пускай поспит доктор, это потому что работа у него… тяжелая.
Я снова сидела на полу в коридоре и слышала каждое слово. Кажется, я говорила, что из Анны не вышло бы актрисы? Беру свои слова обратно.
— В общем вы, Анна Аркадьевна, подумайте над моими рекомендациями касательно Лики.
— Хорошо, Иван Васильевич.
— Это крайне серьезно. Когда ребёнок начинает так фантазировать, это всегда должно насторожить.
— Конечно, Иван Васильевич.
Я медленно встала, вернулась в гостиную, плюхнулась на диван и начала расшнуровывать ботинки.
— О, а вот и Лика, — лучезарно улыбаясь, прощебетала Анна, провожая к двери Караванского.
— Здрасьте, — мрачно пробубнила я. — А я вот… со школы пришла.
Караванский смерил меня пытливым взглядом, тепло поздоровался, справился о моей учёбе и скрылся за дверью.
Анна подошла ко мне и обняла за плечи.
— Билеты, — уныло сказала я, протягивая ей две бумажки, украшенные по контуру незатейливым узором. — «Вишневый сад», как и говорила…
— Обязательно сходим. Обязательно, моя родная…
И мы, шатаясь, поплелись на кухню, где Анна — впервые со времен нашего знакомства — предложила мне напиток гораздо более крепкий, чем чай.
***
— Не вижу смысла в помощи психиатра. Если лечить тебя, то, пожалуй, и меня с Караванским заодно. Это при том, заметь, что я никогда не страдала какими-либо... психическими расстройствами. Ну депрессия не в счёт.
Мы с Анной наконец немного оправились после «кухонного происшествия» и теперь могли спокойно об этом поговорить.
— А кто, думаешь, может помочь? — спросила без особой надежды.
— Я пока не знаю. Но уверена в двух вещах. Первая: этот «кто-то» обязательно найдётся. И вторая: нам не слишком нужно распространятся по этому поводу. Может обнаружиться слишком много людей, заинтересованных в твоём… даре.
— По-твоему, это дар? — я сдвинула брови.
— По-моему, да.
Мне очень хотелось возразить ей, но во рту было слишком много горечи, чтобы открывать его.
«Не знаю, дар ли, но подарочек точно…»
Психотерапия потерпела крах. Да какой. Мой «прыжок» в Караванского был таким невероятным спектаклем, что если бы я не была так испугана, то непременно хохотала бы до икоты. Представить только, моё я, словно в насмешку, вселяется в тело врача, который в это время разглагольствует о моей ненормальности! Один — ноль. Что дальше? Прыгаю в каждого, кто усомнится в моей нормальности, и даю ему в челюсть его собственным кулаком? А почему бы и нет...
