Одно мгновенье до любви - Брокман Сюзанна (книги онлайн полностью txt) 📗
Отец еще мог самостоятельно забираться в кровать, но пройдет совсем немного времени, и он эту способность потеряет. С каждым днем он становился все худее и слабее. Он словно таял.
От этой мысли у Келли сжалось сердце.
— Может, тебе что-нибудь принести?
Чарлз отрицательно покачал головой, хотя она видела, что он совсем плох.
— Может, ты возьмешь одну из пилюль, что прописал доктор Грант?
Отец глянул на нее мельком и отвел глаза.
— Я уже принял одну час назад. Было рано брать следующую.
— Я могу позвать доктора. Он посмотрит…
— Я не настолько плохо себя чувствую. — Отец кивнул ей в знак прощания:
— Доброй ночи.
Келли почувствовала разочарование. Чарлз был истинным Эштоном, свою боль он держал в себе. Но почему она должна обязательно вести себя как истинный Эштон, почему не может дать волю своим чувствам? В конце концов, ее отец умирает.
— Тебе совсем не интересно, что я делала сегодня? — спросила она. Ее голос прозвучал сердито и немного громче, чем следовало. Чарлз не успел ответить — она продолжила:
— Сегодня я встречалась с родителями маленькой девочки, которая, возможно, скоро умрет от лейкемии. Хотя в наши дни процент выздоравливающих высок, шансов у нее немного. Ей требуется интенсивная химиотерапия, что само по себе сильно действует на организм. Мне пришлось объяснять все это ее родителям. Требовалось и успокоить их, и сделать так, чтобы они отнеслись к делу очень серьезно. Если она даже простудится, ее ослабленная иммунная система может дать сбой. — Голос Келли дрогнул. — Я давала подобные разъяснения много раз, но этот случай был особый. Шансов нет почти никаких… Папа, это был один из самых худших дней в моей жизни.
Отец не отвечал. Он продолжал лежать, откинувшись на подушки и глядя перед собой отсутствующим взглядом, словно уже переселился в какой-то другой мир.
— Возможно, мне не следовало становиться доктором, — сказала Келли. Подобное признание вырвалось у нее впервые. Раньше она держала это предположение при себе. — Каждый раз я очень переживаю, словно умираю я, а не мои пациенты.
Отец снова не ответил, и Келли поняла, что он хочет, чтобы она ушла. Ему и так плохо, а тут еще она со своим нытьем. Но уходить она не хотела. Имеет же она право поговорить со своим отцом! Может быть, даже расплакаться. В конце концов, хватит играть в Эштонов с их стремлением прятать все внутри, подавлять свои чувства, не выдавать никому своих мыслей. Отец скоро умрет, и тогда она уже никогда не сможет поговорить с ним по душам.
— Я сегодня пришла домой словно выжатый лимон, — говорила Келли. — Все, что мне хочется, — это упасть и разрыдаться.
Отец бросил на нее удивленный взгляд, но затем быстро отвел его. «Разрыдаться». Это было одним из самых запретных выражений в словаре Эштонов.
— Не волнуйся — я никому не показываю своих чувств, — добавила она. — Я не смогла сдержать себя только сегодня вечером, когда разговаривала с Томом.
Ничего в ответ. Келли не могла даже определить, слушает ее отец или решает в голове математическое уравнение, стараясь отвлечься от всего, что она говорит. Келли почувствовала себя уязвленной.
— Знаешь, он мне все еще безумно нравится. С тех пор как он здесь появился, я постоянно стараюсь его обольстить.
Отец закашлялся. Да, видимо, он ее слушает.
Келли поспешно помогла ему надеть кислородную маску. Когда отец восстановил дыхание, она заглянула ему в глаза. Он тоже смотрел на нее.
— Почему ты говоришь мне это?
Потому, что она хочет быть с ним совершенно откровенной. Откровенной во всем. Если она сегодня говорила Бренде и Бобу, что их дочь, по-видимому, умрет, то почему она должна таиться от собственного отца?
— Я хочу, чтобы ты знал, кто я.
— Я и так знаю, кто ты!
— Ты не знаешь даже доли…
— То, что мне надо, я знаю, а большего мне не нужно.
— Вот как. — Ее голос был еле слышен. Как он мог сказать такое? — И ты не хочешь знать мои секреты? Не хочешь знать о… о… — Келли пыталась вспомнить что-либо важное, чего он не знал. — Ты не хочешь знать, какими были лучшие дни моей жизни? Не хочешь знать, что один из этих дней я провела с тобой? Ты взял меня с собой на парусную яхту, тогда мне было двенадцать, и мы попали в шторм. Ты помнишь это?
— Нет. — Он помнил. Она знала, что он помнит. Она видела воспоминание о ветре и волнах в его глазах.
— Ты не отослал меня вниз, а доверил помогать в управлении яхтой, — продолжала Келли. — А после того, как мы в ту ночь добрались до дома, ты вручил мне «Пурпурное сердце», которым тебя наградили во время войны. Я знаю, что ты это помнишь.
Старик отрицательно покачал головой.
— Ты знаешь, что я до сих пор храню эту медаль. Ты сказал мне, что я хороший моряк. Я очень гордилась, что ты сказал мне это. Но после этого случая мама больше не разрешала мне выходить в море.
Боже, как Келли хотелось принимать участие в жизни своего отца! Она надеялась, что они еще выйдут вместе под парусом в море. Она поможет выиграть ему парусную регату, и он скажет ей, что он ею восхищается.
— Ты не стал уговаривать ее, чтобы она изменила свое решение. Ты не стал с ней даже спорить. Ты сразу с этим согласился. Я рассердилась на тебя — я не думала, что ты с такой готовностью поднимешь лапки. — Келли сама не могла поверить, что эти слова сорвались с ее губ. Она явно нарушала традиции сдержанных Эштонов.
Не ожидал от нее столь горячей речи и Чарлз. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же прикусил язык.
— Что? — произнесла Келли, мысленно умоляя: «Ну поговори со мной, отец».
— Ты не знала всей серьезности положения, в которое мы попали тогда на яхте, — наконец выдавил из себя он. — Говоря по правде, без твоей помощи мы бы не вернулись. Считай чистой удачей, что мы не утонули. Ты плохо плавала, и, если бы яхта затонула, ты бы пошла ко дну. После того дня я сам не хотел, чтобы ты отправлялась куда-нибудь на яхте.
Ее отец испугался, что она утонет. Ее отец испугался! Это было трудно себе представить. Он казался таким спокойным, хладнокровным во время шторма.
— Но потом я прошла курс обучения плаванию! Однако сразу после того, как я получила сертификат, ты продал яхту.
— Я ею больше не пользовался. И кто-то сделал мне предложение…
— Ты ею не пользовался, потому что начал пить.
Это была правда, и Чарлз замолчал. Келли продолжила:
— У меня был и другой столь же прекрасный день. Тогда я свалилась с велосипеда и погнула переднее колесо.
Чарлз недовольно пошевелился.
— Все твои прекрасные дни непременно связаны с какой-нибудь катастрофой. — Это было сказано раздраженно, но, Боже, по крайней мере он говорил. Келли опасалась, что после ее слов о пьянстве он вообще не станет с ней разговаривать.
— В тот день я впервые в жизни попробовала пива, — призналась она. — Когда я покинула пивной бар, то спустилась с пригорка на слишком большой скорости, врезалась в угол дома и поцарапала локоть.
Чарлз насмешливо фыркнул:
— Незабываемое переживание.
— Я сидела на обочине, когда мимо на мотоцикле проезжал Том. Вот почему у меня и осталось незабываемое впечатление. Я провела с ним остаток дня и большую часть утра. Мы просто ездили по окрестностям. В округе было много старинных зданий, и он хотел их осмотреть. Он рассказывал мне много об истории города и был очень ко мне добр. Я никогда не забуду ни одной минуты этого дня. Этот день был чудесным даже в том, что я поцарапала локоть, — благодаря этому Том и остановился рядом.
В ее голове всплыло воспоминание, как они неслись на мотоцикле Тома, как она держала Тома за талию и прижалась щекой к его спине. Потом она вспомнила, как сидела рядом с Томом в автофургоне Джо.
— Я добавлю к моему списку лучших дней и сегодняшний, — сказала Келли. — Хоть он и начался плохо, но завершился замечательно. Когда я вернулась домой и обнаружила, что ты и Джо провели день без ссор… Когда я увидела тебя в гостиной… — Она моргнула, пытаясь прогнать слезы, но потом решила их не скрывать. Пусть видит, как она тронута. — Я была так рада увидеть, что ты наконец понял, как бесценно время, что тебе осталось, — особенно для тех, кто тебя любит.
