Инструкция на конец света (ЛП) - Каейн Джейми (е книги .txt) 📗
дольше, если бы мы не встречались, но в тот момент, когда мы начинаем
разговаривать, я вдруг не могу вспомнить, почему хотела быть милой).
Она так раздражает. Она будто бы папочкин робот с промытыми
мозгами.
Но готовит она в разы лучше, чем я.
Если я буду добра с ней, она, наверно, приготовит что-то вроде
шоколадных печений на десерт, а то сэндвичами с арахисовым маслом и
джемом я не только не наедаюсь, но мне ещё и дурно от них становится.
Солнце зашло за верхушки деревьев, так что теперь, куда бы ни села,
я всегда в тени, поэтому встаю и иду за Ники в дом, думая, как бы
подобраться к щедрой стороне сестры. Я могла бы заглянуть в папин
список дел и сделать из него что-нибудь наименее противное. Или я
могла бы сделать то, чем сама потом воспользовалась бы, и попробовать
отскрести грязную ванну так, чтобы позже её принять.
Сделаю и то, и другое. Сначала список дел, потом ванна. Тогда она
сможет испечь печенье, пока я отмокаю в чистой ванне.
Но в доме я слышу душераздирающий урчащий звук, исходящий от
стен, будто бы дом страдает. Я иду на звук по коридору, захожу в
ванную, где Николь уставилась на водопроводный кран, из которого
ничего не льётся.
– Что это за звук? – спрашиваю я.
– Ты о трубах? – отзывается она.
Будто я знаю.
– Господи, что с ними не так?
Она коротко выдыхает.
– Воды нет, видишь?
Она открывает и закрывает кран, потом повторяет свои действия.
– Я думаю, что такой звук возникает из-за воздуха в трубах.
В животе урчит от ужаса.
Нет воды?
Я весь день пролежала на солнце, от меня пахнет кремом для загара и
потом. Мне надо помыться или я взорвусь от бешенства.
– Тогда мы просто вызовем водопроводчика, или кого-там, он приедет
и всё починит, верно?
Она садится на край ванны и пристально на меня смотрит.
– Здесь не поможет водопроводчик. У нас здесь свой колодец.
– Колодец? Тот, в который надо опускать ведро на верёвке?
– Нет, не сосем. Это такой… Я даже не знаю, как он устроен.
– Тогда мы должны позвонить тому, кто знает. Я не собираюсь жить
без воды.
Она суёт большой палец в рот, чтобы откусить кусочек ногтя, но едва
кладёт его между зубами, до неё доходит, что она делает, так что она
прячет руку между ногами. Давным-давно родители запретили ей грызть
ногти, так что она никогда не делает это на людях. Но по её уродливым
обгрызанным ногтям отчётливо видно, что она всё ещё их кусает.
– Мы не можем никому позвонить, даже если твой телефон
заработает. У нас нет денег, чтобы им заплатить, и если кто-нибудь
узнает, что мы остались здесь одни, у мамы с папой из-за нас могут быть
проблемы.
– Мы просто скажем, что мама с папой на какое-то время уехали.
– На то, чтобы это починить, могут уйти дни, и, как я сказала, у нас
нет денег на мастера.
Мне так тошно от того, что она так поступает, будто бы у неё своих
мозгов нет, так что я хочу взять её за плечи и встряхнуть, но она выше и
сильнее меня, так что я иду на кухню, в которой видела местный
телефонный справочник. Я уже начинаю листать страницы, как до меня
доходит, что я без понятия, что искать.
Мастер колодцев? В секции на букву «М» нет ничего подходящего.
Николь идёт за мной на кухню и вырывает справочник.
– Прекрати, – приказывает она. – Дай подумать. Может быть, я
придумаю, как починить его самой.
– Ты же дурочка, – говорю я, в основном потому, что у меня туман в
голове, а не потому, что это правда.
Я иду в свою комнату и всё переворачиваю вверх дном, пока не
нахожу припрятанные со дня рождения деньги. У меня почти двести
долларов сбережений, о которых мне совсем не хочется говорить
Николь, потому что она потратит их на какую-нибудь чушь, вроде
оптовых мешков с бобами. Но я могла бы взять десять долларов,
поймать попутку до города и купить себе что-нибудь на ужин.
Я выгляжу малопривлекательно, так что пытаюсь убрать запах пота
очищающими салфетками для лица, которые нашла в косметичке, заново
расчёсываю волосы, собираю их в хвост и надеваю любимую кепку.
Потом надеваю чистую одежду и выгляжу почти нормально. Брызгаю
дезодорантом и пшикаю туалетной водой, которую мама подарила мне
на Рождество, даже несмотря на то, что папа запрещает нам пользоваться
духами, так что я пахну тоже вполне сносно.
Едва верится, что я, наконец, обрела настоящую свободу в первый раз
за всю жизнь и даже не могу принять душ, прежде чем ей насладиться.
Единственное я знаю точно – я не собираюсь упускать момент.
Когда Николь отворачивается, я выскальзываю во входную дверь,
осторожно прикрываю её, чтобы та не скрипнула, и направляюсь к
городу, пока не стемнело.
Лоурель
Когда мы едем в минивене Паули вместе с самим Паули и Кивой, мы
замечаем на обочине девочку, она неуверенно поднимает палец, словно
сомневается, действительно ли она хочет, чтобы кто-то её подобрал. Она
молода и привлекательна, ей около 13-15 лет, тип её фигуры притягивает
взгляды таких парней, как Кива, подобно блестящим предметам.
– Что тут у нас? – спрашивает Кива, пока Паули притормаживает и
пододвигается к обочине, где гравий соприкасается с травой.
Я опускаю окно.
– Тебя подбросить?
Она вымученно улыбается.
– Я еду в город, нам по пути?
– Сегодня твой день.
Кива перегибается через сиденье и открывает дверь с её стороны, а я уже
знаю, по какому сценарию будут развиваться события. Он из кожи вон
вылезет, чтобы проникнуть к ней в трусы, и если только у неё не стальная
воля, то он в этом преуспеет. Он в зените пубертатного периода, ему
шестнадцать, он до смешного стремится так быстро отдалить от себя
девственность, как только может.
Эта девочка же выглядит свежей. Нетронутой. Взглянув на неё
вблизи, я бы предположила, что ей четырнадцать.
Я чувствую искусственный клубничный запах, когда она садится в
машину, а когда поворачиваюсь к ней, замечаю её сходство с одной из
двух новых девочек, которых описал Вольф. Та же оливкового оттенка
кожа, те же тёмные прямые волосы, те же слегка азиатские черты.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я.
– Изабель.
– Я Лоурель, а это Паули, – говорю я, кивая на водителя.
– Я Кива, – откликается Кива с заднего сиденья.
– Спасибо, что подобрали меня.
– Тебя родители никогда не учили, что нельзя ловить попутки? –
спрашивает Паули, вглядываясь в неё через зеркало заднего вида, в его
голосе звучат флиртующие нотки, хотя он стопроцентный гей.
Она пожимает плечами.
– Может, и учили.
– Ты, наверно, здесь недавно. Иначе я бы тебя узнал, – говорит Кива.
– Я здесь на время. Ребята, вы в старших классах здесь учитесь?
– Не совсем, – говорю я. – Мы учимся в школе Садхана.
– Я – выпускник школы жизни, – говорит Паули.
– Я изучаю искусство бытия, – говорит Кива, и это очень на него
похоже. В последнее время я ни разу не видела, чтобы Кива сунул нос в
какую-нибудь книгу.
– Мы решили, что пойдём учиться во Всемирный Колледж
Спокойствия.
– Всемирный Колледж Спокойствия. Это же не просто название, да?
– Ага.
– Ребята, вы вместе живёте? – спрашивает девочка.
– Что-то типа того, – отвечает Паули. – Ты должна прийти и
посмотреть, как мы живём. Это перевернёт твой мир.
Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Не знаю, может ли кучка
хиппи в общежитиях и хижинах кого-то впечатлить, но я там жила почти
всю жизнь, так что, наверно, отношусь к этому предвзято. Я знаю, что
является деревней хиппи, а что – нет. Я знаю, что она так и не оправдала
