Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
Как тот, кто старше, как тот, кто пережил больше, я должен был взять себя в руки и позаботиться об Антоне. Согласиться с его радужной теорией о «долго и счастливо» хотя бы на словах, заверить, что все и правда будет лучше, чем вчера и сегодня вместе взятые, — но внутри меня страх уже оставил от надежды скелет: потемневшая — протухшая — плоть незначительными кусочками висела на обглоданных костях, белых, но покрытых багровыми разводами свернувшейся крови. Моя надежда погибла задолго до появления Везунчика в этой квартире, задолго до его рождения даже. Я был защищен он жужжания мух над ее останками, пока Антон не притащил сюда пса — пока он не втолкнул Везунчика в мое сердце и не обрек его разбиться в который раз…
Последнее заметно потяжелело, давило в груди на легкие, отчего я почти не дышал и в этом был очень похож на Везунчика. Молча, ненавидя себя за нелепую злость на Антона, на сердобольного мальчика, не сумевшего пройти мимо бездомного пса, я оставил барный стул, добрел до плюшевого домика и сел прямо на пол, возле апатично оглядывающей меня собаки.
— Нужно поесть…
— Ешь, — ответил я как можно спокойнее и почесал Везунчику макушку. Кажется, его голова холоднее, чем обычно… Господи, только не этой ночью, умоляю, только не сегодня, — до ветеринара всего чуть-чуть…
— Тебе тоже нужно…
— Я не голоден.
По каменному тону Антон понял, что спорить со мной бесполезно, и на тяжелых ногах ушел к холодильнику. В любой другой день он приготовил бы что-нибудь, частично спалив, но сегодня — лишь достал из холодильника две картонные бутылки питьевого йогурта и одну из них принес мне.
Я свою так и не открыл. Ни пока Антон, сидя напротив нас на диване, рылся в веб-статьях и озвучивал наиболее обнадеживающие диагнозы, ни когда ушел-таки по моему велению спать. Я по-прежнему сидел рядом с Везунчиком: пес заснул, а я с ужасом приглядывался к его шерстяному тельцу, проверяя, точно ли он дышит. Он встречал меня каждый день, сидел рядом, пока я готовил, работал, разбирался с делами по дому, и я воспринимал его как нечто само собой разумеющееся, не придавал значения той выдержке и преданности, кои для подобного нужны. Пора отдавать долги. После такой возможности может уже не представиться…
====== По ту сторону счастья. Глава 2 ======
Мы выехали в ветклинику раньше нужного — я не мог усидеть дома. Перевозить Везунчика в переноске не хотелось — я до жути боялся, что открою дверцу в комнатке ожидания клиники, и окажется, что мой пес умер еще в дороге, а я и не заметил… Поэтому пустую переноску нес Антон, а я — самого Везунчика, на руках, держа под спину, как ребенка. Он не сопротивлялся, лишь нелепо выставил длинные лапы вверх: задние покачивались у моего плеча, передние то прижимались к собачьей груди, то вытягивались в потягушках и утыкались мне в лицо. Люди посматривали на меня и Везунчика на улице по пути к остановке, глазели в низко позвякивающем колесами трамвае; мне было все равно, выгляжу ли я глупо: мир сузился до довольно тяжелого тельца у меня на руках. Неожиданно костлявого, хотя до моего отъезда во Льгов пес таким не был. Я заметил бы раньше, но шерсть все скрывала… Антон занимал место справа от нас, у прохода, и когда металлический червь с широчайшими оконными стеклами выныривал из тени домов и захлебывался солнечным светом, в глазах моего человеческого спутника поблескивала тревога как за Везунчика, так и за меня, поглощенного волнениями за слишком уж тихое родное существо, то осматривающее потолок трамвая со скользящими меж выключенных ламп бликами, то переводящего взгляд на меня — мне в глаза, а чрез них — в самую душу…
За стойкой в клинике нас поприветствовала улыбчивая миниатюрная девушка, выдала бланк, который принялся заполнять Антон, так как понимал, что без особой необходимости я Везунчика из рук не выпущу. Вписав в окошки информацию о владельце и самом псе, Антон вернул девушке бумагу, и она вежливо попросила подождать, пока доктор принимает другого пациента. Как большую плюшевую игрушку, я прижимал Везунчика к себе, уткнулся лицом в его морду, короткую жестковатую шерсть. Моя собака — мой лучший друг был теплым, порой шумно вздыхал, как бы снисходительно позволяя мне его тискать — от жалости к глупым грустным человекам; ничего они не понимают, ей богу, как щенки, а он, зрелый, видавший многое пес, во всем разбирается и ведает наперед…
Через десять минут из единственного кабинета вышла пожилая дама с рыжим котом. Проходя мимо, она сердечно улыбнулась нам; кот в ее крепких объятиях огромными глазищами смотрел в никуда, не понимая, за что ему засадили аж несколько болезненных уколов — вроде не шкодил… да и можно ж было просто наругать, пальцем пригрозить, зачем сразу иголки…
— Проходите.
Девушка придержала нам дверь, когда мы переступили порог ослепительно белого — из-за яркости потолочных ламп — медицинского кабинета. У зашторенного жалюзи окна строгая женщина за сорок щелкала клавиатурой. В центре прямоугольного помещения у стены располагался металлический стол для осмотра и проведения процедур; у противоположной (по отношению к окну) стенки стояли мощные шкафы с прозрачными дверями, на полках поблескивали склянки с различными жидкостями и порошками. Здесь пахло совсем как в человеческой больнице: спиртовой стерильностью. Пугающе безжизненный холод, словно выбравшийся из морга, гулял меж кафельных стен, впитывался в металлический стол, устраивал во всем кабинете невидимую вьюгу.
— «Везунчик», да? — произнесла врач, открыв перенесенную с бланка в базу данных информацию. — И что у нас случилось с Везунчиком?
Она подошла к столу, я инстинктивно тоже и аккуратно положил пса. Ледяная сталь Везунчику не пришлась по душе: он попытался встать, проявил активность впервые за все время, и длинные лапы тупыми толстыми когтями нелепо заскребли по металлу. Антон остался у двери с переноской в руках и выглядел довольно бледным даже на фоне снежных стен.
— Он пассивно себя ведет, испытывает слабость. Вчера не смог подняться.
— Вы написали, что ему «больше четырех лет», — припомнила она, открывая Везунчику пасть и осматривая десны, бледно-розовые, из которых торчали желтые, местами почерневшие острые зубы. — Сколько ему точно? На вид уже лет десять.
— Мы не знаем. Он был бездомным, его подобрали с улицы.
— И при этом никогда раньше не обращались к ветеринару… — осуждающе добавила она.
— У него все было в порядке со здоровьем…
— У многих заболеваний может быть скрытое течение — бессимптомное до поры до времени. Если вдруг еще кого-то подберете: вне зависимости от состояния животного — бегом к ветеринару. Хотя бы чтобы сделать прививки.
— Ну, мы… в детстве моих собак не прививали… — глупо попытался оправдаться я, сгорая от стыда и сожалений: а что если Везунчик заболел из-за отсутствия прививки?..
— Это игра в «русскую рулетку», — спокойно ответила врач, достав из низкой металлической тумбочки с множеством гремящих ящиков градусник и тюбик прозрачного геля. — Собака может подхватить что угодно во время простой прогулки в парке или по газону, ей даже не обязательно контактировать напрямую с другими животными. Зафиксируйте пса.
Не совсем понимая, что он меня требуется, я накрыл Везунчика своим телом, прижал его бочком к столу. Как ни в чем не бывало, доктор подошла к собаке со стороны задних лап, приподняла хвост и вставила градусник! Везунчик дернул лапами в безуспешной попытке вырваться, тоскливо и явно вопросительно заскулил мне в шею. Держись, мальчик. К такому ходу событий никто из нас не был готов…
— Какая консистенция стула? — обыденно спросила женщина, придерживая градусник и задние лапы.
— Э-а, обычная…
— В туалет ходит с нормальной частотой?
— Ну, эм, если так подумать, на последних прогулках он только писал, — нахмурился я, по-прежнему лежащий на смирившимся с экзекуцией Везунчике.
— А как с аппетитом?
— Наверное, нормально. Ты когда корм подсыпал, в миске что-то оставалось? — повернул я голову к Антону. Он отлип от стены, вопросительно взглянул на меня, и хоть пока я не осознавал, к чему все движется, внутри все ж ощутил колкую льдинку страха…
