Когда птицы молчат (СИ) - "Птичка Певчая" (книги онлайн полностью .txt) 📗
Но мне только тридцать три.
Сейчас такое поколение, что и в двадцать пять лет я ставила диагноз «преждевременное угасание функций яичников».
Так у меня именно такой диагноз?
Не думаю. Месячные регулярные. Но яйцеклетки не созревают.
Может, ранняя овуляция?
Нет. Если бы мы ее пропустили, за задней стенкой матки была бы жидкость после того, как лопнул фолликул. Ее нет.
А может, поздняя, — я не хочу сдаваться.
Я бы увидела созревающий фолликул на яичнике.
Я раздавлена. Мне кажется, что жизнь отворачивается от меня, лишая последней надежды на счастье.
Давайте я посмотрю вас на кресле, а потом можете одеваться.
Я двигаюсь, как деревянная кукла. Руки и ноги нормально не сгибаются, тело не слушается.
Я взяла мазок. Натощак сдайте кровь на гормоны. Когда заберете ответы, жду вас снова.
Прощаюсь и выхожу из клиники. Мимо проезжают машины, ходят люди, ветер треплет разноцветные флажки, развешенные над проспектом в честь праздника, а я хочу уронить голову на руки и разрыдаться.
Что теперь будет с нами? Что будет со мной? Я представляю, как Сергей отнесется к новости, что я не могу больше иметь детей. Он так надеялся на то, что наша жизнь изменится. Что он станет делать, если поймет, что я не смогу дать ему то, чего он желает сейчас больше всего?
Я едва дохожу до лавочки. Сумочка небрежно падает на деревянные перекладины сиденья.
Я не могу иметь детей! Мысль бьется внутри головы, болезненно ударяет в виски. Мне кажется, что внутри я вся сживаюсь, становлюсь слишком маленькой для своей оболочки.
Не будет детей! Не смогу положить руки на живот, успокаивая нетерпеливые толчки? Не стану примерять одежду для беременных? Не буду есть мороженное с солеными огурцами? Не приложу голову Сергея к тому месту, где выступает маленькая ручка или ножка?
Никогда не увижу радости в его глазах, восторга от того, что мы вдвоем вовлечены в волшебство. Не стану той, кто сделает ему самый невероятный подарок.
А кто же тогда станет? Теперь я знаю, насколько он желает иметь ребенка. И боюсь, что ради достижения этой цели он может пожертвовать нашими отношениями. У меня было две знакомые семьи, которые распались из-за отсутствия детей. Я понимаю, что это весомая причина. Но что толку от этого понимания?! Я сама очутилась в подобной ситуации и знаю, чем она может завершиться.
Как же мне горько и страшно сейчас.
Во что превратиться моя жизнь без него? Это будет удар подобно ядерному. Невероятной убойной силы. Наверное, я больше не смогу подняться. Я не такая сильная, как мне бы хотелось думать.
Растираю совершенно одеревеневшие руки, чтобы хоть немного разогнать кровь. Я почему-то думала, что у меня будет только одна Женя. Прошло довольно много времени с ее рождения. Когда-то мне представлялось, что разница между детьми должна быть три-четыре года, не больше. Но сейчас меня не пугает перспектива промежутка в семь лет.
Когда мы с Владом решили завести ребенка, мы оба еще не знали, каково это будет. В полном неведении, слегка растерянные, мы будто со стороны наблюдали за моим растущим животом, потом сквозь дымку усталости и нервных переживаний старались стать хорошими родителями, пугаясь по каждому поводу, жутко не высыпаясь. И только когда втянулись в эту колею, поняли, что поступаем правильно, смогли наслаждаться Женей, смеяться ее неуклюжим попыткам сесть, самостоятельно попить из бутылочки, таяли от ее улыбок и агуканья.
Со второй беременностью было бы все иначе. Теперь я знала, какое чудо должно произойти. И ловила бы каждый момент, наслаждалась бы утренней тошнотой, снимала бы свой растущий живот на камеру, устроила бы беременную фотосессию и с самого начала показывала Сергею, как это прекрасно — ждать его малыша. Если бы не излечила его страдающую душу, то хотя бы смогла помочь ранам затянуться.
Мы бы любили его вместе, отдавали все свое тепло, смотрели бы на мир его глазами, находили отражения друг друга в его чертах. Мы были бы связаны настолько сильно, насколько это возможно. Но после слов гинеколога я вижу не розовощекого младенца, я вижу только болезненное одиночество. И даже если Сергей меня не бросит, я не смогу испортить ему жизнь и остаться.
Накрутив себя до невозможности, я возвращаюсь на работу. Время обтекает меня, я плохо соображаю, что нужно делать. В семь растерянно ловлю такси, чтобы ехать за Женей.
Прихода Сергея жду с волнением. Мне даже хочется, чтобы он сегодня задержался, дав мне отсрочку. Но, вопреки моему желанию, дверной замок щелкает в начале девятого.
Я не говорила Сергею, что планирую обратиться к гинекологу. Но думаю, будет справедливо рассказать ему о сегодняшнем посещении клиники. Пока накрываю на стол, собираюсь с силами. Тарелки расставлены, жаркое доходит в духовке, у меня есть пятнадцать минут. Как раз достаточно, чтобы поведать ему о том, что сказала мне врач. Но я трушу и ухожу в детскую.
Женя уже искупалась и улеглась в постель с моим ноутбуком. Я разрешаю ей смотреть на ночь один мультфильм.
Спокойной ночи, мое солнышко, — целую ее в щечку.
Спокойной ночи, мамочка, — она возвращает мне поцелуй.
Как же сладко держать в объятиях ребенка, прикасаться к нежной коже губами, вдыхать чистый аромат детской невинности.
Как больно.
Невозможно.
Ужин на столе. Составляю Сергею компанию, потягивая зеленый чай с легким рисовым пирожным. Я поужинала с Женей. Но оставлять любимого есть в одиночестве не могу.
Мы обсуждаем выступления политиков, критикуем социальную сферу, говорим о новых развлекательных технологиях. Но о главном я молчу. Может, не стоит торопиться с выводами? Анализа гормонов еще нет. А УЗИ может и ошибаться. Домыв посуду, ухожу в ванную. Пока стою под струями горячей воды, смывающими страхи и усталость, прихожу к выводу, что утро вечера мудренее. Ну, в том плане, что рано еще о чем-то заявлять. Пусть закончится обследование, а уж потом видно будет.
Сергей уже перебрался на диван и смотрит новости со стаканом виски в руке.
Иди ко мне, — он протягивает руку. — Посуду я уже помыл.
Я устраиваюсь у него под боком, он обнимает меня одной рукой, другой кладет мою голову к себе на грудь. Это самая удобная поза на свете. Я чувствую себя защищенной и желанной. Я чувствую себя дома.
Как день?
Так себе.
Устала?
Немного.
А я наоборот. Выгорел еще один проект. Мы запустили его всего неделю назад, а прибыли уже вдвое больше того, что намечали. Так что энергия бьет во мне ключом.
Ты всегда был дальновидным работником. С передовыми взглядами.
Хвали меня. В твоих устах я выгляжу почти Стивом Джобсом.
Ой. Не нужно. Он умер от рака, — я запинаюсь, когда произношу последнее слово. Сергей мрачнеет.
Он так и не принял никакого решения относительно Наиры. А времени, как я догадывалась, осталось немного.
Когда ты увидишься с матерью, Сережа?
Только не начинай. Не хочу сейчас об этом говорить.
Я боюсь, что тогда, когда ты захочешь, будет уже поздно.
Тебе что-то известно? — он ставит стакан на журнальный столик и серьезно смотрит на меня.
Я разговаривала с ней недели три назад. Она не признается, как идут дела. Насколько я знаю, был второй курс химеотерапии.
А результаты?
Мне не известны.
Я не хочу с ней разговаривать. Я не собираюсь прощать ее. Она мне чужая.
Не чужая.
Этой женщины не было в моей жизни тридцать лет. И я не собираюсь впускать ее, когда ей вдруг захотелось получить индульгенцию перед смертью.
Поговори с ней, — я обнимаю его и крепче прижимаюсь щекой к тому месту, где бьется сердце. — Тебе это нужно. Неужели сам не чувствуешь? Возможно, не только ей необходимо облегчение.
Он обнимает меня, но я ощущаю, что он сейчас не со мной. Глажу его широкую грудь, упругий живот. Успокаиваю его своими прикосновениями. О том, что он взволнован, говорит чуть ускоренный пульс и напряженные скулы.
Хорошо.
Ты поедешь к ней?
