Самый яркий закат (ЛП) - Мартинес Али (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Ее глаза расширились, а тело дернулось, как будто я ударил ее с другого конца комнаты.
Марк шагнул в мое пространство, отчаянно пытаясь заставить меня замолчать, но я наклонился к нему, чтобы держать ее в поле зрения, и крикнул, чтобы она услышала меня сквозь хаос.
- Шарлотта, пожалуйста! Мне нужно, чтобы это прекратилось!
Она закрыла дрожащей рукой рот, в ее глазах заблестели слезы.
- Сядь и заткнись, - прорычал Марк, толкая меня в кресло.
Я сел, но продолжал смотреть на Шарлотту, умоляя ее без слов.
Слезы катились по ее подбородку, когда она начала говорить со своим адвокатом, ее рот двигался со скоростью миллион миль в час, указательный палец был направлен в мою сторону.
Надежда росла в моей груди.
Все еще споря, Таннер и Брэди были выдворены из комнаты, их крики превратились в шепот, когда двери закрылись за ними.
А потом все стихло. Жутко так.
Судья обвел комнату хмурым взглядом. – Кто-нибудь хочет присоединиться к ним?
- Нет, Ваша честь, - ответил за меня Марк.
Шарлотта ответила немного иначе. – Можно мне, пожалуйста, кое-что сказать?
Мое сердце взорвалось.
Судья поднял руку, призывая ее к молчанию. – Спасибо, Мисс Миллз, но я уже достаточно наслушался.
- Подождите… пожалуйста. – Ее испуганный взгляд скользнул к моему.
- Довольно, - бросил он в ответ, и Шарлотта медленно опустилась на стул, побежденная.
От того же самого поражения у меня скрутило живот.
Черт. Черт. Черт.
Судья прочистил горло, а затем развернулся, к несчастью, ко мне. – Как я уже сказал, мне очень жаль, Мистер Риз, но я не могу сейчас принять решение об опеке. Из того, что мне сказали, полиция все еще находится в процессе завершения своего расследования. Как только с вас снимут все обвинения, мы сможем продолжить. Это очень редкий случай, не похожий ни на один из тех, с которыми я имел дело раньше. Поэтому, прежде чем принимать какие-либо решения, я хотел бы лично встретиться с Лукасом Бойдом. Я также назначу опекуна-представителя для этого дела. Он или она будет связываться с каждым из вас индивидуально, включая мистера Бойда, проводить собеседования и домашние визиты, собирать справочную информацию и так далее. Тем временем порядок охраны будет сохраняться.
Мое тело напряглось, и я открыл рот, чтобы возразить, но не смог выдавить ни звука.
- Спокойнее, Мистер Риз. Мы снова соберемся через две недели. И если к этому моменту вы будете оправданы, то сможем обсудить контролируемое посещение в краткосрочной перспективе, пока я не смогу принять окончательное решение.
Моя грудь сжалась, плечи ссутулились, борясь с болью. Две недели казались мне поражением. Прошло уже семь мучительных дней. Неопределенность всего этого медленно обескровливала меня.
Судья продолжал говорить, адвокаты начали задавать вопросы и назначать даты, но я отключился.
Все мои надежды на этот день рухнули.
Но когда я поднял голову, мои глаза снова встретились с ее.
Ее темно-карие глаза, в которых когда-то жила наша общая тьма, теперь горели светом.
- Две недели, - одними губами произнесла она.
- Я не смогу, - ответил я одними губами.
- Я обещаю, что позабочусь о нем. – Она улыбнулась, и, клянусь, это поразило меня, словно молотом.
И это сломало меня во всех нужных местах.
Опустив взгляд, я одними губами произнес. – Ненавижу твою рубашку.
Ее улыбка стала шире, из глаз потекли слезы. – И я тоже.
В груди у меня потеплело, и впервые за неделю мир замедлился.
Она не могла остановить его. Но осознание того, что в каком-то смысле мы все еще были в одной команде, сделало для меня больше, чем что-либо еще в тот день.
- Мистер Риз, - позвал судья. – Вы понимаете?
Я взглянул на Марка, который смотрел на меня, явно не впечатленный рубашкой Шарлотты – или, возможно, тем фактом, что мы болтали с противоположных столов в середине слушания по опеке. Что угодно.
- Да, сэр. Две недели, - ответил я.
Глава 8
Шарлотта
Мы с Брэди молча ехали домой из здания суда.
Или, по крайней мере, я молчала.
Брэди говорил без умолку.
Главным образом, он брюзжал. Жаловался на судью, адвоката, судебного пристава, кого угодно. Затем он разразился громкой тирадой, сначала о Портере, а потом высказался несколькими нецензурными выражениями и о Таннере.
Я проигнорировала все это.
Я размышляла. И не о безвременной кончине Брэди, хотя эта мысль приходила мне в голову.
Нет. Я обдумывала, как мне, наконец, вернуть свою жизнь.
Как-то утром, когда я сидела за завтраком с Лукасом, а он больше часа говорил о Портере, Ханне, Таннере и остальных членах семьи Риз, я, наконец, узнала очень ценную информацию.
Лукас ушел навсегда.
Мне было больно признавать это, но, тем не менее, это была правда.
Трэвис Риз спал в моей постели каждую ночь. Он называл меня Шарлоттой, а не мамой. Он называл Брэди – Брэди, а не папой. Он называл мою маму Сьюзен и Тома – Томом.
Он мог бы рассказать миллион историй о своей младшей сестре Ханне, но отказывался даже брать на руки сына Брэди, Уильяма.
Он был умным, веселым, добрым и остроумным.
И храбрым. Господи, каким же он был храбрым!
Он любил кетчуп, но ненавидел горчицу (мою любимую). И он любил пиццу, но ненавидел пасту (любимую Брэди). Но, что самое удивительное, когда его спросили, какая у него любимая еда, он воодушевленно отозвался о жареных грибах в «Портерхаусе».
Да. Любимым блюдом десятилетнего мальчика были жареные грибы его дяди.
Я попробовала эти грибы, когда стащила их с тарелки Портера на нашем первом свидании. Трэвис был прав. Они были действительно великолепными. Но я знала, что они были вкусными, потому что я ела их с Портером.
И когда я вспомнила, как мой сын выбирал грибы из куриной лазаньи, которую я сделала однажды вечером, я поняла, что Портер был причиной того, что Трэвис тоже любил их.
Трэвис посещал психотерапевта каждый день, и это, казалось, помогало, но я знала, что он боролся. Он никогда не плакал, по крайней мере, публично. Но я плакала. Много. До такой степени, что мне казалось, будто я тону в слезах. Я была так подавлена, что не могла дышать. Иметь сына, которого я не знала, было тяжело. Так сильно, что я нечаянно передала поводья кому-то, кто, как я надеялась, знал, что делает.
Брэди и Том руководили шоу с того самого дня, как был похищен Лукас, и это не изменилось, когда Трэвиса нашли. Всю прошлую неделю я сидела, сложа руки, и делала все возможное, чтобы свести драму к минимуму. Но ничего не изменилось. И, судя по дерьмовому припадку Брэди, из-за которого он едва не угодил на ночь в тюремную камеру, это никогда не изменится.
- Ты собираешься поговорить со мной? – спросил Брэди, ставя машину на стоянку перед моим домом и выключая зажигание.
Я не ответила и вышла, направляясь прямо к своей входной двери.
- Шарлотта, - позвал он.
Но я была не в настроении выслушивать его дерьмо.
Или чье-то еще, если уж на то пошло.
- Как все прошло? – нервно спросила мама, когда я вошла внутрь, Брэди сразу за мной.
Дверь даже не закрылась, когда я начала дрожать, борясь со смирительной рубашкой пастельных тонов, пока не стянула ее через голову, оставив меня в кремовой маечке и черной юбке-карандаше. – Эта рубашка отвратительна, - заявила я, направляясь к мусорной корзине и выбрасывая ее. – С этого момента позволь мне самой делать покупки.
- Э-э… - протянула мама.
Брэди остановился в дверях и упер руки в бока. – Новое слушание через две недели. Порядок охраны остался прежним.
- Слава Богу, - проворчал Том, притягивая мою маму к своему боку.
- Шарлотта! – крикнул Трэвис, выскакивая из спальни так быстро, как только могли нести его тощие ноги. – Что случилось? Когда я смогу вернуться домой?
- Привет, приятель, - проворковал Брэди.
