Боря + Лена = Л… - Воробей Вера и Марина (чтение книг txt) 📗
– Вот как?
– Представьте себе, – живо отозвалась завуч. – Поколение иное – иных подходов в воспитании требует. Телевидение, журналы, видео – кругом только и спорят, порнография это или эротика, любовь или секс. – Людмила Сергеевна передернула плечами. – Да что я вам рассказываю, сами все лучше меня знаете, у вас ведь сын-подросток. А мы в школе все мечемся между старой установкой, что секса, мол, у нас нет, и современной вседозволенностью, и при этом усиленно делаем вид, что этой нравственной проблемы вроде как и не существует.
– Да, вы правы, Людмила Сергеевна, – страстно поддержала мадам Шустова, но все же сейчас ее больше волновали вопросы личного характера. – А что у этой Лены за семья? Как она учится?
– Учится средне, – ответила завуч, – в меру своих способностей. Ей ведь приходится рассчитывать на собственные силы. Помощи ждать неоткуда.
– Что это значит?
– Она живет с бабушкой и младшей сестрой.
– Родители за границей? – оживилась Людмила Романовна, поскольку смутно помнила, что девочка модненько одевается. И услышала:
– Родители, к несчастью, у нее умерли. Отец попал под машину. А когда Лене было лет десять, пропала мать.
Мадам Шустова непонимающе захлопала ресницами.
– Как пропала?
– Подробности мне не известны, – откликнулась Кошкина. – Могу сказать только одно: это один из тех случаев, когда вышел человек из дома и исчез. – Людмила Сергеевна внимательно посмотрела на Людмилу Романовну и, не пытаясь скрыть свою обеспокоенность, произнесла: – Я бы не стала вам этого рассказывать, но Лена очень ранимая девочка. Характер у нее сложный, – повторилась завуч. – Она закрыта для общения. И вроде бы она разговаривает с одноклассниками, участвует во всех мероприятиях, но все равно заметно, что внутренне она отгорожена от всего мира. Впечатление такое, словно она сама установила барьер на пути к своей душе. Вот почему я очень удивилась, когда вашему Боре удалось найти к ней нужный подход. Лена просто расцвела за этот месяц. И если вдруг между ними что-то произойдет не так, я боюсь, что она опять замкнется в себе. Теперь уже навсегда.
Вскоре женщины расстались.
После того, что Людмила Романовна услышала от завуча, она укрепилась в мысли, что эта Лена, из-за которой ведутся кулачные бои и которая читает специфическую литературу, не пара ее Боре. Ему нужна девочка его круга, у него тоже сложный характер, а два сложных характера – это уже явный перебор.
И так как мадам Шустова была женщиной энергичной, умеющей доводить дело до логического конца, она отправилась ни куда-нибудь, а к дому Лены Серовой. (Адрес Кошкина помнила наизусть, к тому же оказалось, что Лена не так уж далеко живет, всего лишь в двух кварталах от школы.) Людмила Романовна хотела взглянуть на обстановку, бабушку и попросить Лену, конечно, как можно мягче, во время задушевной беседы, чтобы она оставила Борю в покое, пока эта дружба не окрепла и не расцвела пышным цветом. Людмила Романовна считала, что ничего предосудительного не совершает, поскольку, как всегда, руководствовалась собственным постулатом – материнское сердце лучше знает.
Подходя к Лениному дому, Людмила Романовна вполне себя контролировала. Она приготовила любезную улыбку и нужную фразу, надавив на кнопку звонка, но ей никто не открыл. В квартире никого не было.
Мадам Шустовой ничего не оставалось, как спуститься вниз. В руках у нее был пакет. В нем лежали баночка растворимого бразильского кофе, коробка конфет, несколько упаковок деликатесов, баночка красной икры. В конце концов, девочки живут без родителей, и Людмила Романовна им не враг.
Во дворе в снежном сугробе, запакованный в пестрый комбинезон, копался малыш с лопаткой в руках. Пожилая женщина приглядывала за ним, притопывая ногами в теплых сапогах с меховой опушкой. Почему Людмилу Романовну к ней понесло, одному Богу известно.
– Здравствуйте, – сказала она.
Женщина покосилась в ее сторону и ответила:
– Здрасьте.
– Вы не знаете, где могут быть Серовы? Я только что поднималась к ним, у них никого нет дома.
Бабулька оглядела Людмилу Романовну более пристально, особенно оценила ее шубу до пят.
– А вы кто ж им будете?
– Я… – Людмила Романовна растерялась. – Я… работник отдела социального обеспечения, – нашлась она. – Вот зашла посмотреть, как девочкам живется.
– А чего? Хорошо им живется. Одеты, обуты, не голодают, – охотно откликнулась старушка. – Ксения Матвеевна, бабушка ихняя, во всех смыслах женщина положительная. На пенсии, а работает, убирается у одного нового русского в его офисе, чтобы девчонок побаловать гостинцами к празднику.
– Это хорошо, конечно…
– А это пакет для них, что ли? – полюбопытствовала бабуля.
– Да, только вот не знаю, как передать.
– Чего ж, оставьте мне. Я передам, соседи все же. Хорошо их знаю, мы почитай десять лет бок о бок живем.
Людмила Романовна с удовольствием избавилась от пакета, подумав, что ей сегодня везет на информацию.
– А что родители девочек…
– Родителей у них нету. Отец, во всех смыслах человек положительный, – видимо, бабуля любила это выражение и применяла его везде, где только было можно, – жаль человека, под машину попал. А вот мать девчонок – шалава, пропала без вести.
– Как шалава? – побледнела Людмила Романовна, сжимая руки в лайковых перчатках на теплой подкладке из овечьей шерсти. Ведь чувствовало ее сердце, что что-то здесь не так!
– Шалава и есть. Спилась после смерти Сергея, погуляла на наших глазах: то один кавалер угощает, то другой, – объясняла словоохотливая соседка, а попросту сказать сплетница. – И хорошо, что пропала, а то бы и девчонок к этому делу приучила. Ленка-то красавица выросла, ей уже пятнадцать стукнуло, на нее парни засматриваться стали. А недавно появился тут один, кажный день как на работу к ней ходит. Одет прилично, сразу видно, из обеспеченных. То цветочки ей подарит, то на такси прокатит…
При этих словах лицо Людмилы Романовны превратилось в холодную застывшую маску, но в душе полыхал огонь, напоминающий жерло вулкана, готового каждую минуту выбросить на поверхность тонны раскаленной лавы. Домой она вернулась с единственным желанием спасти сына от этого пагубного влечения, чего бы ей это ни стоило! И замкнется Лена в себе или нет – это не ее проблема. В конце концов, она не благотворительное общество. У нее своих забот полон рот!
9
Открывая дверь собственной квартиры, Боря не подозревал, какая гроза вот-вот разразится над его головой. Он проводил Алену после кафе, поцеловал ее на прощанье, вообще-то не один раз. Они долго не могли расстаться, пока наконец он не приказал себе ее отпустить, потому что она все модничает и ходит в тоненьких сапожках, а на улице, между прочим, минус пятнадцать. Они, конечно, могли бы пойти к Алене домой и посидеть у нее, как это часто бывало в последнее время, но Ксения Матвеевна вот уже второй день неважно себя чувствовала, и Боря решил не надоедать. Она же сразу вскочит, начнет их кормить, суетиться. Она такая гостеприимная, как раньше говорили, хлебосольная. Его ба такая же: пока не накормит до отвала, не отстанет. Только она далеко, а Аленина ба рядом.
Борька снял ботинки в прихожей, повесил куртку и, подойдя к зеркалу, чтобы причесаться, а заодно убедиться, что прыщи с его лица исчезли раз и навсегда, увидел за спиной отражение матери.
– Ты чего свой сериал не смотришь?
Стрелки часов приближались к одиннадцати. В это время для матери не существовало ничего, кроме «Клана Сопрано».
– Боря, ты стал приходить домой очень поздно, – отозвалась мать, проигнорировав напоминание о сериале.
– Ну и что? – пожал он плечами и криво ухмыльнулся: – Раньше тебя это не волновало.
– Раньше я знала, что ты с друзьями. А сейчас. – Мать переплела руки на груди. – Ты был у нее?
– У кого это у нее? – Борька пошел в свою комнату, мать увязалась за ним.
