Играй в меня (СИ) - Шайлина Ирина (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Я ввалилась в автомобиль, пропахший сигаретным дымом, блаженным теплом, едва уловимым запахом бензина, едва не застонала, не веря, что смогла убежать.
— Настолько плохо? — спросил Игорь.
— Не спрашивай, — отозвалась я.
Залезла на сиденье с ногами, спрятала их под полами пальто, не в силах согреться. Заставила себя обуться. Игорь закурил, предложил сигарету и мне, я отказалась. Тогда бы меня тоже вырвало, как Димку.
— Не гони ты так, — почти ласково сказал Игорь у моего подъезда. — Не настолько все и страшно.
— Надеюсь, в следующий раз трахать будут тебя.
Прощаться я не стала. Влетела в квартиру, заперлась. Потом придвинула к двери комод, чтобы точно никто не проник. Вдруг Димка решит все же поговорить, или вдруг у него дар так же проникать в моё жильё, как у Сеньки.
Ноги болели. Одна ступня даже кровила, босиком бегать, я вам скажу, то ещё удовольствие. Снег мягок и пушист только на вид. Я пустила горячую воду, почти по максимуму, залезла в душ, успев подумать, что если не прекращу мыться с такой частотой, то у меня просто облезет кожа.
Уперлась лбом в кафельную плитку на стене и позволила горячим струями бить в спину. Господи, как гадко! От того, что там был Дима не легче. Хуже в сто раз. Гаже. Боже, у меня теперь даже чистой первой любви нет. Все изгадил, все испачкали…
Я тихо заскулила, пытаясь выплеснуть из себя отчаяние. Но его было слишком много, так, что оно лилось через край и никак не заканчивалось. И слёзы не текли, ни в какую. Может, все уже выплакала?
Подушечки пальцев сморщились, а я все стояла, не в силах уйти. Не могла шевелиться, не хотела. Выключила воду, села в ванную, уткнулась лбом в колени. Когда прогретый воздух остыл, стянула с крючка халат. Завернулась в него, и легла калачиком на дне ванной.
Наверное, тогда, много лет назад, у нас бы все получилось. Мы можем лишь предполагать, а судьба играет нами, как хочет. Подсовывает нам препятствия, чтобы мы спотыкались лишний раз, совершали сотни, тысячи проступков и ошибок. В итоге, путь, который казалось было вел к счастью, оказывается слишком извилист и тернист, и приводит в тупик.
Во мне рос мылыш. Он был совсем крохотным, несколько недель. Похоже, его присутствие вызывало неожиданные изменения в моём организме. То, что я распухну его вынашивая, я считала нормой — не великая плата за право стать матерью. Но мой организм считал иначе. Он сопротивлялся. Мучал невыносимой утренней тошнотой, изматывающей, бесконечной. Хорошо, что мамы не было дома — догадалась бы обо всем сразу. Моё сердце то замирало, словно раздумывая, стоит ли ему вообще дальше трудиться, то начинало частить так, что я задыхалась, чувствуя, как каждый его дробный удар отзывается в моём мозгу, отдается утроенным эхом.
Димка продолжал подрабатывать, видела я его все реже. Чаще со мной была Лялька. Сеньку я тоже старалась избегать, понимая, что всех обманываю, и путаюсь, тону в этой лжи. Ложь засасывала меня, словно болото, мне казалось, я слышала, как она довольно пыхтит и хлюпает, примериваясь, как бы ловчее утянуть меня на дно.
— Беременна? — спросила Лялька.
— Да, — просто ответила я, радуясь, что хоть кому-то можно сказать. — Не говори никому. Пока… Я сама.
— От Димы?
Я вспыхнула. Тогда, в моей голове ещё не укладывалось, что заниматься сексом и рожать можно не по любви. Это с кем-то другим случается. Со мной — никогда. Я не такая.
Лялька вернулась ночью. Гладила мои волосы, шептала глупости успокаивающие, я даже не вслушивалась, просто важно было, что рядом кто-то есть.
— Моя мама больше всего на свете хотела меня, — вдруг начала Лялька. — У неё никогда ничего своего не было — детдомовская. Даже одежды… Она мечтала, что у неё будет свой мирок. Квартирка. Своя, без чужих. Может даже кот. Работа, пусть даже скучная, требующая ежедневного присутствия. А главное — малышка. Больше жизни мама хотела дочку. Свою. Маленькую, хорошенькую. И любить так, чтобы и мамино детство компенсировать. Плести косички, шить платья куклам, гулять за ручку. Ты знаешь, она и правда была замечательной мамой. И так боялась, что сучий диабет унесёт её раньше моих восемнадцати, и меня в детский дом заберут… Я тоже ребёнка хочу. Не сейчас, конечно… Но мальчика. Девочки слабые, их легче обидеть. И сына назову Львом. Чтобы и имя было храброе.
— Левка, — улыбнулась помимо воли я. — Красивое имя.
— А ты в мужские разборки не лезь. Вынашивай своего ребеночка. Пусть сами они грызутся, твои мужчины. Главное, чтобы от Жорика и его товарищей отвязаться.
Она была умнее и мудрее меня, Лялька. То, на что мне потребовались годы она раскусила сразу же. А может, со стороны видней… И я видела, что она болеет за Сеньку. Она была странной. Готова была отдать все тому, кого любит. Она любила меня, но любила и Сеньку. Я видела, как она на него смотрит. Как умирающий от голода на кусок хлеба. И все равно готова была уступить. Отдать нас друг другу, чтобы мы были счастливы. Если бы все было так просто. Мое счастье в ее рамки не укладывалось.
Жорик не отвязывался. Руки больше не распускал, но смотрел многообещающе. Я смогла сократить время своей «работы» отговариваясь тем, что я маме нужна и приболела. Мне верили — выглядела я отвратно. Щеки ввалились, глаза в пол-лица, похудела. Жаль, что Жорика это не отвращало.
— Ты колешься? — отозвал меня в сторонку Игорь.
— Нет! — ужаснулась я.
Игорь не был деспотом. Нет, я слышала, как он орал на других. Один раз при мне избил парня, вроде как, за дело. Но меня не трогал, защищал даже немножко. Я всем тогда казалась чистой, просто заблудившейся. Жалели…
— Мне кажется, я тебя теряю.
Это уже Димка. Вырвался ко мне на три ночи в неделю, обнимал так, словно раздавить хотел.
— Глупости, — отвечала я. — Просто заняты очень. Я люблю тебя.
— Надо срочно жениться, — улыбался он.
Целовал, ругался, что ребра торчат, заставлял завтракать. Я мужественно давилась и сдерживала тошноту. Едва дверь за ним закрывалась, я бросилась к унитазу и прощалась с овсянкой, с пригоревшими с одного бока Димкиными оладушками…
Уже наступала зима. Маму выписали, потом и правда отправили в санаторий. Мне с ней не получилось — санаторий был для сердечников и попасть в него было очень сложно. Сенька бесился, Димка радовался. Лялька смотрела внимательно, словно ждала.
— Перееду пока к тебе, — обрадовал меня с утра Димка.
У меня не было сил ни огорчаться, ни радоваться. Казалось, силы высосал из меня мой ребёнок. Я кивнула, с трудом поднялась с постели. Подкатила к горлу тошнота. Санузел был слитный, я включила воду погромче, уже привычно обняла унитаз. Когда вышла — Дима ждал меня у дверей.
Взял за руку, повёл в комнату, усадил напротив себя.
— Мне не нравится то, что происходит, — серьёзно начал он. — Ещё летом все было иначе. А сейчас…я словно навязываюсь, а ты терпишь меня из милости. Я уже родителям сказал, что мы поженимся, а ты кольцо снимаешь, когда к маме идёшь. Катя, честно скажи.
Говорил спокойно, нарочито спокойно. А сам — струна натянутая. И ждёт моих слов, и боится. И не хочет меня потерять. Я тоже не хочу, очень не хочу. И я решилась.
— Дим, мне просто тяжело очень. Я неважно себя чувствую. Я…беременна.
Он посмотрел на меня, моргнул даже пару раз. Потом улыбнулся, неуверенно.
— Это что…у нас ребёнок будет? — я кивнула. — Ни хрена себе…
— Ты огорчен?
— Господи, Катя, я такого навоображал! Рожай хоть троих сразу, прокормим!
И засмеялся. На руки меня подхватил, закружил. Меня снова замутило, но теперь я могла хотя бы блевать с чистой совестью. А Димка караулил за дверью со стаканом водички, то и дело спрашивая — плохо, да? Сильно? А может, в больницу?
Было самое начало декабря. Моей беременности — девять недель. Я уже сходила и встала на учёт. Анализы даже сдала… Врачу не понравился шум моего сердца. Он посмотрел мою карту, сказал, что при моём диагнозе так быть не должно. Меня отправили на кардиограмму. Потом к кардиологу. Потом к ещё одному…Это тянулось несколько дней. Меня передавали из рук в руки, как безвольную игрушку. Сетовали на гемоглобин, на апатию, и на сердце, сердце…я так устала, что просто хотела вырвать идиотское сердце из груди, и лечь выспаться. Спать я не могла. Тревога не хотела отпускать и ночью.
