Нежность в хрустальных туфельках (СИ) - Субботина Айя (книги без сокращений .txt) 📗
Когда эпопея с побегом от Пети закончится, эта школа и моя должность будут единственной потерей, о которой я буду по-настоящему жалеть.
— Знаете, Варвара Юрьевна, я могу поехать вместо вас. Я «11-А» знаю по головам, с шестого класса их веду, — продолжает математичка, и мне стоит больших усилий не предложить ей подавиться своими знаниями. — Вы уже слышали, что моя Леночка с завтрашнего дня выходит на работу? Ей дали пока всего полставки русского языка, поэтому…
Я не собираюсь ничего слушать о ее дочери, поэтому громко начинаю кашлять, как будто подавилась. Не сразу, но до Коршуновой доходит, что я просто пытаюсь закрыть ей рот, и она, наконец, замолкает.
Глава семнадцатая: Даня
Я откровенно валяю дурака на всех уроках. Слушаю музыку, только изредка реагирую на замечания учителей. А на уроке истории вообще сплю, потому что Зорин читает так нудно, что его монотонным пересказом учебника практически один в один можно усыпить даже медведя-шатуна.
Надо было поцеловать Колючку.
Ее губы были так близко, что меня расшатало сильно, как никогда в жизни. Я чувствовал сердце, бьющееся в районе горла, и не мог даже вздохнуть, потому что в тот момент все, чего я хотел, было на расстоянии поцелуя. Близко — и запредельно далеко, потому что я хотел поцеловать не осоловелую от пары рюмок малолетку, не Варламову, которая была согласна всегда и на все, и не девочку из клуба, которой после текилы было в принципе все равно, кому дать. Я дурел по своей замужней училке, и вид ее влажных теплых, без намека на помаду губ был для меня ярче противотуманных фар.
Что за ерунду она вдолбила себе в голову? Почему не хочет ехать?
Я скриплю зубами, смотрю на экране телефона, где висит новое сообщение от Варламовой. Удаляю не читая. Лучше, чтобы вообще даже не подходила, потому что меня до сих пор ломает от ее вранья. Не удивлюсь, если слух о беременности колючки ползет по школе с ее подачи.
Последним у нас физкультура, и учитель забирает нас на тренировку. Соревнования совсем скоро, так что мы выкладываемся на все сто. Сегодня я в ударе: вкладываю штук пять прямо из-под кольца и делаю безупречный чистый «трехочковый».
По звонку иду в душ, и долго мокну под прохладной водой, а когда выхожу — то Варламова сидит в раздевалке, как ни в чем ни бывало. Она и раньше такое делала, как будто значка на двери для нее не существует.
— Лееееень, — тянется ко мне, словно жвачка, обхватывает за шею и лезет целоваться.
Принюхиваюсь. Бля, да от нее разит как от конченной алкашки.
— Варламова, ты где надралась? — Сбрасываю ее руки, но она с пьяным визгом снова набрасывается на меня, теперь практически повиснув кулем. — Да иди ты на хуй!
Она смеется и икает, и тут же снова смеется.
— Ты такой голый, Лееееень…
— А ты такая бухая.
Снова хочу сбросить с себя ее руки, но Варламова вцепилась клещом. И ее мои попытки не сломать ее руки только еще больше веселят. Но я все-таки теряю терпение и буквально выцарапываюсь из ее хватки. Роняю на скамейку и быстро натягиваю свитер. Эта ебанутая еще и дверь не закрыла. Не хватало еще получить выговор за «непристойное поведение». Первых два, кстати, у меня тоже из-за нее.
— Не лезь ко мне, поняла? — Она пьяно трясет башкой. Ну и класть. — Между нами все, ясно? Вообще все. Точка.
Она странно кривит рот и лезет в карман за жестяной флягой. Наверное. Снова что-то случилось дома, раз принесла бухло с собой. Но у меня своих проблем по горло, и я не обязан корчить хорошего Даню. Тем более, что она и без меня прекрасно справляется.
Нужно найти способ поговорить с Колючкой наедине.
Глава восемнадцатая: Варя
Зачем я пошла в спортзал?
Перед глазами до сих пор стоит картина полуголого Ленского и Варламовой, висящей на нем в самой недвусмысленной позе. Какой-то бессвязный шепот, возня — и я, в отражении в зеркале у Ленского за спиной. Парочка прямо напротив двери и даже странно, что они меня на заметили, а ведь я как на ладони.
Зачем же я пошла в проклятый спортзал?
Возвращаюсь в учительскую, чтобы взять пальто и выйти на улицу под разлапистый снег.
Вспомнила! Хотела попросить физрука не забирать мальчишек с уроков, потому что родители Горового и Савельева очень не в восторге от того, что их детей снимают с физики ради тренировок. Оба готовятся поступать на физмат и профильные предметы в приоритете, не то, что какие-то городские соревнования.
Неподалеку есть аптека — туда и иду. Головные боли стали реже, но теперь каждый приступ начинается внезапной острой, до темноты в глазах, болью. Покупаю болеутоляющие и запиваю сразу парочку — минералку прихватила с собой.
И чего меня так пробрало? Подумаешь: школьники решили уединиться и забыли закрыть дверь. Такое даже во времена моей учебы было. По-хорошему нужно сделать выговор обоим, но я понятия не имею, как вообще смогу завести разговор с Ленским. Не хочу его видеть. Во всяком случае, на расстоянии разговора. А отчитывать за обжимания перед всем классом — это курам на смех.
Я гуляю почти впритык: возвращаюсь только за пару минут до звонка.
Ленский стоит на крыльце. Рядом вообще никого, как нарочно.
— У тебя уроки закончились час назад, — говорю, проходя мимо. Спокойно, ровно, а самой хочется врезать ему по роже. Что за блажь?!
— Колючка, что с поездкой?
Он протягивает руку, чтобы схватить меня за локоть, но я ожидаю чего-то подобного и успеваю отойти. Не хочу с ним разговаривать, не собираюсь ничего объяснять. Мои финансовые проблемы, мой муж-тиран и отсутствие берега, к которому можно было бы прибиться — это только мои проблемы. А Ленский… Он просто мальчишка, с блажью, которой на данном этапе его жизни стала я.
— С поездкой все хорошо, — бормочу себе под нос. — Вашей поездке ничего не угрожает. Вместо меня поедет Виктория Александровна.
— Коршунова? С какого это фига?
— Потому что я поехать не могу. Не стой на морозе с мокрыми волосами, Ленский, простынешь, а ты и так слишком много прогуливаешь.
На короткую долю секунды мне хочется, чтобы он пошел следом, чтобы я снова почувствовала запах мятной жвачки с нотами табака. Его особенный запах, от которого странно щекочет в районе солнечного сплетения.
Но он, слава богу, не идет, и я рада, что хотя бы сейчас в его голове больше здравомыслия, чем у меня.
На завтра у меня открытый урок в «11-Б» и я задерживаюсь на работе до шести. Муж ни разу не звонит и не пишет: видимо, весь ушел в образ хорошего сына, и я рада такой передышке. По крайней мере сейчас у меня есть время и покой, чтобы приготовиться к завтрашним показательным выступлениям перед директором, завучами и членами методической комиссии.
Я соврала Ленскому, когда говорила, что вопрос с поездкой Коршуновой решен, хоть почти уверена, что она из шкуры вылезет, а сделает все, чтобы занять мое место. Не знаю, откуда у нее эта спесь, но наверняка она здесь тоже не последний человек, и знает, кому что сказать. Или просто из той породы людей, который все всегда обо всех знают, и умело вкладывают свои знания в заинтересованные уши, поэтому втерлась в доверие к людям, которые могут облегчить ее жизнь, и усложнить мою.
Но это все равно уже не имеет значение.
Последний час я трачу на то, чтобы изучить сайта с предложениями о работе и изучить примерную стоимость съема жилья. Меня устроит любая маленькая, даже убитая в хлам «однушка», лишь бы не за городом, чтобы не пришлось добираться на работу сразу после возвращения домой.
Примерно прикидываю цены, вспоминаю, какой баланс у меня на карте и это немного утешает: хоть ноги не протяну первое время.
Потом выписываю все подходящие мне вакансии, даже те, что в частных школах, хоть без рекомендаций, опыта и протекции маловероятно, что моя кандидатуру даже будут рассматривать. Но зато везде сперва требуют резюме, а это значит, не придется тратить время на походы «вхолостую». Завтра напишу и разошлю по всем адресам.
