Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - Купер Джилли (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
39
Другим человеком, чьи мысли в этот тяжкий, грозовой, удушающий полдень всецело были заняты покойной Пиппой Хоукли, был ее муж Дэвид. Положив букет тигровых лилий, цветов таких же красивых и экзотических, какой была сама Пиппа, на ее могилу, он помолился, чтобы там ей было спокойнее, чем ему здесь. Весь этот год он прожил в горе и смятении. Несмотря на откровенные предложения миссис Кольман и половины матерей, приходивших вообще-то обсудить своих сыновей, он оставался целомудренным. Но парочка порнографических журналов, изъятых этим утром у мальчиков и теперь лежащих в ящике его стола, чтобы быть сожженными позднее, напомнили ему, чего он лишен. Разглядывая этих умудренных в грехе девиц со спутанными волосами, выпуклостями грудей и ягодиц и розовыми поблескивающими губами, он чувствовал себя сексуально столь же иссушенным, как эти пыльные, закаменевшие тропинки под окном.
С грохотом захлопнув ящик стола, он мрачно вернулся к переводам из Катулла. Полученное им в начале недели доброжелательное письмо от его издателя напоминало, что этот перевод должен быть сдан в издательство в январе.
Предыдущий переводчик писал:
«Тяжело отстранять долго длящуюся любовь». У него же уже шестой вариант принял такую форму:
«Горько обрывать долго длящиеся отношения».
– «Как могу я забыть того, кого полюбил навсегда?» – писал Дэвид Хоукли. Катулл словно именно для него написал эту поэму. От печальных дум его отвлек стук в дверь. Это была Горчица с вазой, в которой стояли бронзовые хризантемы.
– Спасибо, – Дэвид подумал, как ненавидела хризантемы Пиппа.
– Любимые цветы миссис Гарфилд, – благоговейно сказала Горчица, безумная почитательница всех звезд. – Вы не забыли, что она и ее сын Козмо будут через пять минут?
Дэвид не забыл. Он даже ждал визита Гермионы. Ее изысканный голос скрасил ему немало бессонных ночей. Странно, что даже в минуты отчаяния мы ищем любви.
А Гермиона искала частную школу для маленького Козмо. Будучи свидетельницей ужасающей грубости Флоры и Наташи, она не собиралась доверять своего вундеркинда анархии «Багли-холла». Она начала свои поиски с Флитли, потому что там была академическая программа, а еще из-за репутации Дэвида Хоукли как поборника дисциплины.
Войдя в кабинет в сопровождении раболепствующей Горчицы, Гермиона тут же решила, что было бы чрезвычайно волнующе пройти урок дисциплины у Топорика Хоукли и что его образ блестящего и непримиримого консерватора безусловно очень привлекателен. Дело в том, что Раннальдини вновь бросил ее. И ни за что не отвечал на звонки. Поэтому Гермиона последовательно оглядывалась вокруг в поисках нового поклонника. Этот суровый красавец-вдовец полностью отвечал ее требованиям, да заодно мог бы пристроить маленького Козмо подешевле.
Один лишь взгляд на Козмо, энергия которого распирала матросский костюмчик, на его матросскую шапочку на черных кудрях, на злые глазки, шарящие вокруг в поисках проделок, убедил Дэвида в том, что ноги этого подлого мальчишки не будет в его школе.
– Большинство наших воспитанников записаны в школу прямо с рождения, – начал он честно, а затем уже не так искренне закончил: – Я боюсь, что у нас не будет свободных вакансий до 2000 года.
– Ну, ну, – капризно произнесла Гермиона. – Уж я-то знаю, что настоящий директор школы может чуть-чуть поступиться правилами ради друзей. А я чувствую, что мы станем очень близкими друзьями.
Дэвид так не думал. Он видел, как маленький Козмо, промчавшись по его кабинету, разбросал листы, оставил отпечатки липких пальцев на редких изданиях, скомкал бумаги и, наконец, швырнул перочинным ножом в школьного кота Гесиода, мирно дремавшего в полоске солнечного света. Когда мать ласково попыталась его успокоить, он приказал ей заткнуться.
– Козмо, – продолжала Рермиона, – чрезвычайно одарен, но нуждается в некоем сдерживании.
«Очевидно, на дыбе», – подумал Дэвид, удивляясь, как женщина такой красоты и таланта может быть матерью столь ужасного создания.
Поскольку маленький Козмо теперь принялся долбить перочинным ножом большой дубовый стол, Дэвид предложил пройтись и посмотреть школу.
– Это было бы забавно, не так ли, Козмо? Козмо ответил отрицательно и, подняв юбку матери, спросил, почему она не носит трусы. Гермиона осталась невозмутима.
В музыкальном классе, где хор репетировал «Как прекрасна твоя обитель», она взобралась на ступеньку и пропела вместе со всеми страничку или две, а потом заявила смятенному учителю музыки, что он похож на Пола Ньюмена.
– Вы будете учить моего Козмо. – Она выставила перед собой своего вундеркинда. – Музыка для Козмо – это его жизнь.
– А у вас ширинка расстегнута, – громко сказал маленький Козмо.
Мгновенно руки и директора школы, и учителя музыки рванулись к их ширинкам.
– Первое апреля, – маниакально захихикал маленький Козмо.
– Маленький Козмо такой шутник, – просияла Гермиона.
В кабинете их уже ждала с чаем Горчица.
– Ромашковый чай с медом или «Эрл Грей», миссис Гарфилд?
– Как вы заботливы, – Гермиона всплеснула руками. – Да еще и мои любимые оладьи. Вы, должно быть, пекли их сами.
Она обратилась к Дэвиду:
– Вы собирались показать мне ваши спортивные результаты в соревнованиях Оксфорда и Кембриджа, директор.
Когда Горчица вышла поискать папку, маленький Козмо издал еще один злобный смешок. Заметив порнографические журналы в столе Дэвида Хоукли, он теперь искоса посматривал на блондинку в высоких ботинках и ковбойской шляпе с колоссальной грудью.
– Изъято во время ленча, – пробормотал Дэвид, пряча журналы под хихиканье маленького Козмо.
– Миссис Кольман, – взмолился Дэвид, – не могли бы вы пару минут развлечь Козмо?
– Ах сыновья, сыновья, – вздохнула Гермиона, наклоняясь вперед, чтобы из ее розового костюма от «Шанель» показались груди столь же великолепные, как и у блондинки в журнале.
– Должно быть, трудно при вашем изнуряющем образе жизни уделять достаточно времени Козмо, – заметил Дэвид.
– Но зато какое, какое время уделяю я ему, – промурлыкала Гермиона. – Я все хотела спросить вас, вы не родственник Лизандера Хоукли?
– Это мой младший сын, – осторожно ответил Дэвид.
– Ну тогда вы должны гордиться, – сказала Гермиона, действительно активно симпатизирующая Лизандеру. – Я, конечно, не знаю, что он на самом деле собой представляет, но очень хорош и весьма одарен. Разумеется, все это ему досталось от такого великолепного отца, такого щедрого.
– Прошу прощения?
– Ну, у него, должно быть, очень приличный доход, если он ездит на «феррари», – произнесла Гермиона с коротким смешком, – имеет всех этих пони для поло и покупает бриллианты для своих бесчисленных дам. Какие восхитительные оладьи! В общем, я только предположила, что дела во Флитли идут настолько великолепно, что вы способны дать ему огромное пособие, или, может, он это выигрывает на скачках?
Дэвид подавился «Эрл Греем», побагровел, но от комментариев воздержался.
Сразу же после ухода Гермионы в кабинет вошла возбужденная Горчица, которая еще не знала, что маленький Козмо отправил флакончик «Рибены» в ее процессор.
– Какая милая дама. Она попросила у меня рецепт оладий. И какой славный мальчуган. Не правда ли, он очень мил в этой матросской шапочке?
– Если бы она еще закрывала ему лицо, – проворчал Дэвид.
– Вы знаете, я не читаю бульварные газеты, – продолжала Горчица в почти оргастическом возбуждении, поскольку патологически ревновала Хоукли к Пиппе, – но мне показала это сестра-хозяйка.
Она протянула Дэвиду «Ивнинг Скорпион». С глубоким вздохом он нацепил очки.
С четвертой страницы на пятую шли не очень четкие снимки: Лизандер целуется с Джорджией на полу в танцевальной комнате на вечеринке прошлой ночью; Джорджия демонстрирует большую часть ноги, перелезая через забор в глубине сада. Тут же были и ясные фотографии Марты Уинтертон и снятых вместе Гая и Джорджии.
