Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
— Ну же, «памятник Га…»
— Галли Поттелу!
Я громко прыснул, бабушка, растерявшись, хохотнула, и Лизка, довольная тем, что осчастливила почти всю семью, широко заулыбалась умильно кривоватыми молочными зубами.
Сделав снимок памятника Гайдару на телефон, я отправил фото Лизе с подписью:
«Кому памятник? :Ь»
Через полминуты пришел ответ, задорно посылающий меня лесом! Еще бы Лиза забыла эту историю, пересказываемую чуть ли не на каждый ее день рождения! — как и многие другие. Этот праздник для ностальгии — как вода для прорастающего семечка.
С непривычки в шортах да майке я чувствовал себя раздетым: в большом городе — даже при температурах, от которых асфальт превращается в одну гигантскую раскаленную конфорку! — я не позволял себе так легко одеваться. Но не здесь… Обернувшись, я увидел Антона, сосредоточенно фотографирующего небесный просвет между кронами деревьев над нами. Не похоже, чтобы он испытывал неловкость из-за летней одежды: светлая футболка прикрывала ремень длинных джинсовых шорт, ступни обхватывали тонкие ремешки синих сандалий на липучках; я, кажется, впервые засмотрелся на чьи-то ноги — красивые пальцы с идеально, как по линеечке, подстриженными ногтями, граненые щиколотки… Сделав желанное фото, Антон сунул мобильный в карман, завел за ухо непослушную прядь, отчего меня окатило теплой, как сам солнечный свет, волной ностальгии! Я ведь впервые приметил его именно так: в актовом зале Лизиной школы, в толпе безликих зрителей, заводящего светлый локон-перо за ухо таким изящным, но в то же время простым и естественным движением… Этой крохотной мелочью Антон завоевал мой безраздельный интерес, а оный, смешавшись с привязанностью, и образует любовь… Не пригласи меня Лиза на церемонию награждения, я бы не встретил Антона; не позови она его ко мне домой на свидание — наше общение не продолжилось бы (хоть и началось с рукоприкладства да выплескивания на голову молока). В результате у меня не было бы не только Антона, но и Везунчика!.. С большой вероятностью к этому моменту давно не было бы уже и меня самого… Своим счастьем — своей жизнью — я обязан именно Лизе, заботливой, искренней, любящей девочке, понимающей и чувствующей гораздо больше, чем всегда окружающие меня взрослые… С другой стороны, вкладывая всего себя в ее воспитание, уделяя внимание не только здоровью ее тела, но и сытости детской души, возможно, именно я сделал Лизу такой, культивировал качества, которые глубокие книги развили во мне и которые ценю в любом человеке. Вот тебе и причинно-следственная связь: не пожалев терпения и сил на воспитание сердечного ребенка, я в некотором смысле обеспечил себя судьбоносной встречей, состоявшейся через много-много лет. И в итоге привел себя сюда же — в место, где все началось.
По главной улице мы поднимались на холм. Кровь разогревалась, воздух от нее не отставал, посему прикладываемые усилия ощущались как при преодолении лестницы с бесконечным множеством ступеней. Мы браво ступали по тротуару, хоть проезжая часть и была практически все время пуста, лишь одна-две машины могли проехать мимо — и вновь воцарялась тишь, подчеркиваемая далеким птичьим щебетанием. Одноэтажные (реже — двухэтажные) дома под толстыми слоями цветной штукатурки прятали камень, хотя строения такой конструкции впору было делать из досок; там, где штукатурка уже не помогала, дома прикладывали, как подорожник к ране, сайдинг, надевали маску современности, пытаясь сойти за не нуждающиеся в ремонте здания, чем лишь делали более явными проблемы с боковых, каменных, сторон. Презентабельно выглядели только строения, связанные с государственными управами: с них пылинки сдували, будто бы трижды в день стирали да отглаживали вывешиваемый флаг.
Постепенно деревенскую архитектуру, маскирующуюся под городскую, заменили чисто кирпичные дома, и вокруг от излишков багряного стало невмоготу мрачно и скучно. Но вершина холма скользнула под наши гудящие ноги, улица расширилась в обе стороны, распушила высаженные рядками широколиственные деревья и темные, «болотные» ели. Справа, придерживая нагрудный карман, чтобы кошелек не сперли, от солнца другой ладонью заслонял глаза Ленин, куда ж без него. Слева перед ЦУМом в песнь свежести складывал шум воды большой круглый фонтан. Я плелся к нему, как потерявшийся в пустыне странник к желанному миражу; на невысоком бортике видел сидячую коляску с развеселой малышкой-Лизой, себя, улыбчивого мальчишку в насыщенно-синей джинсе, фотографирующую нас молодую тетушку, тогда еще не ненавидящую меня из-за «развращения» ее дочери одним своим существованием… Родниковые струи, переливающиеся на солнце, взлетали в весьма скромную высь и изящной дугой впадали в голубоватый бассейн, на поверхности которого бултыхались лодочки-листья, пущенные в добрый путь детворой. Антон шел за мной молча, и не думая рвать путы дурмана, тянущие меня вперед, к фонтану, веревки. Устало — после такого-то восхождения — я плюхнулся на сухую сторону бортика; ветер орошал трескучими каплями противоположный да асфальт за фонтаном. Хотелось пить. Но, понятное дело, не эту грязную воду.
— Ты можешь отдохнуть тут, — заговорил Антон, увидев, как я облизываю высохшие губы не менее сухим языком, — а я зайду на минутку, куплю нам чего-нибудь, — кивком указал он на ЦУМ.
— Отлично, спасибо. Я пока девчонкам позвоню.
Оставшись в одиночестве, я практически мгновенно потерял связь с реальностью: сидя на отшибе детских воспоминаний, я словно заглядывал в технологичное будущее через малюсенькое окно — экран смартфона. Взявшая трубку Катя взахлеб пересказывала будничные события последних часов, на фоне Лиза шуршала упаковкой жевательного мармелада. Девочки и Везунчик останутся в квартире моей матери, пока я не вернусь, а после, быть может, не только Катя и пес вернутся ко мне, но и Лиза проведет пару дней с ночевкой, по крайней мере вместе с племянницей они уже настроили грандиозных планов! Антона, к слову, возвратившегося с напитками через пять минут, Катя упрямо не включала в свои фантазии о ближайшем будущем, а ведь и он тоже переступит порог нашего общего дома… Настоящий джентльмен, он стоял в нескольких шагах от меня во время видеозвонка, чтобы не попасть случайно в поле зрения камеры и не испортить Кате настроение: несмотря на недавний широкий жест с ее стороны, с необходимостью делить мое сердце и время с кем-то посторонним она не до конца примирилась.
Как только завершился разговор, а экран погас, Антон протянул мне одну из пары купленных бутылок холодного лимонного чая. Время перевалило за полдень, солнце раскочегарилось, будто решило, что сейчас не самый конец весны, а уже середина лета. Под журчание игривого фонтана мы пили не спеша; руки так и тянулись к прозрачной ледяной воде. Умыться ею я не решился — доверял больше речной, полной всякой невидимой гадости, и озерной, зеленой, цветущей, однако поболтать в ней немного ладонь было уже сродни наслаждению.
С торчащей из кармана шорт наполовину опустевшей бутылкой я двинулся мимо фонтана в широкий просвет меж деревьев и скучных государственных зданий. Антон призраком следовал за мной, в руке булькал чай. С неподдельным интересом он рассматривал, покуда позволяла хвоя, старый кинотеатр, высоко на фасаде которого из камня был высечен женский лик с длинными развивающимися волосами. В окружении сплошных кирпичей различных оттенков грейпфрутового это произведение искусства смотрелось жемчужиной, затерявшейся на вершине груды темного драного тряпья. Пройдя через разрыв ленты-ограды в маленький парк, я остановился практически сразу. Антон ожидал увидеть на моем лице отблеск ностальгии, как блики пламени домашнего камина, но напоролся лишь на очередную кислую мину. Меня расстраивало приземистое кафе в центре парка, постриженная трава на газонах, разделенных ухоженными тропками, кои обзавелись низенькими каменными ограждениями; новая металлическая детская площадка с каруселью, покрашенная ярко и красочно; четверть парка, если не треть, вообще «съело» футбольное поле…
