Мгла (СИ) - Вольф Александр (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Он стянул с нее лосины. Полные бедра распахнулись как крылья бабочки. Он дотронулся до полоски белья, погладил, словно у котенка за ушком, и почувствовал ответное движение, мягкий толчок навстречу. Он придвинулся, положил руки ей на бедра и погладил их, с удовольствием чувствуя ее прохладную кожу.
Она смотрела на его руки с каким-то мучительным сосредоточением, словно боялась, что он сделает ей больно. Ее тело отзывалось на каждое его прикосновение. Он снова погладил ее через трусы, она нетерпеливо двинула бедрами. Он продел в трусы пальцы и снял их. Она раздвинула ноги еще шире. Ему понравилось, как у нее выбрит лобок, над клитором была оставлена широкая полоска мягких светло-русых волос, только не вертикальная, а поперечная.
Он еще не видел такого совершенного тела. Он взял ее за бедра и притянул к себе, уперся в нее набухшей плотью. Она взяла его, плотно обхватив всей ладонью, и потянула в себя. Он удивился, какими сильными были ее пальцы. Она смотрела туда, где была ее рука, тревожно сдвинув брови, утонувшая в единственном, что имело сейчас смысл — подняться на вершину и броситься вниз. Он дал ее руке повести себя, пальцы разжались и их оголенные нервы соединились.
Он погрузился в нее, плотно, деталь в деталь в густом солидоле, придушил поцелуем и начал движение, медленное, сплавляющее их в одно существо, что живет только в наслаждении, стоит лишь замкнуть оголенные провода и потереться телами.
Он не сводил глаз с ее прекрасного лица, оно все было в движении. Веки опущены, брови изогнуты, губы открыты. Ей казалось, будто она пьет чудесный эликсир, и он течет ей в глотку, наполняет ее, распространяется с кровью по всему телу и лижет нервы, и бередит их.
Ей было хорошо-хорошо, она блаженно улыбалась, на ее лице под кожей подергивались мускулы от подбородка до лба. А он, сам доведенный до исступления, начинал поторапливаться, словно, пустившийся с горы, уже не мог ни остановиться, ни просто бежать, а мог только разгоняться быстрей и быстрей, чтобы взлететь или рухнуть.
Они взмокли, словно, взявшись за руки, долго бежали. Обдавали друг друга жаром через открытые рты. Она дернулась, задрожала, схватила его за ягодицы и прижала к себе, ее бедра задергались, выламываясь из таза. Она выгнулась и закричала. Каким прекрасным было ее лицо, зажмуренные глаза, изогнутые брови и круглый рот.
Его замутненное сознание охватила какая-то глупая радость, и последним усилием воли он успел вытолкнуть себя из нее. Он скорчился на ней и застонал, покрывая ее слизью, словно рожденный из нее. Прекрасные и сильные, как Адам и Ева, они отдали друг другу свои соки. Обессилев, его большое тело заскользило с нее, но она удержала его, обхватив за шею. Она вздохнула, и столько счастья было в ее вздохе.
— Тебе не тяжело? — прошептал он.
— Нет.
Прошло несколько минут, прежде чем она отпустила его, и он сполз на простыню. Она нашла его руку и сжала ее. Он ткнулся лицом в ее плечо и так лежал, не открывая глаз, вдыхая ее запахи, сочащиеся через кожу. Ему казалось, что нет в природе запахов приятней запаха этой молодой здоровой женщины. Глупые мысли полезли ему в голову, он вдруг с очевидностью понял, что ему нужна только она, потому что ни с какой другой ему не было так хорошо, так волшебно. Ему захотелось, чтобы она родила от него ребенка.
Он повернулся к ней, положил ее голову себе на плечо, обнял ее, посмотрел на ее отрешенное лицо, чмокнул в щеку и зарылся лицом в ее волосах. Все было безоблачно, лишь одна мысль появилась и сразу исчезла, как змея в траве. Как-то дешево обошлась ему эта богиня, почти задаром.
Потом она пошла в душ. Он услышал, как щелкнул выключатель, и зашумела вода. Он чувствовал, что отдохнул и не хочет спать. Он отлепил от себя присохший край простыни, и пошел в ванную.
Она вздрогнула, когда он отдернул шторку, застыла с намыленной мочалкой в руке. Он оглядел ее блестящее крутобедрое тело и переступил край ванны. Он взял у нее мочалку, положил руку на талию, и стал водить мочалкой по ее спине, по плечам. Она взяла свои густые волосы, также, всей пятерней — по-другому не умела, — подставила их под воду и посмотрела на него чистыми, словно омытыми глазами. На ее ресницах дрожали капли.
Он почувствовал, как возвращается желание, скатывается как ком в низ живота. Он прижал ее к себе и поцеловал.
Они сидели на постели, ели пиццу и пили вино. На ней была короткая розовая сорочка и белые носки, а на нем — футболка; это все, что было на них из одежды. Ее волосы были забраны на затылке в хвост. Они сидели друг перед другом, между ними лежала коробка с пиццей, а бутылка и бокалы стояли на полу возле кровати.
— Ты маньяк? — спросила она с улыбкой, не переставая жевать. — Откуда в тебе столько энергии?
Он пожал плечами и сделал движение рукой, в которой был кусок пиццы, имея в виду, что это не только его заслуга. Во время еды он предпочитал не разговаривать.
— Ты просто свел меня с ума! Нет, ты точно маньяк! — она выпрямила ногу и провела пальцами по его волосатому колену, и ждала с улыбкой, когда он поднимет глаза. Но он жевал, уставившись на свой кусок пиццы. — Ты со всеми девушками так поступаешь, да? Со всеми? А ну признавайся!
— Это ты виновата, — сказал он, наконец, прожевав, и наклонился за бокалом.
— Я?! Ах ты, негодяй!
Она схватила подушку и ударила его. Вино выплеснулось на постель. Она встала и, раскачиваясь на постели как на батуте, колотила его подушкой. Он вскочил на ноги.
— Что ты творишь?
Он отбежал. Она спрыгнула с постели и побежала за ним по комнате с подушкой и где догоняла, колотила его. Наконец, он упал, она схватила его за футболку, стала трепать, он обнял ее, притянул к себе.
— Я такой, потому что ты такая, — прошептал он.
— Какая — такая?
— Кого угодно сведешь с ума.
Он чувствовал, как низ ее тела хочет его, тянется к нему, находит и забирает себе. Он возбудился и стал толкаться в нее.
Было воскресенье и не надо было никуда спешить. Им вообще никуда было не надо. Они пили кофе в постели, валялись, он ласкал ее, облизывал, а она подставляла ему свои лакомые места. Потом она кончала, дергаясь как в припадке, с криком, запрокинув голову, стянув на себя простыню, и смиряясь только под тяжестью его тела. А потом остывала в его объятиях.
Они шли в ванную, с трудом переставляя ноги, возвращались в постель и снова лежали в полудреме, едва касаясь друг друга, потом все тесней, она клала на него руку и ласкала его, благодарная за его ласки. Он ложился так, чтобы видеть, как она это делает, как двигает своей красивой рукой, губами, видеть ее лицо, прекрасное как в рекламе. Она чмокала, смотрела ему в глаза и улыбалась. Он кончал, и они опять брели в ванную на ватных ногах.
Она стояла возле музыкального центра и выбирала музыку. Она была без трусов, в белой маечке. Солнце залило ее светом, просочилось через нее, как сквозь зрелое, еще не снятое с ветки яблоко. Зудин смотрел на нее и улыбался. Над пухлой и гладкой как у ребенка попой были две симпатичные ямочки. Она задумалась и смотрела в окно, пританцовывая под музыку. Что-то привлекло ее внимание в окне, и она перестала танцевать.
— Потанцуй еще. Прошу тебя, — сказал он.
Она обернулась. Соски под майкой потянулись к нему, правую ногу она согнула в колене, выставив округлое бедро.
— Разве я танцевала?
— Да, и очень красиво.
Она посмотрела на него, словно еще не решилась, танцевать или нет, потом сделала громче и начала двигаться. Это была клубная музыка, в общем, примитивная. Поначалу она едва двигалась, только следуя ритму, еще не избавившись от нерешительности. Потом увлеклась и движения стали уверенными.
— Соблазни меня. Давай, детка… — он откинул с себя одеяло.
Она взяла край майки и потянула вниз, прикрыла низ живота, полоска волос показывалась и исчезала. Она повернулась к нему спиной. В ее ягодицах было что-то завораживающее, нельзя было смотреть на них и ничего не испытывать. Она задвигалась еще энергичней, повернулась к нему, запустила пальцы в волосы, встряхнула головой и стала приближаться.
