Солнце мое (СИ) - Войлошников Владимир (версия книг .txt, .fb2) 📗
Звук хрипящей маломощной колонки, которую вынуждали терзаться на пределе своих возможностей, приближался. Да блин, ну как вы можете такую дрянь слушать, уши же сворачиваются?.. На уровне «я ушол — я пришол — и к тибе я падашол», фу, блин…
— О-па! Ты глянь, какая герла!
Я приподнялась на локте и прищурилась — приближались они со стороны солнца. Два спортсмена. Это кагбэ ирония такая, потому что народ всё ещё массово ходил в спортивных костюмах майд ин Чайна. Нет, другая одежда тоже уже появилась, но некоторая инерция, понимаете ли…
Спортсмены оказались неожиданно быстрыми. И при этом неприятно… пьяными что ли? Или ещё какие обдолбанными? Но нарики, когда вмажутся, они же наоборот, замедленные такие. Это даже и по анекдотам, массово появившимся в последние годы, видно. Типа про наркомана и черепах. А эти были резкие, как понос. И почему-то они решили, что в этой части леса девушка, лежащая вот как я на покрывале, просто обязана желать незамедлительно вступить с ними в короткие, но яркие экстатические отношения.
Я только и успела, что пискнуть и в сторону шарахнуться. Ближнего хлестанула по лицу покрывалом, впрочем, особо не преуспела. И что-то я вдруг так испугалась, аж до паники. Про всё забыла — что кричать надо, про Вовку… — только вот эти две рожи смрадные, которые обошли меня с двух сторон. И ещё я очень остро осознала, что мои босоножки — по траве, да по торчащим из земли берёзовым корням, да в гору — против их кроссовок не роляют.
— А ну, свалили отсюда, уроды!
— Э, ты чё такая дерзкая⁈ Ты за базар не хочешь ответить?
Я подскочила и попятилась от них спиной, забираясь вверх по горке. Блин, где все эти гуляющие, когда они так нужны?
Ближний, который с магнитофоном, наклонился поставить своё орущее чудовище, и вдруг метнулся вперёд, дёрнул меня за щиколотку, опрокидывая на спину.
Второй рванулся тоже, навалился сверху, вцепляясь своими клешнями мне в запястье, выкручивая:
— Что, сука, сильно гордая?..
Развить свою мысль он не успел. Мимо моего лица просвистела рельефная подошва сорок седьмого размера, и любитель музыки и женщин отлетел вниз по склону метра на четыре.
Вовка!
Я вжалась в землю, надеясь, что меня не затопчут. Но ракурс! Художник во мне не может умереть и пропустить такой шанс!
Магнитофонщик выдернул из кармана кастет. Видать, решил, что это стопроцентный козырь. Ну и дурак. Козырь — это умение. Помноженное на скорость! Н-на!.. Из носа у него хлестанула кровища. Так тебе и надо, тварь!
Рядом с лицом шмякнула густая кровавая капля.
Я, наконец, пришла в себя настолько, что сообразила откатиться в сторону из-под ног дерущихся парней.
Сломанного носа магнитофонщику оказалось мало. Он решил провести мощный удар ногой. Что-то такое модное, из карате, типа маваши-гери. Вовка поймал его ногу и ударил в колено. Сбоку. Прям рукой, ага. Первый раз в жизни я увидела, как человеку ломают ногу. И почти сразу — второй, потому что второй урод очухался и тоже побежал бить ногой. В одной секции они занимаются, что ли? А что более вероятно — по одним видеокассетам с Брюсом Ли тренируются.
Тренировались.
А ещё более удивительно, что я успела рассмотреть такие детали! Обычно я бой воспринимаю как «вж-ж-жух — вж-ж-жух, кто-то куда-то промчался, а кто победил?» Не успеваю я фиксировать вот это всё. А тут успела.
И глаза Вовкины, бешено-жёлтые успела увидеть.
Жёлтые???
Вовка подошёл и подал мне руку:
— Ты как, нормально?
И глаза почти уже нормальные, хвойно-зелёные.
— Аг-га, — зубы у меня мелко застучали.
Я с удовольствием разбила о берёзу их хрипатый магнитофон.
И в рожи обоим этим воющим козлам с не меньшим удовольствием плюнула бы, но Вовка заторопил меня:
— Пошли-пошли-пошли! — глянул на свои руки — кровь, я так понимаю, была чужая, — Ты пока пакет понеси, испачкаю.
— Пош-ш-шли к вод-д-де спустимся? — зубы у меня периодически начинали стучать, как будто накатывало что, — Там, у заваленной берёзы спуск б-б-был, помнишь?
— Да-да, вот туда и пошли. Бегом-бегом. Давай-давай-давай…
Теперь вода не показалась мне такой уж холодной. Я как-то вообще температуру мимо пропустила. Трясло меня, понимаете ли. И сильно хотелось помыться, так, чтоб с мылом и мочалкой. Как вспомню, как они меня хватали, бр-р-р…
Холодная вода помогла немного скинуть адреналин, хотя и не до конца. Болтливость прорезалась, просто атас. Атас, атас, атас…
Атас!*
*Расторгуеву привет!
Через пляж мы не пошли, поднялись через лес сразу к жилым домам на дальней части Мухиной и уже по дворам вырулили к Юбилейному. Когда пляж остался изрядно позади я наконец спросила:
— Вов, а чего мы бежим? Они же первые напали.
— Ага. Двое пострадавших. И их свидетельские показания против моих. А про тебя они скажут, что вообще не трогали — одежда целая, синяков нет.
Я потёрла запястье и передёрнулась:
— Вот козлы!
И тут меня накрыло. Испугалась я задним числом, просто пипец как.
Большую часть пути помню плохо. Трясло меня как в лихорадке. А ещё я, кажется, плакала и вытирала лицо полотенцем.
Я позвонила в дверь, потом ещё раз, потом вспомнила, что никого дома нет, и начала искать ключи. И в панике долго не могла найти, хотя там и теряться-то негде было… Вовка терпеливо ждал. Потом помог мне попасть в замочную скважину…
И только когда наша хлипкая дверь закрылась за нами на два замка, я поверила, что всё закончилось, и начала реветь прямо в три ручья.
— Тихо, тихо, всё хорошо. Пойдём, умоемся… — он проводил меня в ванную и включил тёплую воду.
Умывалась я трясущимися руками и вымочила всю свою майку. И меня снова затрясло, аж до стука зубов. Вова потрогал мои ледяные пальцы и тревожно спросил:
— Одеяло есть какое?
— Покрывало, там. В правой комнате…
Он сбегал и притащил моё пушистое покрывало, и завернул меня, как кулёк…
Мы сидели у меня в комнате. Точнее, Вовка сидел — прямо на ковре, на полу. А я у него на руках, наполовину выбравшись из одеяльного кокона. Он был живой и тёплый, и прижиматься к нему было лучше, чем кутаться в местами промокшее одеяло. На меня волнами накатывал пережитой страх, я то успокаивалась, то снова вспоминала этих насильников и начинала трястись, судорожно цепляясь за его футболку. Он немного покачивал меня и бормотал какие-то утешительные слова, и целовал меня в прикрытые веки, и от этих поцелуев наконец-то становилось тепло.
Руки мои согрелись, я потянулась его обнять, и тут он прошептал мне на ухо:
— Маечку мокрую давай снимем… — и стянул с меня мокрый топик, а заодно и свою футболку снял. — Замёрзла, маленькая…
Вот тут на меня плеснули жаром прямо конкретно. Я хотела сказать, что так нельзя, не положено, но он уже притянул меня к себе, и мои прохладные груди прижались к его горячему телу, а его нежный язык ласкал мои губы, будя во мне совершенно новые незнакомые ощущения… Я вдруг вспомнила, что надо бы бояться — и сразу забыла, провалилась в этот жар, в захлёстывающее головокружение, в стоны, в водоворот, накрывающий с головой…
Он лежал рядом, и кожа его была влажной и слегка прохладной. Я погладила его по плечу. Лень было даже глаза открывать. И немножко больно всё-таки, сейчас дошло…
Он немного отстранился и смотрел на меня, слегка улыбаясь:
— Какая же ты сладкая…
От этого взгляда было стыдно и хотелось спрятаться, и в то же время, он доставлял удовольствие…
Я перекатилась и уткнулась носом ему в подмышку:
— Не смотри на меня так, я стесняюсь… Хотя нет, смотри! — я принюхалась к своему мужчине, — Боже, как же ты обалденно пахнешь, — вот тут он, кажется, удивился.
— Я потный…
— Пофиг! Обалденно… — Я поцеловала его в плечо. Да, с закрытыми глазами, — А хочешь, пойдём в душ? Не так жарко будет?
Жарко… А ведь, действительно, жарко! Как же я недавно замерзала? Это от нервов всё…
