Офелия учится плавать - Кубелка Сюзан (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Что будем делать? Мы как-то должны вытащить его назад, пока не наступила катастрофа.
— Что мы должны вытащить! — с любопытством спрашивает Нури и тоже склоняется над дырой.
— Эту штуковину! На которую садятся!
— Садятся? — Нури отступает назад. — Ты хочешь поднять наверх эту вонючую штуку и сесть на нее? Ты заболела, Хофлила?
У меня перехватывает дыхание от возмущения. Какое передергивание!
— Не эту штуку! Унитаз! Сиденье!
— Сиденье! — Нури озадаченно качает головой. — Здесь не рассиживаются. Здесь все делают молниеносно и исчезают. Вуаля! — Он показывает на бетонный пол. — Это клозет!
— Это клозет? — вторю я, и до меня, наконец, доходит.
— Вот именно! — Нури ухмыляется.
— Дырка — клозет?
— Угадала, мой цветок! — Он вытаскивает меня в коридор и целует в ухо. Тесно обнявшись, мы возвращаемся назад. Лучше всего превратить все дело в шутку. К тому же я не буду пользоваться этим туалетом, меня туда на аркане не затащишь.
Во дворе пахнет весной. А в квартире пахнет едой. Возле двери — маленькая ниша для приготовления пищи, где поместились деревянный стол, газовый баллон, трехконфорочная плита и три кастрюли, в которых многообещающе что-то бурлит и булькает. Нури подходит к плите, темпераментно мешает и потом без церемоний довольно смачно пробует. Он чмокает четыре раза подряд, потом тщательно облизывает ложку вместе с ручкой своим острым розовым языком. Продолжает мешать дальше, той же самой ложкой! И с этим мужчиной я собиралась спать?
В Канаде другие обычаи. Я с тревогой наблюдаю, как его бациллы перебираются в мой ужин, как они молниеносно там размножаются, основывая колонию за колонией. Сейчас их число достигло наверняка нескольких миллионов, а пока будет накрыто, они завоюют все кастрюлю.
Нури относит мой пристальный взгляд на счет своего кулинарного искусства.
— Здорово пахнет, да? Я четыре часа готовил. Попробуй! — Он подносит к моему лицу все ту же ложку, наполненную турецким горохом в красном соусе. Я покорно открываю рот.
— Вкусно?
— Да! — Это действительно вкусно, но к моей диете подходит как корове седло. В соусе плавает мясо, это значит белок, а горох — чистые углеводы. Тем не менее, я глотаю, мне уже все равно.
Я могла бы пойти домой, но это уже невозможно. После четырех недель воздержания чужой, экзотический мужчина, стоящий сейчас передо мной, чересчур заманчив. Он, правда, не президент государства (и никогда им не станет), он даже не свежевымыт (где бы он смог это сделать), его клозет почти доконал меня, даже мое имя он толком не может выговорить. Но все это не важно.
Я вижу его длинные, мускулистые ноги, его литой торс, атлетически сложенное тело, сильную шею, свежевыбритый подбородок, розовый язык, который все время высовывается, стоит ему посмотреть на меня (и подумать о предстоящей ночи). Я вижу полуприкрытые темные глаза к длинные ресницы. Великолепный экземпляр!
Нури приносит мне второй стакан мерзко сладкого мятного чая. Потом опускается возле меня на корточки и кладет голову мне на колени. Его дыхание горячит мои ляжки, руки так впиваются в мои бедра, что я наверняка пойду домой с синяками. Сейчас он разорвет мне платье.
Этот вид темперамента неизвестен в Канаде. У нас к женщинам прикасаются нежно. Приятно это мне или неприятно? Скорее второе, если быть честной. В восемнадцать он бы меня напугал.
Но в сорок один никакой зверь не страшен, ты знаешь, как его обуздать.
Так я, во всяком случае, полагаю.
Но жизнь полна неожиданностей, и этот праздник я никогда не забуду. Теперь я знаю, почему у арабов столько детей. Я знаю, почему народы в Африке размножаются так стремительно. На собственной шкуре я испытала, как это происходит. Очень странные обычаи, я бы сказала.
— Я тебя обожаю, моя любовь, моя морковочка, моя маленькая рыжая уточка, — лопочет Нури прямо мне в ухо.
Первые гости идут по двору.
Я выпрямляюсь и приглаживаю волосы.
Начинается самая поучительная ночь в моей жизни.
Приглашены двадцать гостей, и квартира мгновенно заполняется до отказа. Повсюду чужие люди — четверо на латунной кровати, по пять на каждом диване, а остальные в художественном беспорядке лежат на пестрых подушках на полу. Все сняли обувь, все курят, и вскоре становится нечем дышать. Серые облака дыма застилают комнату, но самое главное мне удается рассмотреть: из мужчин мне не нравится ни один, а я, как всегда, самая симпатичная из всех.
Нури с гордостью представляет меня своим друзьям. Автоматически пытаюсь запомнить множество имен, ведь мы, канадцы, — вежливый народ, и называем каждого, с кем познакомимся, сразу по имени (пусть собеседник видит, что ты им интересуешься). У меня хорошая память, и дома я осиливаю двадцать имен играючи. Но тут я пасую — впервые в моей жизни. Имена слишком непривычные (за исключением пяти Магометов и двух Юсуфов) — к тому же все равно все обращаются друг к другу на «ты» или называют «мой старик».
Итак, имена мне не понятны. Зато другое ясно, как Божий день. Мужчины — все арабы, женщины — европейки. Очевидно, тут собрались прогрессивные тунисцы, не желающие иметь ничего общего с радикальным исламом. Друзья Нури гладко выбриты, по западному одеты, пьют алкоголь (дешевое африканское красное вино, к сожалению, не шампанское!) и преспокойно болтают при всех со своими подружками. То есть что значит болтают. Их реплики настолько вульгарны, что у меня волосы встают дыбом. Я стараюсь по возможности не слушать и утешаю себя тем, что здесь соединяются север и юг, и это хорошо.
Или все мы женщины тут — лишь случайные знакомые? Греховное развлечение, в то время как законные арабские жены покорно растят детей и от тоски наедают себе лишние килограммы? Все может быть. Только я этого никогда не узнаю, потому что после сегодняшнего вечера не собираюсь появляться в подобном обществе.
Раздаются тарелки и ложки. Все столпились вокруг деревянного стола. Каждый получает гигантскую порцию и ест там, где удается приткнуться. Я втискиваюсь рядом с Нури на диван и пытаюсь ничего не пролить, что совсем не просто. Вокруг чавкают и несут невообразимую чушь.
— Нури, — спрашивает одна девушка с короткой стрижкой и переливающимися серьгами, — у тебя не найдется в доме глотка молока? Я не люблю вино.
— Молоко? — радостно подхватывает смуглый низкорослый паренек, сидящий перед ней на корточках. — Зачем тебе молоко? Разве у тебя у самой нет? — И он с наглой усмешкой смотрит на ее грудь.
— Закрой рот, — одергивает его Нури и предлагает девушке мятный чай. — Ешь, — говорит он потом мне, и это звучит как приказ, — я несколько часов готовил. Такой вкусной еды ты больше нигде не получишь!
Мы едим «кускус» — национальное арабское блюдо, приготовленное из кукурузы, жирной баранины и густого красного овощного соуса — во всем мире не найдется ничего более подходящего, чтобы свести на нет всю мою диету. Я ем нарочито медленно, пережевываю по несколько минут каждую ложку и потом незаметно ставлю наполовину полную тарелку на пол. Нури уплетает, сколько влезет. Через пять секунд тарелка пустая, и он приносит себе добавку.
— Я знаю, что ты меня любишь, — объявляет он с полным ртом. — Молчи, не говори ни слова. Офилля, цветок мой, это уже не секрет!
— Интересно! И откуда ты это знаешь?
— Потому что ты сохнешь! Ты худеешь невероятно быстро. С каждым днем тебя все меньше и меньше. Думаешь, я слепой? — Он победоносно смеется. — Три недели назад ты была килограммов на пять тяжелее Верно?
— Верно!
— Худеют, когда болеют или влюблены. Ты не больна. — Он заглядывает мне глубоко в глаза, кладет руки на плечи и стискивает меня. — Я тоже люблю тебя, — шепчет он мне, — где твоя тарелка? Ешь, сколько сможешь! Ешь, Офилля! У нас будет тяжелая ночь. Нам нужны силы, понимаешь?
Я понимаю и засовываю тарелку пяткой под диван.
Но Нури приносит новую, наполненную до краев, и не спускает с меня глаз, пока я ее всю не съедаю.
