Порочный сексуальный татуировщик (ЛП) - Филлипс Карли (прочитать книгу .txt, .fb2) 📗
На его месте она могла представлять другого, кто бы по яйца погрузился в нее. Осознание этого разозлило Мейсона, особенно когда он вспомнил ее слова, сказанные ему в порыве страсти.
«Я хочу этого», сказала она. Не «я хочу тебя». Она хотела секса, но не с ним конкретно. Ее ответ довольно хорошо демонстрировал, что на его месте мог оказаться любой случайный парень, с которым он советовал ей познакомиться до прибытия в Вегас. Чтобы переспать с ним, потому что она была слишком дерганой.
Дрожащими пальцами он провел по волосам, ненавидя чувство вины и ненависти к себе, скручивающее его внутренности. Одно дело трахать женщин, которые соглашались на это по тем же причинам, что и он, и с которыми ему не приходилось сталкиваться ежедневно, и другое дело — воспользоваться своей лучшей подругой и единственным человеком в его жизни, не считая братьев, который значил для него всё.
Господи, он такой эгоистичный мудак и сволочь. Так почему же в этой ситуации должно быть иначе?
Понимая, что он провел в ванной уже слишком много времени, Мейсон вернулся в небольшую гостиную и нашел Катрину там, где ее оставил. Ее штаны снова были на месте, и она только что закончила завязывать шнуровку корсета, ее волосы беспорядочными локонами рассыпались по обнаженным плечам. На него она не смотрела, так что Мейсону было трудно прочитать ее эмоции, но это не помешало ему отметить ее легкий румянец, ставший его заслугой, и эти влажные, опухшие губы, которые он целовал и вкус которых все еще ощущался у него на языке.
Неловкое напряжение между ними было почти ощутимым. Мейсон, наверное, сотни раз занимался одноразовым сексом, но сейчас, с Катриной, полностью чувствовал себя не в своей тарелке. Изо всех сил пытался подыскать слова, чтобы все исправить, если это вообще возможно.
— Катрина, я…
Она подняла руку и прервала его, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, и наконец встретилась с ним взглядом.
— Не придавай этому большого значения, Мейсон, — сказала она ровным и нечитаемым тоном, как и выражение ее лица. — Это был просто секс, мы оба взрослые люди и пошли на это по обоюдному согласию, зная, что делаем.
Он слышал все ее слова, но его мысли сосредоточились только на: «это был просто секс». Это причиняло боль, не потому, что его эго или гордости был нанесен удар, а потому, что она казалась такой безразличной, когда он все еще пытался справиться с эмоциональными последствиями того, что они сделали. А он нихрена не отличался эмоциональностью.
Она продолжила, по-видимому, не обращая внимания на его смятение.
— Оргазмы были потрясающими и именно тем, что мне было нужно. Может, теперь я не буду такой дерганой, — добавила она со слишком натянутой улыбкой, прежде чем пройти небольшое расстояние до двери и открыть ее. — Увидимся завтра на свадьбе.
Потом она ушла, и тишина в номере стала оглушительной, оставив его в растерянности наедине с громким вопросом: «Какого хрена?».
В тихие минуты, прошедшие после ее ухода, он пришел к поразительному выводу. Вот каково это — оказаться жертвой быстрого и грязного траха.
И ему это не понравилось. Ни капельки.
* * *
Катрина дождалась, пока не оказалась за запертой дверью своего номера, прежде чем прислониться спиной к ближайшей стене и позволить себе по-настоящему осознать то, что только что произошло между ней и Мейсоном. Абсолютно потрясающий, умопомрачительный секс. Но она без сомнения знала, этот единственный яркий, незабываемый раз с Мейсоном, ее лучшим другом, навсегда изменит ее отношение к сексу с любым другим мужчиной в будущем.
Достаточно тяжело, что она была влюблена в Мейсона и знала, что он не отвечает взаимностью на ее романтические чувства, но теперь она знала, каково это — испытывать то изысканное удовольствие, которого она всегда жаждала. Страхи и тревоги всегда мешали ей вступать в отношения, в которых она могла отказаться от сексуального контроля в пользу мужчины, поэтому Катрина всегда стремилась встречаться с безопасными, милыми парнями, которые в равной степени были безопасными, милыми и ванильными в постели.
Однако Мейсону она доверилась инстинктивно, потому что он так долго был частью ее жизни. Она знала, что он никогда не переступит черту и не причинит ей физической боли. Если бы она сказала «стоп», вне всяких сомнений, он немедленно остановился, поэтому она попросила его — нет, умоляла, и от воспоминаний об этом ее щеки вспыхнули — взять ее жестко, глубоко и грубо. И, о, боже, он на все сто процентов выполнил ее просьбу. То, что у них произошло с Мейсоном, было, безусловно, самым горячим и приносящим удовольствие сексуальным опытом в ее жизни.
Жаль, что это не повторится. Мейсон не только не спал с одной девушкой дважды, но она видела, как на его лице отразилась паника после того, как он вышел из ванной, а также вина и сожаление в его взгляде. Меньше всего ей хотелось услышать от него извинения или сожаления за свой поступок, поэтому она поблагодарила Мейсона за оргазмы и заверила его, что вполне способна относиться к их связи как к случайной.
Да, эта ложь была мучительно болезненной, но необходимой, чтобы защитить ее сердце и эмоции. Будто такое возможно. Ее сердце уже было занято, а теперь все только усугубилось. Ее тело теперь никогда не будет также желать другого мужчину.
С усталым вздохом она оттолкнулась от стены и направилась в ванную комнату. Завтра ей предстоял долгий день: предсвадебные мероприятия с девушками и церемония во второй половине дня. Ей требовался горячий душ, чтобы расслабиться, а затем отоспаться, чтобы на фотографиях у нее не было под глазами темных кругов. Меньше всего ей нужно, чтобы друзья допытывались, что случилось. Уже плохо то, что ей придется придумывать объяснение тому, что произошло после того, как Мейсон уволок ее из бара, перекинув через плечо, как неандерталец.
Раздевшись, она вступила под струи душа, позволяя им намочить волосы и барабанить по спине. Закрыв глаза, она провела ладонью по бабочкам, вытатуированным на левой руке. Пальцы рассеянно проследили многочисленные шрамы, скрытые рисунком, старые раны являлись постоянным напоминанием о том, почему она тяготела к более пассивным мужчинам. И почему проявляла осторожность со своими сексуальными партнерами.
Ее паршивое детство наполняли эмоциональные потрясения, родители никогда по-настоящему не любили друг друга… или ее. Отец подал на развод, когда Катрине было тринадцать, и ушел к женщине, с которой крутил роман последние несколько лет, и больше никогда не поддерживал с Катриной связь. В таком юном возрасте она чувствовала себя одинокой и брошенной, особенно когда мама снова вышла замуж за первого попавшегося мужчину, проявившего к ней хоть какой-то интерес — автомеханика, который вызывал у Катрины тревожное чувство с их самой первой встречи. И вскоре она поняла причину.
Пока мама работала в вечернюю смену менеджером магазина, Катрина оставалась одна со своим новоиспеченным отчимом, и Оуэну не потребовалось много времени, чтобы показать свое истинное лицо. Он был устрашающего размера, оскорблял ее и делал неуместные замечания сексуального характера, от которых у нее мурашки бежали по коже. В тринадцать она рано расцвела, и он откровенно поглядывал на ее грудь, которую было трудно скрыть летом, при девяностаградусной жаре и влажности. Он намеренно задевал ее, как бы случайно касаясь, — по его словам, а не по ее, — поэтому она всегда запиралась в своей комнате и держалась от него подальше до возвращения матери домой.
Тревога от пребывания наедине с Оуэном обострилась до такой степени, что Катрина, наконец, рассказала маме о том, что происходит, доверившись единственному человеку, которому, по ее мнению, она могла доверять, который поверил бы ей и заставил бы ее чувствовать себя в безопасности. Вместо этого мать отнеслась к истории дочери скептически, и когда Кэрол Сэндс неохотно спросила Оуэна о его поведении, мудак представил все так, будто это Катрина приставала к нему. Ее мать всегда была неуверенна в себе, когда дело касалось мужчин, поэтому предпочла поверить Оуэну и вместо этого наказала Катрину.
