Порочный сексуальный татуировщик (ЛП) - Филлипс Карли (прочитать книгу .txt, .fb2) 📗
Глаза Саманты округлились.
— Что случилось?
Вспомнить тот день, хотя он был более двенадцати лет назад, оказалось легко. Шла вторая неделя учебы, температура поднялась до девяноста градусов, и Катрина надела куртку на молнии, чтобы скрыть недавние порезы. На ее руке были уже зажившие шрамы и свежие раны, но из-за своей застенчивости Катрина всегда носила что-то с длинными рукавами, несмотря на погоду. Она жила в квартире с мамой и Оуэном в не очень благоприятном районе, где дети были безжалостными и злыми и никогда не упускали возможности помучить кого-то, кого они считали слабее себя.
В тот день их целью, причем легкой, стала она. После школы Катрина шла домой одна и срезала путь через парк. Но когда к ней подошли трое мальчиков, окружили ее и начали отпускать злобные комментарии по поводу ее глупого вида в куртке в такую жару, Катрина знала, что ситуация ничем хорошим не закончится. Когда она не ответила на их мерзкие насмешки, они сбросили ее рюкзак с плеча на землю, и пока один из мальчиков удерживал ее за руки, другой расстегнул молнию на куртке и стянул ее.
Под ней была майка, но Катрина вздрогнула, вспомнив, какой незащищенной и уязвимой она себя почувствовала и как боялась. Особенно когда один из мальчиков посмотрел на нее тем же взглядом, каким на нее смотрел отчим. Когда мальчик подошел к ней, тошнотворное чувство, кружащееся в животе, усилилось, и слезы обожгли глаза. Она хотела убежать, но не могла, поскольку все трое окружили ее, не оставляя ей легкого спасения.
— Оставьте ее в покое, — услышала она мальчишеский крик со стороны.
Главарь банды посмотрел на кого-то позади Катрины.
— А ты кто такой, мать твою?
— Тот, кто станет твоим худшим кошмаром, — уверенно ответил другой мальчик, наконец, оказавшись в поле зрения Катрины. — Верни ей куртку.
Чужак перед ней воинственно выпятил подбородок.
— Иди нахрен, чувак.
Ее спаситель был высоким и долговязым, и хотя выглядел моложе остальных парней, явно не боялся их, сокращая расстояние между собой и другим мальчиком. Не колеблясь, он ударил парня по лицу, да так сильно, что тот отшатнулся и приземлился на задницу.
Вместо того чтобы прийти на помощь другу, двое других хулиганов тут же попятились, а тот, кто держал ее куртку, уронил ее на землю, будто она внезапно загорелась.
Парень, все еще сидевший на заднице, поднес руку к носу, из которого хлестала кровь, и его глаза округлились от шока.
— Господи Иисусе, да, ты мне нос сломал, засранец!
— Тебе еще повезло отделаться только носом, — дерзко заявил ее спаситель, прищурившись, и все еще стоя в напряженной позе со сжатыми по бокам кулаками. — Считай это дружеским предупреждением, чтобы оставить ее в покое. Если кто-нибудь из вас еще хоть раз посмотрит в ее сторону, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней, я сломаю вам гребаные коленные чашечки.
Один из мальчиков поднял руки в примиряющем жесте, очевидно, пытаясь оправдать бессердечное поведение своего друга.
— Мы просто играли, чувак.
— Мне плевать, что вы делали, — прорычал он со вновь вспыхнувшим гневом. — Оставьте. Ее. В покое. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не передумал и не выместил свой гнев на всех троих.
С ворчанием и бурчанием под нос отборной брани, мальчик, сидевший на земле, встал, и вся троица ушла. Парень, стоящий сейчас перед ней, не отличался крепким телосложением, но явно слыл крутым на улице и ни от кого не терпел дерьма. То, что он, не колеблясь, ударил главаря, красноречиво говорило об образе задиры и плохиша с наплевательским ко всему отношением.
Он поднял ее куртку и повернулся к Катрине, черты его лица немного смягчились.
— Парни, которые пристают к девчонкам, — гребаные засранцы, — сказал он, встретившись с ней обеспокоенным взглядом. — Никто и никогда больше не будет тебя задирать. Я позабочусь об этом. Ты в порядке?
У Катрины перехватило дыхание, и язык не ворочался, она смогла ответить лишь отрывистым кивком. Он был великолепен, с темными, непослушными волосами и самыми голубыми глазами, окаймленными самыми длинными черными ресницами, которые она когда-либо видела. А его губы… выглядели такими полными и мягкими, несмотря на то, что он был парнем. Его старая и дырявая футболка, как и его джинсы, и обувь, говорили о том, что он из небогатой семьи.
Его бесстрашные действия в ее защиту ошеломили девушку, тем более что никто никогда раньше не защищал ее, даже родная мать. Сердце Катрины трепетало от его красоты. Но именно его ярость, направленная на парней, которые издевались над девочками, заставила ее безумно влюбиться в него прямо на месте. И тут он разрушил чары, протянув руку и проведя теплым, нежным пальцем по коростам на ее руке.
— Что, черт возьми, случилось с твоей рукой? — спросил он, нахмурившись.
Она инстинктивно отшатнулась от его прикосновения. Ее охватило смущение от того, что он увидел мерзкие отметины на ее коже и теперь знал, насколько она искалечена и уродлива.
— Ничего, — отрезала она и потянулась за курткой.
Нахмурившись еще сильнее, он отвел куртку подальше от Катрины.
— Это не ничего. Кто это с тобой сделал? — потребовал он.
Она не знала почему, но ответила:
— Я… я сделала это с собой.
И почему его это вообще волновало?
Он не настаивал на подробностях. Не в тот момент.
Вместо этого очень тихо сказал:
— Понимаю. — И в тот момент она знала, что он действительно понимает ее глубокую эмоциональную боль, потому что тоже испытывал нечто подобное. — Возможно, когда-нибудь ты мне об этом расскажешь.
После того дня в парке к ней больше никто не придирался. По школе распространился слух, что Мейсон Кинкейд надерет задницу любому, кто посмеет ее побеспокоить. Они стали проводить вместе много времени, и он стал ее лучшим другом. Ее защитником. Единственным мужчиной в ее жизни, которому она безоговорочно доверяла и который знал о ней то, чего не знал никто другой.
И да, в конце концов, она рассказала ему о своем отчиме, и он поделился своей ужасной семейной историей. Что его мать была проституткой и наркоманкой, и в то время отбывала срок в тюрьме, и что он сам подвергся насилию со стороны одного из бойфрендов своей матери. Но у него, по крайней мере, были братья, и все они заботились друг о друге. У нее не было никого, кроме него.
Между ними образовалась крепкая, нерушимая связь, несмотря на дикий и бунтарский характер Мейсона, и то, что последние двенадцать лет она провела, наблюдая за ним с другими женщинами, любя его издалека…
Катрина поняла, что задумалась, — «надеюсь, не слишком надолго» — и что Саманта все еще ждала ответа на свой вопрос о том, что произошло в тот день, когда она встретила Мейсона, и он отбил ее у хулиганов.
— Мейсон увидел, как ко мне пристали трое хулиганов, а я была совсем одна, — изложила она историю вкратце. — И когда один из парней не отступил, Мейсон ударил его по носу и сбил с ног. С того дня он стал моим защитником, в значительной степени гарантируя, что никто больше меня не побеспокоит.
Саманта ахнула от шока, а затем рассмеялась, заставив стилиста, делавшую ей прическу, на мгновение остановиться, пока ее смех не утих.
— О, боже, так Мейсон в юности действительно был занозой в заднице! Клэй говорил мне, что он не был паинькой, и мы все знаем, какой он сейчас безрассудный плохой мальчик. Могу только представить его в подростковом возрасте.
— Абсолютный правонарушитель, — призналась Катрина, когда ее стилист завила несколько прядей вокруг ее лица и зафиксировала лаком. — Он пил, курил травку, прогуливал уроки и игнорировал практически всех, кто обладал каким-либо авторитетом, включая Клэя.
— Он до сих пор так делает, — вставила Тара с веселой ухмылкой. — Кому еще сойдет с рук трахать случайную девчонку в туалете бара?
