Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" (книги хорошего качества TXT) 📗
- Так что же, - убедившись, что мастер Ли закончил, сказала я, - искусство, грубо говоря, безлико, никак не окрашено, безоценочно? Оно, как алтарь в нашем храме, служит зеркалом?
- По тому, как человек реагирует на него, безусловно, его можно лучше понять. Мелодии, кинофильмы, танцы вытаскивают из души людей что-то личное, запрятанное, что они в другой момент не могли бы или не хотели раскрывать, но наблюдая за их взаимодействием с искусством, мы наблюдаем за их духовностью.
- И если она пустовата или глуповата? Следует попытаться объяснить их неправоту? – полюбопытствовала Джоанна.
- Драгоценные мои чада, вы знаете, что желая изменить мир, нужно начать с себя? – Мы кивнули. Я испугалась, подумав, что он обяжет нас подстраиваться под всех и каждого. – Если нам продемонстрировано вольно или невольно содержание души человека, и оно нам не нравится, никто не держит нас с ним рядом и не привязывает к нему насилу. Ваше право выбирать своё окружение. Зачем кого-то вразумлять, что ему нравится что-то, что не нравится вам? Найдите тех, кто разделяет ваши интересы. Умные люди говорят: «Даже самая нелепая и пустая мысль, озвученная публично, найдёт своих почитателей». И это действительно так, от этого никуда не деться. Вы в течение жизни увидите множество людей, которые будут в восторге от посредственного, низменного, грубого, бессмысленного и даже неприятного. И их, скорее всего, будет больше, чем вас, впрочем, и вы не застрахованы от того, чтобы увлечься чем-то не всегда хорошим и правильным. – И хотя взгляд мастера Ли скользнул по нам обеим, я аж в спине вытянулась, уловив намёк на Чжунэ, словно мои мысли и чувства знали и читали, как по открытой книге. – Порочные и разрушительные объекты обладают своим шармом, они рождают соблазны.
Не знаю, о чём задумалась Джоанна, но я догадывалась, потому что и сама на минуту уплыла куда-то не в ту степь. Вот мы говорим об искусстве и – оп! – я вспоминаю своего бывшего парня. Чёрт возьми, у меня есть бывший! Ничего себе, внезапное открытие. Мастер Ли вывел нас из дум:
- Если всё-таки говорить хоть о каких-то ориентирах, то к нашему золотому учению относится поиск гармонии, отсутствие крайностей. Первая крайность – это массовая культура. В большинстве современных, капиталистических стран, она определяется коммерческой сообразностью. То, что хорошо продаётся, то и создаётся. А что требуется людям? То, что удовлетворяет их инстинкты: еда, секс, отдых. Если вы присмотритесь к медийным – недавно узнал это продвинутое словечко, - похвастался с улыбкой наставник, - медийным продуктам, то заметите, что они каким-либо образом отражают что-то из этого, пусть ненавязчиво и незаметно, но в содержании оно будет. Но такое коммерческое искусство ничего не даёт и не питает ни разум, ни душу. Есть другой вид массовой культуры, но он существовал в основном в государствах с тоталитарным режимом, он был направлен не на получение коммерческой выгоды, а на получение послушной толпы, верящей в то, к чему её агитировали, в идеального лидера, в правильную идеологию, в необходимость бескорыстного труда, да много чего ещё. В общем-то, признаки обеих массовых культур – это простота, доступность, примитивизм и однотипность. Часто они тесно сплетены с пропагандой. – Мы увлеченно следили за ходом мыслей наставника. И хотя понимать его для меня было трудновато, я очень старалась. Зря, всё-таки, так плохо училась в школе, лучше бы понимала суть каких-то слов. – С одной крайностью разобрались. Теперь другая крайность – недостижимая культура для избранных, полная индивидуальности и уникальности. Она может быть недоступна по разным причинам: слишком дорого стоит, слишком сложна для понимания или ещё что-то. И обо всём этом провозглашается: оригинальное, единственное в своём роде, только для знатоков и элиты! К чему это приводит? Люди разобщаются, дробятся на мелкие стайки, каждая с собственным мировоззрением и удивительно высоким самомнением. Доходит до разобщённости поштучной, где каждый первый считает себя шедевром, представителем некоего искусства, подобных которому нет. Вот эти две крайности – единоличие и стадность, чрезмерная сложность и перегиб простоты, перемудрить и недомудрить. Ни та, ни другая крайность, как правило, в веках не остаётся и в истинное искусство не превращается, а искусство вечно. И истина – всегда побеждает, - настолько убежденно произнёс мастер Ли, что я ему безоговорочно поверила. Да! Время всё расставляет по местам.
- Обидно только, - вздохнула Джоанна, - что истина может победить когда-нибудь в далёком будущем, когда нас уже не будет. Вот папа боролся за правду всю свою жизнь… - оборвала она фразу, нахмурившись и напрягаясь, чтобы не пролить ни слезинки.
- Если то, за что он боролся, победит, и это увидишь ты, или твои дети, Джоанна, то вся жизнь Тэя будет не напрасной, каждый его день будет шагом в пути, приведшем людей к добру, счастью и благополучию.
- Да, вы правы, - закивала девчонка, на всякий случай потерев глаза. – Вы очень правы.
«А у вас есть дети?» - снова захотелось спросить мне, но я опять не стала. В личную жизнь монастырских обитателей не лезут, и вопросы о личном вообще задавать некрасиво, поэтому я стала подниматься и кланяться:
- Спасибо, что ответили на мои вопросы, мастер Ли.
Мы вышли из прохладного домика на улицу, где всё ещё припекало. Утомившиеся за последнюю неделю ребята сидеть в беседке сегодня не собирались, решив вздремнуть. Поэтому, расставшись с Джоанной, я пошла прямиком к спортивному залу, на дополнительные занятия с Чимином. Где-то над головой вспорхнули маленькие крылья, и в сосновых ветках началась птичья перекличка. Я остановилась, заслушавшись нежным и приятным щебетанием. Сверху спускался Нгуен и, заметив моё вдохновлённое лицо, поднятое к верху, остановился рядом.
- Хорошо поют, да?
- Ага! Здорово! Я такого в городе никогда не слышала. Что это за птички, интересно?
Нгуен замолк, прислушиваясь. Потом поднял палец, будто на звук можно было указать.
- Вот, слышишь… свист чередуется с эдаким… как бы его назвать? Будто на кнопку тыкают в компьютерной игре.
- Или кроссовки по паркету скрипят…
- Это клёст. А второй, что с ним сливается, но менее звонко – чекан.
- Ты ещё и в птицах разбираешься?
- Что ещё делать, сидя в монастыре? – просиял он, пошутив: – Тут и орнитология становится увлекательной.
Он пошёл дальше, и я, опомнившись, тоже продолжила подниматься. Дойдя до спортивного зала, я отодвинула дверцу, да так и вкопалась на пороге, не успев его перешагнуть. Рядом с Чимином стоял Мингю, и мой тренер произнёс:
- Заходи, тут появился желающий с тобой тоже позаниматься.
- Да ну нафиг, - ляпнула я и, сделав шаг назад, задвинула дверь обратно.
========== 11-е и утро 12-го августа ==========
Выдохнув, я посмотрела перед собой, на деревянную панель двери, за которой скрыла от себя двух парней. Ну, и чего делать? Не отменять же занятие из-за появления Мингю (в котором я сама виновата самым непосредственным образом)? Да и почему я должна его избегать, разве мы с ним должны что-то друг другу? Не хорошо так начинать рассуждать, что поцелуи и флирт ни к чему не ведут, не обязывают. Так всю порядочность можно растерять, борясь с несправедливостью и обидой на одного козла. А Чимин уже, наверное, о чём-то догадался по моей капитуляции. О чём? Мог ли Мингю вообще прямо ему сказать, что было?
Не прошло и пятнадцати секунд, как я снова открыла зал и вошла в него со спокойным лицом, как ни в чём не бывало. Опешившие немного молодые люди смотрели на меня молча. Скинув сандалии, я подошла к ним.
- Ладно, я не против, - сказала я таким тоном, будто делала одолжение. – В конце концов, враги могут нападать и по двое, а я очень мало тренировалась так, пытаясь отбить нескольких соперников.
- Вообще, я не имел в виду, что мы будем сражаться с тобой одновременно, - уточнил Чимин.
