История любви одного парня (ЛП) - Лорен Кристина (книги регистрация онлайн txt) 📗
вопросом – выглядел ли он настолько счастливым от встречи со мной, как мне казалось. Мы
флиртовали…мне кажется? Сама мысль, что хороший, прилежный Себастиан сбегает из школы
ради того, что, как я подозреваю, было простым восторгом от возможности заняться, чем он не
должен был, – все это вызывает серьезные неисправности в моей голове.
Я так же пытаюсь бороться с мыслью, что Себастиан уедет на следующей неделе. Мне
всегда нравилась школа, но его присутствие на Семинаре – единственное от чего этот последний
семестр в старших классах кажется сносным.
До меня только доходит, и я нащупываю свой телефон.
«Я могу писать тебе, пока тебя не будет?»
Я жалею о том, что отправил это в ту же секунду, но если сейчас разобраться, что я теряю?
Слава богу, он не дает мне накрутить себя еще больше, и экран телефона загорается.
«Я буду работать с редактором и еще не знаю своего точного расписания, но постараюсь
ответить».
Я выбираюсь из машины и захлопываю дверь, все еще улыбаясь в свой телефон, когда
вваливаюсь на кухню. Мама стоит у раковины, уже в своей яркой, радужной пижаме, и моет
посуду.
– Привет, милый.
– Привет, – отвечаю я, убирая телефон, и выскальзываю из куртки. Я отвлечен и пытаюсь
дважды повесить ее. – Ты рано сегодня.
– Скажем просто, что мне нужен бокал вина, – произносит она, закрывая дверцу
посудомоечной машинки. Она показывает пальцем на холодильник. – Оставила тебе порцию там.
Благодарю ее поцелуем в щеку, проходя через всю кухню. Не сказать, что я слишком
голоден – воспоминаний о ланче с Себастианом достаточно, чтобы отправить мой желудок снова
на территорию американских горок – но если я не поем, то просто исчезну в своей комнате, где
одержимо буду перечитывать сообщения и возможно ступлю на менее здоровую территорию. Что
– будем честны – все равно произойдет.
На тарелке замотанной целлофановой пленкой приклеена записка: «ТЫ МОЯ ГОРДОСТЬ
И РАДОСТЬ». Я снимаю ее и улыбаюсь, хотя могу сказать, что сам не свой и слишком широко
распахиваю глаза.
Мама наблюдает за мной с другой стороны кухонного островка.
– Ты выглядишь немного… взвинченным. Ты в порядке?
– Да, в полном, – тяжесть ее внимания преследует меня, пока я разогреваю еду и наливаю
себе попить. – Что произошло на работе?
Она обходит островок, прислоняясь к нему, как будто собирается ответить. Но телефон
вибрирует в моем кармане. Как обычно в это время приходит сообщение от Отэм.
Но есть еще сообщение от Себастиана.
«Кстати, спасибо за ланч»
«У меня был не самый лучший день, и ты его изменил».
«Спокойной ночи, Таннер»
Вагончик на американских горках в моем желудке достигает самого высокого холма и
зависает на краю.
– Таннер? – мама стягивает волосы в хвостик, скрепляя его резинкой со своего запястья.
Отрываю взгляд от экрана.
– Что?
Она кивает и наливает тот бокал необходимого вина, перед тем как указать мне, следовать
за ней.
– Продолжим.
Ой, черт. Я спрашивал ее об ее дне, а затем прекратил слушать. Оставив телефон на
столешнице, я следую за ней в гостиную.
На гигантском кресле в углу, мама подгибает под себя ноги, наблюдая за тем, как сажусь я.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя.
Я внутренне содрогаюсь.
– Знаю, мам.
– И я так горжусь человеком, которым ты стал, что меня чуть ли не разрывает.
Киваю. Я везунчик. Я знаю, кто я. Но бывают такие моменты, когда выражение
восхищения становятся…излишним.
Она наклоняется вперед, используя свой мягкий голос.
– Я только переживаю за тебя, милый.
– Прости, что не слушал, о чем ты говорила про работу.
– Я не об этом.
Я уже понимаю.
– Мам, Себастиан – мормон, а не социопат.
Мама насмешливо выгибает бровь, как будто собирается отпустить шуточку, но не делает
этого. И от нахлынувшего безумного облегчения, я рад, что она не сделала этого. Его защита
нарастает жаром в моей груди.
– Но между вами все по– прежнему платонически, или…?
Я начинаю волноваться. Наша семья обсуждает все, но я не могу перестать думать об их
лицах в тот вечер за ужином, и осознавать, что у них довольно специфическое представление о
парне, с которым я однажды сойдусь: с кем– то, таким же, как мы.
– А что если у меня к нему больше, чем просто платонические чувства?
Она выглядит огорченной и медленно кивает.
– Не сказать, что я сильно удивлена.
– Я встречался с ним за ланчем.
Я вижу, как она проглатывает свою реакцию, будто полный рот густого сиропа от кашля.
– Ты же ничего не имеешь против? – спрашиваю я.
– Насчет того, что ты покинул территорию школы? – она откидывается на спинку, изучая
меня. – Не совсем, но я понимаю, что так делают все, поэтому выбираю – не спорить по пустякам.
Насчет твоей ориентации? Абсолютно, ничего. Тебе никогда не нужно беспокоиться насчет этого
при нас с папой, хорошо?
Сейчас я понимаю, что реальность большинства подростков– геев не такова. Я понимаю,
что невероятный везунчик. Слова выходят немного хриплыми из– за эмоций.
– Хорошо.
– Но против ли я твоего преследования подростка– мормона, парня или девушки? – она
качает головой. – Да. Таннер, я против. И это если быть честной. Возможно, это мое непонимание,
но оно действительно беспокоит меня.
Моя признательность моментально гаснет.
– И как это будет отличаться от того, что его родители говорят, что парни – под запретом?
– Это совершенно другое. Среди сотни прочих причин, ходить в церковь – это выбор. Быть
бисексуалом – это просто то, кто ты есть. Я оберегаю тебя от ядовитых комментариев церкви.
Я даже рассмеялся на это.
– А его родители делают это, чтобы уберечь его от ада.
– Так не бывает, Тан. Церковь не угрожает адским огнем.
У меня срывает планку.
– А откуда мне знать, что вообще говорит Церковь СПД обо всем? – спрашиваю я,
повышая голос. – Не похоже, что ты даешь нам хоть на каком– то уровне представление о том, во
что они, вообще, верят и как взаимодействуют. Все, что я узнал от тебя, – они ненавидят геев, они
ненавидят женщин, они ненавидят.
– Таннер…
– Мне, вообще, кажется, что Мормонская церковь не так уж много ненавидит. Ты –
единственная, кто ненавидит их.
Ее глаза распахиваются, а затем она отворачивает лицо, глубоко вдыхая.
Ох, черт. Я перегнул палку.
Если бы мама была жестокой женщиной, то, наверняка бы, встала и дала мне пощечину в
тот же момент. Я мог прочитать это по напряженной линии ее плеч, ее нарочито– спокойный
вдохах.
Но мама – не жестокая. Она мягкая и терпеливая, и не желает клевать на мою наживку.
– Таннер, милый. Это очень сложно для меня, чем ты можешь себе представить, и если ты
хочешь обсудить мою историю, связанную с церковью, то мы можем. В данный момент, я
переживаю за тебя. Ты всегда в первую очередь идешь на поводу у своего сердца, а уже потом –
головы, но мне нужно, чтобы ты подумал об этом, – подоткнув под себя ноги, она продолжает. –
Вы с Себастианом из двух совершенно разных миров, и пусть даже это не то же самое через что
прошли мы с твоим папой, или тетя Эмили, но оно не так уж сильно отличается. Полагаю, его
семья не в курсе, что он гей?
– Да, даже я не знаю, гей он или нет.
– Ну, чисто гипотетически, давай предположим, что его и твои чувства взаимны. А ты
знаешь, что церковь считает нормальной однополые отношения, но тебе нельзя никак воплощать
