Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
Попрощавшись с душевным усачем, мы пошли в указанном направлении по левому краю дороги. У меня за плечами, как и полагается, был рюкзак, Антон позади волочил гремящий колесиками чемодан, оседланный сумкой. Вечер не успел догореть, но и света вокруг осталось значительно меньше, как будто кто-то подкорректировал настройку «Экспозиция» мира вокруг. Деревья, изредка шепчущие волнующейся листвой, казались синевато-серыми; дорога, с которой левая нога норовила передвинуться на мокрую после дождя траву и собрать всю влагу на штанину, — застывшей лентой темной реки. Мимо не проезжала ни одна машина. Над окружающей нас зеленью сновали небольшие черные в таком освещении птицы: заглатывали мошкару, пока игнорирующую нас; может, грохот чемодана Антона отпугивал ее и комаров.
Вскоре слева деревья чуть отступили от дороги, образовав подобие полукруглой выемки в лесу, и с этой поляны нас поприветствовало миниатюрное строение, из-за своей «проветриваемой» конструкции да розово-белой покраски напоминающее украшение из белого шоколада на свадебном торте. Башня Шамиля. («Башня» в данном случае звучало как похвала от мамы в сторону пятилетнего сынишки, помогающего ей нести сумку с продуктами: «Настоящий мужчина — помощник!»). Слово «башенка» подошло бы куда больше. Весьма неучтиво мы прошли мимо нее, удостоив лишь взглядом: красивая, конечно, но слишком уж боязно было остаться с ней наедине — чуть ли не посреди дикого леса в надвигающихся сумерках… Пока я не чувствовал себя окончательно дома, и не только потому, что топать нам еще по дороге около двадцати минут в лучшем случае. Раньше я видел башню мельком, только из машины подвозящих нас с вокзала (льговского, а не курского) соседей. В воображаемом сундуке, заполненном под верх, аж крышка еле закрывалась, не было теплых чувств к этой достопримечательности. Как, в общем-то, и к этой дороге.
Антон вышагивал бодро, глядя по сторонам с таким любопытством, словно окружали нас не деревья и кусты, а картины на стенах галереи. Поглощенный природой, ранее столь надолго его не обступавшей, он не заметил, что я внезапно остановился, и натолкнулся на меня.
Впереди из высоких кустов на дорогу вышла приземистая тень… Длинные лапы шлепали по тончайшему зеркалу луж, худая спина была изогнута колесом, вытянутая морда — опущена к асфальту. Шерсть скаталась в войлок, особенно на длинном хвосте. На секунду мне привиделось, что это черный, как сама Пустота, волк вырвался из заснеженного леса, выросшего внутри меня на плодородной почве травматичных воспоминаний, и кровь застыла в жилах от этого допущения, означающего — без преувеличений — нашу мучительную смерть… Но перед нами стояла всего лишь собака. Она повернула к нам голову, прижала стоячие уши, чуть присела к дороге и оглушительно залаяла, при всяком таком «выстреле» в немое небо оголяя сверкающие желтые клыки!
Сердцебиение мое посыпалось с бесконечной лестницы, больно ударяясь о каждую ступень! Я попятился назад, наступил на ногу Антону, придержавшему меня за плечо. Как самоотверженный герой из фильмов, он скинул сумку на асфальт, взял в руки чемодан и хотел уже меня обойти, однако теперь я вцепился в его предплечья.
— Ты чего делаешь?! — как можно тише прошипел я, не уверенный, слышит ли он меня вообще за ранящим барабанные перепонки лаем.
— Отгоню пса чемоданом.
— Ты что, совсем дурак?! — Я дернул Антона обратно, встал перед ним, не без страха повернувшись к сходящей с ума собаке спиной. — Опусти чемодан — медленно! Игнорируй собаку, не смотри ей в глаза…
— Ты в своем уме? Она сейчас бросится на нас!.. — Его голос скакнул вверх, и я интуитивно зажал рот Антону правой ладонью, левой же обездвижил его руку, а значит, и чемодан.
— Собака лает потому, что боится, видит в нас угрозу и пыжится показать себя сильнее, чем есть на самом деле, — вещал я сквозь плотно сжатые зубы. По спине бежал холодок, волосы на голове шевелились от ужаса по вине нескончаемого трубного лая. Если б я видел собаку хотя бы краем глаза, мне было бы куда спокойнее, но сейчас за спиной — полнейшая неизвестность, а вытаращенные глаза Антона ничего хорошего мне не сулят… — Нам нужно стоять и не двигаться. Не реагировать. Не замечать ее. Она не просто так вышла на дорогу — она куда-то шла. И пойдет дальше, как только убедится, что мы не представляем опасности…
Антон двинул головой назад, моя ладонь за его лицом не успела.
— Марк, она подходит, пусти мою руку…
— Если мы не будем двигаться, она потеряет интерес…
— Марк, она близко…
— …стой смирно…
— Да она же хребет тебе выгрызет…
Господи, он прав…
— П-просто доверься мне, — устоял я на тонкой доске, отделяющей от пропасти паники… — Не смотри ей в глаза, не смотри на землю, вообще вниз глаза не опускай. Смотри на меня. Мне в глаза…
— И это будет последним, что я увижу?..
Горячее дыхание шевельнуло мою брючину у самого кроссовка… Я окаменел — насколько, что не решался ни сглотнуть душащий меня ком в горле, ни выдохнуть застрявший в трахее воздух. Антон сердито буравил меня острым взглядом, ненавидел за то, что я сумел его остановить и тем самым подписал себе смертный приговор, не позволил вмешаться, поступить правильно!.. Пес шумно втягивал воздух, кончиком носа касаясь моей одежды… Сделал несколько мелких шажочков назад, подняв на нас голову. Развернулся и, царапая когтями асфальт, потопал на другую сторону дороги, после чего шумно, как медведь, ломящийся через заросли, скрылся в густых кустах.
Я выдохнул судорожно; меня колотило, и сердце стучало как кусочек льда, взбивающий алкоголь в сотрясаемом барменом стакане. Антон, бледный, задыхающийся от черного дыма — коптила нервы погасшая ярость, не шибко бережно опустил чемодан на землю, потер ледяными руками лицо.
— Откуда ты знал, что это сработает?
Я не знал… Надеялся… Но вслух я озвучил иное:
— Как-то я помогал Кате написать доклад для ОБЖ на тему «Как вести себя при встрече с агрессивной собакой». Так вот лай — это предупреждение. Не провоцируешь собаку — она потеряет интерес и уйдет сама. Если она одна. А если стая, то… все очень печально…
— Д… доклад!.. — намеренно фальшиво улыбнулся Антон. — Великолепно! А если бы она все-таки бросилась на тебя?!
— Тогда пришлось бы себя защищать: бить ее по глазам, по горлу или в пах, — припомнил я рекомендации из сети.
— М-да, бить собаку в пах мне точно раньше не доводилось, — упер руки в боки Антон.
— Зато со мной в этом плане у тебя проблем никогда не было, — слабо ухмыльнулся я.
Он старался продержать серьезность на лице еще хоть самую малость, но смешок предательски вырвался наружу:
— О, прекрасный день нашего знакомства! Что, все еще больная тема? Хочешь — раны залижу?
Мы рассмеялись вместе: он — вниз, я — в кобальтовое небо. Пережитый страх необходимо было оставить здесь, на пустынной дороге, что мы и сделали. А когда я смог унять дрожь в ногах, продолжили путь.
Асфальт от растительности отделило низенькое металлическое ограждение, а вскоре перед нами показался мост. Мы перешли на правую сторону дороги, так как там за округлым, как навес, стеклянным барьером, частично разбитым, исписанным совершенно халтурными граффити, была зона для пешеходов. Под упомянутым прозрачным барьером стояли скамьи, с коих открывался умиротворяющий вид на море зелени внизу, на мелкую рябь величавой реки Сейм и маленький мостик значительно правее, протянувшийся над самой кромкой воды, не то что его великан-братец.
Я подошел к краю моста, чуть ли не перевесился через желтые перила, чтобы в полумраке лучше рассмотреть маленький мостик. Он выглядел вполне обычно: узенькая цементного цвета тропа с одного берега на другой.
— Я помню его другим, — указал я на мостик, и Антон, оставив позади чемодан и сумку, встал рядом со мной, облокотился на пыльный поручень. — Десять лет назад тот мостик был деревянным, и пройти по нему в ту пору — настоящее приключение! Доски были расхлябанные, гнилые, многих не хватало, так что по пути можно было увидеть, как под тобой плещутся зеленоватые волны, покачиваются пышные водоросли… А чтобы попасть на тот берег, нужно было постоянно менять «полосу», по которой идешь, будто играешь в «классики», — чтобы не свалиться в реку.
