Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
«А если и правда по-другому, ты расстроишься?.. Тогда зачем ехать?..» — аукнулись гулким эхом в черепной коробке недавние слова Кати. Я стоял неподвижно, будто ожидал, пока на воображаемом светофоре зажжется зеленая лампочка… Нескончаемо долго горел красный свет.
— Все… в порядке?.. — обеспокоенно заглянул мне в глаза Антон. Я должен был бы ему ответить, чтобы зря не волновать, но по пояс увяз в топи размышлений — и потому лишь поморщился. «Подожди минутку… Мне нужно время…» Он едва заметно кивнул, словно мог расслышать мои мысли, терпеливо замер рядом, глядя, как и я, на «размалеванный как шлюха» дом.
…Там, за толстыми стенами, не могло все остаться как прежде. Новые владельцы обязательно все изменили под себя, распечатали огромные двойные белые двери, в моем детстве покрытые глянцевой краской как броней, ведь вели с нашей половины дома в соседскую, почему и были закрыты намертво, сколько я себя помню. В комнатах я не найду ни клочка потерянного детства. Во дворе не увижу знакомых растений и троп между грядками. А если и удастся выискать хоть что-нибудь сердцу родное — что дальше?.. Для одной лишь попытки мне придется просить разрешения войти у владельцев дома, быть приветливым и вежливым с людьми, в далеком прошлом отравившими моего кота: ребенок еще мог улыбаться тем монстрам, будучи жертвой взрослых интриг, следуя не своим правилам, но в мои годы поступать так же означает предать светлую память о том, чей окоченевший трупик я нашел в этих самых чертовых зарослях…
Я приехал во Льгов, чтобы попрощаться не с домом — со всем этим городом, так как покидая его в последний раз, не успел это сделать по-человечески — полагал, что следующим летом, как водится, обязательно вернусь!..
К удивлению Антона, я перешел дорогу не прямо, а по диагонали, держась от розового дома как можно дальше. Сквозь просветы в высоких густых зарослях он буравил меня ледяными окнами, завешанными снежными тюлями; я не чувствовал, что отвернулся от старого друга, узнавшего меня спустя долгие годы, — я проходил мимо родного-знакомого, одержимого демонической тварью, и внутри, кроме этой злобной сущности, не осталось уже ничего…
Разумеется, Антон следовал за мной, куда бы я ни направился. Мы шли по проезжей части, совершенно пустой; позади был слышен редкий шум моторов — машины скатывались с холма в сторону большого моста, порой нехотя ползли в обратку, как уставшие бегуны в гору. Растущие кто как хочет высокие деревья и кусты в тени держали тротуары, зато центр дороги ошпаривало полноценное летнее солнце. Справа еще не оборвался шиферный забор бывшего семейного участка; я свернул на наклонный ковер газона, если так вообще можно величать траву, росшую здесь всегда, задолго до прихода людей с их домиками, огородами и заборами. Из бетонного пятака торчала металлическая колонка. Из-под синей краски пробивалась ржавчина, и одно это да сама проклятая синяя краска напомнили мне, как у подобной же штуки родственники отмывали руки у кладбища после приведения могил в божеский вид. Я надрывал пекущийся на солнце мозг изо все сил, но так и не смог вспомнить, была ли колонка синей в моем детстве.
— Подержи мне колонку, — попросил я, сунув руки под длинный тонкий кран, снабженный крючком для ведерной ручки.
— Я… не понимаю, чего ты хочешь от меня сейчас, — растерялся Антон.
Я указал выпученными глазами на параллельную крану жердь, такую же тонкую, длинную и не менее синюю. Антон свободной рукой — не без боязни сломать это торжество инженерной мысли — навалился на ручку, и в ладони мне ударила сильная струя ледяной воды. Отскакивающие от кожи струи поменьше с освежающим ум журчанием падали на шиферный желоб, у которого, я помню, вечно собирались осы на водопой, но сейчас было пусто. Горстями я выплескивал колющую иллюзорными льдинками воду в лицо и на шею, словно наказывал себя за так и тянущийся в сторону родного забора взгляд. Там, на шифере, еще и жуки-солдатики в красных мундирах выстроились чуть ли не в стрелку… Валить на них вину было очень удобно.
— Вот в этом доме, — указал я на зеленый двухэтажный, когда мы прошли чуть дальше от гигантского надгробия моему детству, — жил большой черный пес Малыш. А в том, подальше, — маленькая собачонка Кнопочка.
— А люди?
— Что?
— Ну, их хозяева — кем они были?
— Понятия не имею, — удивленно пожал я плечами: Антон спросил это как нечто само собой разумеющееся, но откуда мне знать! — О, Малыш был душой всей улицы: стоило ему выйти за ворота, вокруг быстро собирались собаки с ближайших домов!
Все это время Антон взирал на меня с застывшей полуулыбкой, словно я говорил о чем-то, что ведать вообще не должен, так как для человека, а не собаки, это чуть ли не противоестественно.
— Что? — вздернул я брови.
— Ничего, — лишь шире улыбнулся он. — А кошки тут твои знакомые жили?
Охотливо я пустился в рассказ про соседскую кошку; мерные шаги спускали нас с очередного холма. По бокам сменялись типичные деревенские домики да рельеф листвы. Впереди бесконечная безлюдная дорога петляла из-за неровностей склона, посему цель нашего назначения скрывалась за верхушками темных широколиственных деревьев, словно мы двигались в тупик «живого» лабиринта.
Последнее перед одинокой асфальтной рекой ответвление дороги заставило Антона внезапно остановиться. Слева на просторной лужайке перед дряхлеющим деревянным домишкой гордо вышагивали гуси. У покосившегося частокола на траве, как в ленивом гнезде, сидела пухлая курица, а поблизости, средь гусиных перепончатых лап, с развеселым писком носились солнечные комочки-цыплята. В глазах остолбеневшего молодого мужчины, чаще спокойного, умеренно отстраненного, я видел все те же искорки детского любознательного восторга, какие зажгла в нем вчерашняя лошадь.
— Хочешь подойти поближе? — больше предложил, чем спросил я.
— А разве можно?..
— Ну а почему нельзя-то: они же с этой стороны забора, на общественной земле. Только не наступи ни на кого.
Финальные слова я зря добавил: Антон побледнел на несколько тонов, ведь искренне страшился не заметить юркнувшего под подошву цыпленка. Сумку поставить было некуда, отдавать ценную ношу мне Антон не собирался, так что, прижав ее к груди, как ребенок плюшевого мишку, он осторожно начал красться в сторону птичьего райка. Едва нога Антона ступила на траву, слишком смелого чужака подметил самый крупный снежный гусь, до этого момента сонно пощипывающий зелень под окнами. Он непрестанно следил за аккуратной поступью Антона, ведя расположившейся на жирафьей шее головой с кулачок, словно то не клюв рыжел меж зорких глаз, а дуло снайперской винтовки. Я думал, что этим настороженность пернатого стража и ограничится, — только потому ничего не сказал зашедшему в центр лужайки Антону. Однако стоило ему остановиться, наклониться к траве и начать тянуть руку к пищащему пушистому цыпленку, альфа-гусь раскатисто захлопал необъятными крыльями! Антон отшатнулся, другие птицы, напуганные звуком, тоже, а пузатый колосс — непутево, вразвалочку, с растопыренными крыльями — по-пингвиньи побежал в атаку! За один широчайший прыжок Антон вернулся на больше пыльно-песочную, чем заасфальтированную дорогу, вот только у гуся сие не отбило охоту подраться! Булькающе гагача, он шатко перебирал апельсиновыми лапками — с завидным усердием преследовал противника!
— Э-эй! Какого?!.. — вырвалось у Антона. На секунду застыв, он подпустил гуся слишком близко, и тот в озлобленном щипке выдрал несколько волосинок с вражеской икры. — Ай! М-Марк, что делать?!
— Беги?.. — в недоумении развел я руками.
Побег на дальнюю дистанцию Антон посчитал делом бесчестным, а может, не сообразил, пребывая, как и я, в истинном шоке от происходящего, потому бросился накручивать вокруг меня круги, а за ним — бухтящий, чуть ли не катящийся вдогонку, как большой дутый перьевой мяч, гусь! Чтоб история с насильной эпиляцией не повторилась, Антон выбрасывал ноги вперед, отчего тело его было не перпендикулярно земле, а комично-диагонально, будто бы вот-вот он должен был превратиться в мультяшку и уж после этого точно дать по газам — с рисованными густыми облачками пыли вместо ног. С сумкой, неизменно прижимаемой к груди, особо не побегаешь! — да и как только между Антоном и воинственным гусем расстояние критически увеличивалось, гениальная птица смекала, как выгодно это использовать: оббегала меня с другой стороны и настигала Антона с фронта! Когда гусиный стратег впервые провернул этот трюк и Антон, не среагировав вовремя да угодив в ловушку, получил щипок за пальцы левой ноги, последний, обреченный, видимо, весь день носиться вокруг меня с сумкой, исторг громкий матерный возглас, такой душевный, отчаянный, что я разразился беззвучным смехом, согнувшись в три погибели!
