Раненое сердце (СИ) - "полевка" (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗

- Скажите, а вы серьезно считаете, что детям будет лучше на седьмом, чем здесь? Вы действительно думаете, что омеге безопаснее на седьмом, чем на Сабахе? Здесь каждого из них гарантированно выдадут замуж, и муж будет прыгать вокруг него, пытаясь угодить. Ведь омежка попадет не куда-нибудь, а в питомник Ясмина или Хани, а впоследствии и в мой, и это как гарантия, что его не отдадут в гарем, в подарок другому эмиру, а обязательно пристроят у себя в эмирате. Знаете, как воины-альфы мечтают о полноценной семье? С супругом, который не угаснет от старости через тридцать или сорок лет и с которым можно будет прожить всю свою жизнь. Вы представляете, насколько различна жизнь там и здесь? Или вы не хотите оставлять омежек из-за того, что политика Федерации это запрещает?

- Ну, – Теодор задумался и прикусил губу, – для начала, мы их забрали с пятого уровня. Мы не допускаем приюты для инвалидов ниже пятого уровня.

- То есть, вы сознаетесь, что жизнь на седьмом еще хуже? – Альби прищурился, ему почему-то было ужасно обидно и за прошлую жизнь, и за то, что Ясмину не доверяют. – Вы были когда-нибудь в приюте на седьмом?

- Был однажды, – Теодор устало вздохнул, – честно сказать, я не Мадлен. Я никогда особо не вникал во все это. Я помогал с общей организацией сбора денег и прочих мероприятий. Делал денежные взносы в различные фонды, но у меня своя жизнь, свои дети и тревоги, свои планы на каждый день, и я, если и посещал приюты во время какого-нибудь мероприятия, то ниже третьего уровня не спускался. Я всегда считал, что все приюты одинаковые, но ты так осуждающе на меня смотришь, что я понимаю, что это не так…

Двери лифта давно открылись в холле, но омеги так и стояли внутри, а потом Альби вздохнул и жестом предложил Теодору выйти первым. Тот вначале пошел в сторону питомника, но потом задержался возле пустой детской площадки. Дети, скорее всего, или еще спали после обеда, или уже проснулись и полдничали, поэтому детские площадки и качели стояли пустыми. Теодор, рассматривая яркие горки и разложенные на столах конструкторы, задумался, пытаясь вспомнить то посещение приюта на седьмом, но у него тогда было много своих бед. Он только стал самостоятельно передвигаться после травмы и потери ребенка. Доминик с трудом отпускал его из дома, да и передвигался он с помощью трости. После сложного перелома при всей мощи современной медицины ходить было и сложно, и больно. А еще, постоянные воспоминания о потере долгожданного омежки. Мадлен хотел отвлечь его и позвал с собой на инспекцию приютов нижних уровней. Он, конечно, был там и о чем-то разговаривал с Мадленом и его приятелями, но в голове ничего не осталось, и когда он вернулся домой, то все мысли были о приеме у физиотерапевта. Ходить с тростью очень раздражало…

- Я даже могу представить, что именно вы видели во время той инспекции на седьмом, – Альби стоял за спиной Теодора и ждал, когда они пойдут дальше, – мой приют был на окраине мегаполиса и до нас всякие благотворители не добирались. Время от времени нам на праздники присылали игрушки, а вот всякие там меценаты побывали только однажды. Рассказать, как это выглядело со стороны воспитанника приюта?

- Да, – Теодор развернулся и открыто посмотрел в глаза Альби, – я не ожидал, что на Сабахе мне будут тыкать в нос приютами мегаполисов, но ты прав, прежде чем осуждать чужие порядки, надо разобраться со своим грязным бельем. Давай присядем, и ты мне все расскажешь. Я думаю, что судьба не просто так свела нас вместе именно сейчас. Странно, что мы не поговорили об этом раньше. Но все в этой жизни случается именно тогда, когда необходимо.

- Хорошо, – Альби осторожно сел на детский стульчик и подождал, когда старший омега сядет напротив, – все началось с того, что об инспекции наши начальники узнали за две недели до приезда «дорогих гостей». Две недели приют приводили в порядок. Красили, мыли, ремонтировали то, что собирались показывать, а то, что гости не должны были увидеть, элементарно прятали. Наши трехъярусные кровати срочно разобрали и установили простые кровати, которые застелили новым постельным, на которых никто не спал до приезда инспекции.

Наши полуразобранные кровати вместе с матрасами запихнули в межуровневые коридоры вместе с теми детьми, которых не должны были увидеть. Выбрали только самых симпатичных. Их, как и стены, отмыли, подстригли, одели в новые вещи, а потом дрессировали, что они должны были делать и что говорить. А еще, с ними срочно учили стихи и песенки, потому что подразумевалось, что дети покажут им концерт, как благодарность за привезенные подарки. Со всего приюта собрали целые игрушки в одной комнате, а потом воспитатели учили детей, как надо улыбаться и говорить милые вещи: Я так рад, что вы приехали. Спасибо большое за вашу заботу. Мы все благодарны вам за наше счастливое детство.

- А как же другие дети? – Теодор удивился, – они что, не заметили, что детей меньше, чем должно быть?

- А кто бы стал пересчитывать? – пожал плечами Альби, – их едва не за руку водили: посмотрите направо, это наши учебные классы, посмотрите налево, это игровая для детей. Дети, что надо сказать? Здравствуйте! Какие молодцы! Да, игрушек у нас маловато, но детки такие дружные, никто не ссорится, они же понимают, что они сироты и живут здесь из милости. Дети, как вы благодарны? Очень благодарны – молодцы! А теперь пройдем дальше, мы вам покажем, где они спят, а потом посмотрите, какие блюда им готовят на нашей чистой кухне!

- Какой ужас!

- Ужас – это то, что происходило в обычные дни…

Альби передернул плечами от воспоминаний. А потом стал рассказывать все то, о чем молчал раньше. Даже Ран не слышал его истории, это всегда было слишком личное, чтобы делиться. Да и не надо было ему все знать. Рану хватало и того, что он видел в муниципальной больнице во время назра. Альби поднимал со дна души все свои воспоминания. Многие он уже успел оплакать, когда Ран принес ему личные дела его и родителей, но некоторые были так глубоко засунуты в закоулки памяти, что вытаскивать сейчас их было просто физически больно. Он рассказывал о тех, кто жил рядом с ним и кому не повезло выжить в жерновах приюта. Там были издевательства старших детей, которые пытались таким образом самоутвердиться за счет тех, кто не мог дать сдачи, и, конечно, наркотики. Наркокомпании использовали приютских, как лабораторных мышей, чтобы отслеживать, насколько быстро образуется зависимость от того или иного вида наркоты, как быстро человек сгорает от того или другого яда. Ведь нельзя допустить, чтобы наркоман сгорал быстро? Нет, он должен был приносить прибыль как можно дольше, а для этого зависимость должна появляться быстро, но при этом человек должен был оставаться в работоспособном состоянии, чтобы зарабатывать денежки, которые потом отдавал за наркоту. Теодор не верил, а как же полиция? Ведь есть же регулярные проверки и учет общего количества, но дело в том, что учет был именно что общий, а рядом всегда были двенадцатый и тринадцатый уровень, откуда можно было подхватить «свежее мясо». Родители с нижних уровней сами приводили своих детей. Набили на пятке тату и готово – Билл Браун опять жив и здоров. Главное, чтобы общий типаж совпадал – возраст и внешний вид, брюнет бета или шатен альфа, а кто там будет сверять детские фото с реальным человеком. Зато родителям кормить не надо, и опять-таки, ребенок может ходить в школу, а если повезет и он доживет до выпуска, то у него будут настоящие документы! А такие дети, как правило, до выпуска и доживали. Они уже и сами знали, чего надо опасаться и за что бороться со всем миром, да и родители навещали, хоть изредка, но все равно они могли поддержать своего ребенка и заодно надавать по ушам другим в качестве поддержки своего детеныша. Теодор, не скрываясь, плакал. Альби и не заметил, когда на столике появились салфетки и вода, он прервал разговор, когда почувствовал тепло своей пары. Он оглянулся и заметил, как в холле добавилось людей. Слуги взволнованной группкой переминались в стороне, не зная, чем помочь и что сделать для плачущих омег. А в зоне видимости стояли Доминик и Ран. Альфы не решались подойти, но были готовы обнять и утешить, как только будет возможно. Теодор высморкался в очередной раз и оглянулся посмотреть, почему замолчал Альби. Доминика словно в спину толкнули, он сразу бросился к своему ненаглядному супругу, чтобы утешить и, сцеловав слезы, утащить на руках как можно дальше от грусти и злого Альби, который так расстроил его счастье. Ран осторожно подошел и, сев рядом на пол, стянул со стула к себе на колени свое сердце. Альби высморкался и, тяжело вздохнув, спрятался от воспоминаний в объятиях своей пары. Ран обнял его и стал укачивать, пережидая, когда дыхание восстановится, да и лифт освободится, чтобы поднять на свой этаж зареванное чудо. Альби немного успокоился и, выпив воды, взглядом спросил, что так тревожило мужа.