Прекрасные и порочные (ЛП) - Вульф Сара (книги .TXT) 📗
Охрана кампуса важничает после поимки «преступника». Парень-нож теперь отстранен на неделю. Все открыто посмеиваются над тем, что для поимки голого парня понадобилось трое охранников, но офицеров это не волнует. Для них это был триумф, победа Хороших Взрослых над Главным Злом Подростков. Этого было достаточно для раздутия их эго настолько, чтобы они важно разгуливали, словно воздушные шарики с усами и лысинами. Спустя десять минут они оказываются у шкафчика 522, уборщик перерезает замок, и офицеры обыскивают вещи Джека. Я наблюдаю из-за угла коридора, как они вытаскивают его книги, карандаши, швыряя их на пол. Когда находят пакетики, то обнюхивают их, убеждаясь, что это марихуана. Я тихо хихикаю по дороге обратно в класс.
Джек Хантер: 2.
Айсис Блейк: 1.
Большая разница, но я быстро сровняю счет.
Слухи распространяются моментально, словно огонь по маслу. Джек Хантер отстранен местной полицией на два дня за хранение наркотиков. Жизнь прекрасна. Я вгрызаюсь в свой сэндвич и замечаю, что третий день подряд ем тунца. Мда, похоже, мои вкусовые рецепторы могут воспринимать только сладкий-пресладкий вкус победы.
– Что ты делаешь? – спрашивает Кайла, смотря на меня сверху и держа поднос с чили в руках.
– Наслаждаюсь победой, – отвечаю я.
– Так это ты сделала, да?! – Кайла с грохотом ставит поднос на стол и шипит, – Это ты подкинула марихуану в шкафчик Джека!
– Эммм, нет? Он укурок12, не я. Я даже не знаю, где купить марихуану.
– Эйвери сказала, что продала тебе два пакетика!
– Ох. Ну, в таком случае, да. Я знаю, где купить марихуану.
Она возмущается, но по её лицу это невозможно прочесть. Оно прекрасно. Такая красота, словно ты наблюдаешь, как породистый выставочный кот пытается срыгнуть комок шерсти.
– В свою защиту... – я поднимаю руки. – Все знают, что у популярных ребят есть травка, хорошо? Это как всемирный закон, из той же оперы, что и «яблоко падает на ботаников вроде Ньютона», а «небо имеет отчетливо голубой цвет».
– Я тебе не верю, – вздыхает Кайла. – Я думала ты крутая, но теперь… посмотри на себя! Подкинуть наркотики парню, который тебе просто не понравился?!
– Ммм, тут нечто большее, чем «просто не понравился».
– Экстренное сообщение: всем остальным он нравится, ясно?! Поэтому можешь просто отвалить?!
– Хантер до сих пор не извинился за то, что довел тебя до слёз, Кайла!
– Джек заставлял меня плакать всё это проклятое время, понятно?! Я ежедневно плачу из-за него в подушку уже шесть лет!
– Тогда тем более есть причина надрать ему зад!
– Мы не во втором классе, Айсис! – говорит резко Кайла. – Кусаться и пинаться не по-девчачьи, и с парнями так ты тоже не добьешься успеха.
– А может я ни хрена не хочу никакого парня! – мой голос повышается, привлекая внимание. – Может все парни подонки! И вероятно, я единственная, кто может ясно мыслить и видеть этого придурка в истинном обличье!
– Он не придурок...
– Я не собираюсь слушать твои оправдания, Кайла! Я знаю их все. Я когда-то также придумывала оправдания для одного парня, ясно?
– Верится с трудом! – говорит она злобно.
– Да? Так поверь!
Я закатываю рукав, и Кайла одновременно делает три вещи: видит это, понимает, что я сделала и отшатывается от этого. От меня.
Опускаю рукав обратно и хватаю рюкзак. Я оставляю здесь свой сэндвич. Оставляю здесь короткий триумф над победой. Я оставляю здесь свой секрет, с ней.
Остаток дня похож на расплывчатый туман злости и едва сдерживаемых слёз. Когда возвращаюсь домой, вижу, что в нем не горит свет. Все окна закрыты, занавески опущены, как всегда. Дом спит, ну, или, по крайней мере, так кажется. Зову маму. Сегодня она не работает, у нее нет встречи с психологом, и машина находится в гараже. Она должна быть дома. Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньку и замираю, когда вижу её открытую комнату.
Везде беспорядок. Лампа разбита, желтое стекло разбросанно по ковру. Документы и рабочие холсты раскиданы, словно чешуя бумажного змея. Она разорвала несколько холстов на кусочки, которые теперь валялись на кровати. Косметика стекает с туалетного столика уродливыми бежевыми речками. Зеркало в ванной разбито, её банка с таблетками открыта, а они высыпаны в раковину. Вода переливается из ванной на пол, превращая всё в бассейн. Мое сердце леденеет, а пальцы немеют.
– Мама? – кричу я. – Мам!
Я проверяю под кроватью, в шкафу, в поисках мамы откидываю в сторону одежду и стулья. Её нет в гостиной, моей комнате и на кухне. Я набираю сотовый мамы, но он звонит наверху, под её подушкой. В голове всплывает картинка, как её избивают, похищают, и тот мужчина тащит её за руку обратно в Неваду, туда, где она была очень несчастна...
В отчаянии набираю номер отца. Но спустя два гудка слышу слабые всхлипывания. Мама. Я подскакиваю и следую за звуком в гараж. Она свернулась клубочком на заднем сиденье машины. Я открываю дверь и прикасаюсь к её лицу, плечам, проверяя на наличие ран или порезов.
– Мам, что, черт побери, произошло? Ты в порядке?
– Он приходил, – шепчет она мне в волосы, цепляясь за меня, как маленькие обезьянки хватаются за старших. – Он нашел меня.
Полиции потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться. Они прочесывают дом, допрашивают маму, снова доводя до слёз. А все, что я могу сделать, так это обнимать её и огрызаться на них, когда они становятся слишком любопытными или агрессивными. Закончив обыск дома, один из них вытаскивает меня на улицу.
– Послушайте, мисс Блейк, вы сказали, что у вашей мамы психическое заболевание...
– У нее ПТСР13, – злостно исправляю я. – И все благодаря жестокости последнего бойфренда! А не чертово психическое заболевание!
– Я понимаю...
– Да? – истерически смеюсь я.
– Послушайте, я сожалею. ПТСР может быть адом. Дерьмо, у нескольких наших парней то же самое. Некоторым пришлось уволиться из-за этого. Дело в том, что в доме нет никаких следов постороннего, и замки не вскрыты. Ничего не украдено. Также нет признаков борьбы между двумя людьми.
– Она сказала, что слышала, как он спускался.
– Это могло быть галлюцинацией. Вы сказали, что она принимает лекарства, так?
– И встречается с психологом каждую неделю.
– Ну, мне действительно очень жаль, детка, но если она уже делала подобные вещи, то мы мало чем можем ей помочь.
– Она не сумасшедшая! Прекратите так к ней относиться!
– Я так не делаю, хорошо? Просто констатирую факты. Мы можем оставить дежурить копа возле вашего дома на семьдесят два часа, если вам так будет спокойнее, но это всё.
– Да. Было бы неплохо.
Он похлопывает меня по плечу.
– Не вешай нос. Она поправится.
Я смотрю, как он отходит, и бормочу:
– Все они так говорят.
***
После маминого приступа паники, я каждую ночь сплю в её комнате на надувном матрасе. Выполняю рядом с ней домашнюю работу, когда она читает или дремлет. Мы едим наверху, так как она не может заставить себя находиться внизу дольше пары минут. Моя комната начинает казаться мне странной и незнакомой, когда я захожу в нее, как будто я в ней гостья. Коп снаружи помогает. Когда мама подскакивает посреди ночи, я подвожу её к окну и показываю полицейскую машину, стоящую под фонарем, после чего она успокаивается и ей удается немного поспать. А я не могу заснуть. Я бодрствую, прислушиваясь к звукам тяжелых шагов. Ожидая. Молясь. Молясь, что этот ублюдок войдет и даст мне повод перерезать ему горло.
Я жду, молюсь и благодарю любого Бога, который меня слушает. Безымянный может и поступил со мной ужасно, но он не доставил мне столько неприятностей, как этот парень маме. Моя ситуация просто ничто по сравнению с её. Да моя ситуация даже не заслуживает называться происшествием в свете того, что случилось с мамой. Это случается с женщинами повсюду, каждый день.
