Подружка №44 - Барроуклифф Марк (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Лидия наконец взяла трубку, сказала «привет».
Лидия еще раз сказала «привет», а я тем временем соображал, как вообще принято сообщать подобные новости. Если попросить человека сесть, это все равно что сказать: «Случилось нечто ужасное, но мне хотелось бы добавить еще драматизма». И после нескольких фраз о погоде такое вдруг не брякнешь. Трудно сообщать драматические новости обыденным тоном: все мы настолько привыкли нагнетать напряженность ради интереса, что, когда новость и без того интересна, не знаем, как ее подать.
Я взвесил возможные варианты. Прямо и без прикрас (камень) или мягко и щадяще (кружевная бумажная салфеточка). Салфетка камень обернет, но камень сквозь нее просвечивает, что ничуть не лучше. Даже хуже.
– Фарли мертв, – сказал я. Потом понял, что на самом деле неизвестно, мертв он или нет, ибо лично я не орошал его хладный труп слезами, чтобы так говорить, и благоразумно добавил: – По крайней мере, я так думаю.
В трубке молчали. Затем голос Лидии протрубил:
– Что значит «думаю»?
Никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь трубил без трубы, и это меня несколько отрезвило.
– Он так сказал, – ответил я, решив оперировать сухими фактами, чтобы не допустить дальнейших трубных звуков.
– Не хотелось бы в такой момент искать у тебя логические ошибки, но, если он сам сказал, что умер, значит, он не умер, – возразила Лидия, почти совладав со своим голосом. – Может, это просто глупая шутка?
– Хорошо бы, – сказал я, напоминая себе кого-то из самых несгибаемых теледетективов. – Вчера вечером он оставил мне сообщение на автоответчике; сказал, что хочет покончить с собой. Он в Корнуолле. Как думаешь, что мне делать?
Лидия опять замолчала; наверное, пыталась перемолчать меня на другом конце провода. Даже не знаю, зачем я ей звонил. Наверное, просто был не способен рассуждать здраво и думал, она подскажет мне, как поступить. Правда, вряд ли она сама знала, как быть, когда самый психически уравновешенный из ее знакомых вдруг кончает с собой за много километров от дома.
– На Фарли это совсем не похоже. Ты веришь, что он мертв? А связаться с ним ты не пробовал? А позвонить в полицию?
– Нет, не пробовал. Хотел сначала узнать, что думаешь ты.
– Ничего не думаю: у меня нет доказательств. Так ты не пробовал звонить в полицию?
Трубный глас снова набирал силу, но, несмотря на это, я отметил, что не в характере Лидии повторять дважды без веских причин. Видимо, она высказала разумную мысль.
Надо же, поразился я, даже при сильном потрясении ей не изменяет чутье на правильный порядок действий.
– Да, конечно, в полицию, – согласился я. – А в какую?
– В полицию Великобритании, разумеется. Если позвонишь во французскую, уйдет больше времени.
– В лондонскую или в полицию Корнуолла? – вяло уточнил я.
– Ну, не знаю. Начни с лондонской, там тебе хоть скажут, что делать.
– А номер у них какой?
Я был уверен, что 999 не годится. По-моему, поздно вызывать «Скорую помощь», когда тело уже остыло. Однако я сознавал, что проявляю большую нерешительность, чем обычно, и потому быстро решил позвонить в центральную справочную. Лидия сказала еще что-то насчет того, чтобы в этот вечер быть вместе и поддерживать друг друга. Эта идея взаимности мне немного не понравилась. Фарли никогда не был ее другом, и я не видел, зачем ей наша поддержка. Он ей даже не нравился: она говорила, что у него «отвратительное отношение к женщинам», хотя, по мнению Джерарда, Лидия просто была единственной, на кого Фарли не польстился.
В этом отношении и я не без греха. И я думал бы так же, не знай я, что на самом деле Фарли польстился на Лидию, и даже несколько раз, причем, если верить ей, был весьма пылок. Как говорила она, это не улучшило ее мнения о нем, зато положительно повлияло на ее интимную жизнь. Когда я выразил Фарли свое удивление, он сказал, что это было все равно что начинать с «Перно», когда больше ничего приличного в доме нет, так что, возможно, насчет отвратительного отношения Лидия отчасти права. Но я все же не понимал, как мы будем «оказывать друг другу поддержку». Как представлялось мне, поддержка будет скорее односторонней, поскольку Лидия, например, только спала с ним и ничего больше. Она не была ему ни другом, ни партнером, разве только в чисто зоологическом смысле слова.
Лидия не казалась расстроенной, и это меня удивило. Я не назвал бы ее даже потрясенной, наоборот, она упорно твердила об отсутствии доказательств того, что Фарли все-таки умер.
Я позвонил в справочную, спросил телефон полицейского участка. С представителями власти я общаюсь с некоторой опаской, особенно один на один. Подобно большинству людей моего поколения и класса, я привык воспринимать их как играющих мускулами задастых гестаповцев в штанах в обтяжку. Придешь туда заявить о пропаже собаки, а двадцать пять лет спустя тебе пришьют обвинение в терроризме. Говорят, что старость приходит тогда, когда полицейские начинают казаться молодыми, но, по-моему, на самом деле переход к зрелости происходит, когда вид полицейского внушает тебе не беспокойство, а облегчение. Мне вот еще беспокоиться и беспокоиться.
Как и следовало ожидать, общаться с телефонисткой оказалось значительно сложнее, чем с секретаршей Лидии. Она посоветовала мне позвонить в Корнуолл, но сначала пожелала записать мой номер. Затем попросила, чтобы после нашего разговора ей перезвонили из полиции Корнуолла и подтвердили, что я звонил. Я полюбопытствовал, почему бы ей самой не связаться с Корнуоллом. «Дорого», – ответила она.
Полиция Корнуолла целую вечность промариновала меня у телефона, пока нашла нужного человека, но наконец следователь Эрроусмит подтвердила, что у побережья Ньюквей найдено тело и, по их мнению, погибший – мужчина. Я спросил, как это – «по их мнению», если пол человека определить довольно просто.
– Когда погибают в море, иногда бывает сложно, – объяснила она. – Если отсутствуют половые органы, а мягкие ткани объедены рыбами или, например, попали в турбину лодочного мотора, остается мало возможностей отличить мужчину от женщины. Выяснить, нравится ли им звук собственного голоса, и то едва удается.
И от души рассмеялась.
«Какие все-таки разные бывают женщины, – подумал я, вспомнив секретаршу Лидии. – Интересно, как выглядит эта?»
– Тела я не видела, но, возможно, оно в очень плохом состоянии – без лица, распухшее от воды. Их вылавливают рыболовной сетью. Одного такого мы смогли вычислить только по серийному номеру на калоприемнике. В голове не укладывается, что можно потерять собственные яйца, но сохранить мешок для кала. Оказывается, можно. Забавная штука жизнь.
Я напомнил себе, что работа этой дамы – сообщать печальные новости, не травмируя собеседника. Потом задумался о непредсказуемости человеческой натуры. Любопытно: может быть, зверские избиения, через которые проходили мои друзья, оказываясь в руках закона в восьмидесятые годы, объяснялись всего лишь попытками полицейских войти в контакт? Боюсь, что так.
– Но вряд ли рыбы много успеют, если прошло не больше двенадцати часов?
Я рассчитал, что Фарли мог провести в воде самое большее полдня. Как выяснилось позже, предположение было ошибочным. Звонил он в пятницу, я прослушал сообщение только в понедельник, но столь характерный для всех Чеширов острый, как бритва, ум в подобных обстоятельствах иногда оказывается недостаточно отточенным. Женщина-полицейский довольно зловещим тоном повторила: «не больше двенадцати часов» и задала мне несколько стандартных вопросов, по которым я выходил чуть ли не близким родственником Фарли.
– Он еще сказал, что включил меня в завещание, – услужливо добавил я.
Детектив Эрроусмит замолчала, будто задумавшись над моими ответами. Затем сухо спросила мой адрес, адрес Фарли и есть ли у меня ключ. Я объяснил, что ключ, как сказал Фарли по телефону, выслан мне почтой. Дама строго наказала не дотрагиваться до ключа и хранить его как зеницу ока до встречи со следователями из Корнуолла.
