Инструкция на конец света (ЛП) - Каейн Джейми (е книги .txt) 📗
раздавить.
Я знаю это столько, сколько себя помню, но выразить свою мысль
словами я смогла лишь недавно.
– Где Изабель? – спрашивает он, стремительно проходя мимо стола и
беря в руки чемодан, который, я только сейчас это замечаю, стоит возле
двери.
– В комнате, наверно.
– Изабель, – кричит он в глубину коридора, – спускайся сюда.
Иззи неторопливо спускается по лестнице, на ногах у неё фиолетовые
шлёпанцы с ремешком между большим и указательным пальцами, одета
она в джинсовые шорты и слишком открытый топ, так что папа такое
точно не одобрит.
Она молча окидывает нас взглядом.
– Я еду искать маму. Твоя сестра за старшую пока меня нет. Ты
должна делать все, что она скажет, поняла?
Иззи открывает рот и в ужасе спрашивает:
– Что?
– Ты меня слышала. Я не потерплю никакой дерзости.
– Я тоже хочу поехать, – просит она.
– Ты останешься здесь и будешь ремонтировать дом. Я оставляю вам
список дел, которые надо сделать, так что, когда мы с мамой вернёмся,
всё должно быть готово.
Не могу представить, что он имеет в виду, говоря о ремонте дома. Мы
что, должны закрыть глаза на пятна на стенах и потолке, на сломанные и
склеенные изолентой окна, на жуткую атмосферу дома, в котором будто
обитают призраки, и просто вести тут хозяйство, словно всё в порядке?
Или мы должны проявить талант мастеров на все руки, которого у нас
нет, и всё починить?
Он ничего не объясняет, только говорит: «Итак, всё ясно» и идёт по
коридору к двери с чемоданом в руке.
Мы с Иззи следуем за ним настолько потрясённые, что нам нечего
сказать.
Я стою на крыльце и смотрю, как он уезжает, как его грузовик
оставляет за собой облако пыли на иссушенной грунтовой дороге, но я
всё ещё надеюсь, что он передумает, осознает, какое это безумие
оставить двух девочек-подростков одних в этой глуши на всё время
своего отсутствия. Но вот только, когда он о чём-то передумывал?
Почти никогда.
Я оборачиваюсь и смотрю на выражение лица Иззи. Она уже сейчас,
как я могу предположить, прокручивает в мыслях, в какие неприятности
ввяжется со своей новоприобретённой свободой.
– Мы остаёмся ровно на этом месте, – говорю я, и эта фраза звучит
чудаковато, потому что у нас нет машины, чтобы куда-нибудь поехать, а
до города миль пять.
И куда бы мы поехали?
Она пожимает плечами.
– Как хочешь, но почему бы и нет, если мы здесь одни? Я собираюсь
выяснить, как развлекаются местные.
– Нет, не собираешься. Ты остаёшься здесь, как сказал папа, и
помогаешь мне.
Послушав себя со стороны, я понимаю, что выгляжу самой большой
тупицей в мире, но что мне ещё сказать?
Правда в том, что у меня вообще нет способов контроля над Иззи.
Всю свою жизнь она бушует сильнейшим ураганом, с которым мне надо
жить, постоянно опасаясь, какие разрушения он может за собой повлечь.
Она драматично округляет глаза:
– И что с того?
– А то. Если ты не будешь делать, как сказал папа, я ему сразу же
расскажу, как ты себя вела, пока его не было.
– Ты расскажешь папе, а я устрою тебе такую жизнь, что ты об этом
пожалеешь, – воркует она фальшивым приторным голосом, потом
разворачивается и идёт обратно в дом.
Впервые я скучаю по маме. Мы не самые дружные мама с дочкой, и я
знаю, что разочаровываю её, когда встаю на сторону папы, но всё-таки.
Как она могла оставить нас тут, вот так, без объяснений, без прощаний –
без ничего?
Зуд в пальцах призвал взять дневник и ручку, чтобы записать всю эту
головоломку, изложить её на бумаге, на которой я могу построить и
перестроить свои мысли, пока они не раздавили меня. Мне кажется, что
привычку писать я переняла от папы, зачинателя конца света, хотя он
даже не знал о моём личном дневнике, в отличие от дневника
тренировок по выживанию, который он заставил меня завести. Тот
личный дневник – единственный мой бунт, единственное место, где я
могу говорить то, что хочется, и не надеяться на одобрение папы.
Я никогда не умела угадывать мамины мысли. Что-то в ней кажется
невероятно знакомым – её тёплый запах жасмина, её голос, её широкие
скулы, а что-то – таким несовместимым со мной, будто бы она с другой
планеты. Мама не из тех, кто любит говорить о своих чувствах, или
своём прошлом, или о чём-то личном. Она даёт поручения, спрашивает,
как прошёл день, объясняет, как что-то сделать. Но сама она для меня -
закрытая книга.
Теперь же меня интересует скрытая сторона мамы, та, которая
стремится сорваться и убежать, не попрощавшись, та, у которой, в
отличие от меня, достаточно смелости, чтобы противостоять папе. Имя
мамы – Мели1, и впервые за свою жизнь я вижу, что она цельная
личность, а не просто мама. Та сторона, которую мы не замечали до
этого дня, у которой есть надежды, мечты, страсти, никак не связанные с
нашей семьёй, – это то, что я хотела бы узнать.
Внутренний мир Мели, мне кажется, гораздо сложнее, чем любой из
нас мог представить.
Часть 2
Ты сам по себе.
Каждый обученный мечтает пройти экзамен на выживание. В
подготовке ведь нет никого смысла, если ты действительно не веришь в
конец света, верно? Ты постоянно мечтаешь о подвигах, приключениях,
ощущении жизни на пределе. Я вижу это во всех подготовительных
журналах, которые папа раскидывает по дому, на вебсайтах и в
переписках, окна которых папа оставляет открытыми на экране.
Но я всегда удивлялась этой мечте и её хрупкости. В конце концов,
если правда хочется так жить, почему бы прямо сейчас не собрать вещи
и не переехать в труднодоступные районы Аляски? Зачем ждать?
Теперь я вижу, что папа, наконец, сделал именно это. Этим он
говорит нам и остальному миру: «Зачем ждать? Почему бы не начать
бороться с апокалипсисом уже сейчас?»
Глава 5
Вольф
1 В англоязычных источниках имя Maly означает blossom «цветение». (Прим.пер.).
Я видел во сне девушку из леса, видел Николь. Хотя я обычно не
запоминаю сны, этот помню отчётливо, потому что нечто подобное я
вижу каждую ночь со дня нашей первой встречи. Она подкарауливает
меня в лесу, а после того, как стреляет мне в ногу и склоняется надо
мной проверить, жив ли я, я целую её.
В этом сне не так много нелогичных моментов, но он настолько
живой, что пробуждает во мне желание увидеть её снова по неясным для
меня самого причинам. Я тут же просыпаюсь в поту, с пересохшими
губами, с выпрыгивающим из груди сердцем и в напряжении.
Я убеждаю себя, что этот сон повторяется и не даёт ей покинуть мои
мысли, потому что я не хочу думать о той странной девушке с пушкой. Я
не хочу думать ни о чём, кроме неё, и это меня пугает. Она идёт вразрез с
моими устремлениями в духе Торо – к простоте и одиночеству. Генри
Торо никогда не упоминал о вторжении девушек в его уединённую жизнь
на берегу Уолденского пруда.
Пока я делаю обычные вечерние дела на кухне – наслаждаясь их
размеренностью – и нарезаю овощи для ужина, приходит Лорель. Мне
нравится работать кухонным ножом, и, несмотря на то, что сейчас я
измельчаю ножом лук, глаза у меня не слезятся. Свет из окна косо падает
на кухонный стол и под разными углами отражается от движущегося
ножа.
– Эй, ты, – начинает Лорель, скрестив руки на груди и навалившись
рядом со мной на край стола для разделки мяса. – Где ты был?
– Последний час здесь.
– Я имею в виду, всё это время. Ты словно на другой планете живёшь.
Я мельком смотрю на неё и замечаю недовольство в глазах, которое
