Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" (книги хорошего качества TXT) 📗
Я вышла из спальни и отправилась на кухню. Домофон зазвонил опять. Я подошла к нему и отключила звук. Вернулась ненадолго к магнитофону и включила радио. Запищали какие-то попсовые девочки с тупыми песенками из возгласов вроде «У-а, у-а», я такое не любила, но сейчас было всё равно – лишь бы что-то создавало шумовую завесу. Ливень не справлялся.
Прежде чем включить свет на кухне, я посмотрела в окно. Чжунэ опять стоял на траве с задранной в эту сторону головой. Интересно, у него часы водостойкие? Иначе плакали эти швейцарские механизмы. Вот же зарядила погода! Днём ничего не предвещало такой слякоти, кратковременные дождички проливались пару раз, но тут их будто согнали в кучу и велели выжать из себя годовые запасы. Я включила свет и полезла в холодильник. Испортившиеся сэндвичи – в мусорку, истёкший срок годности у фруктового молока – в мусорку. Дверца закрылась. Надо было облопаться у Чжихё, всё же. А! Есть же лапша. Я принялась за самую элементарную готовку, в которой разбиралась.
Пошло время. Я ела, поставила чайник, заварила чай, попила. Жутко тянуло выглянуть в окно. Но я держалась. До того момента, как выпила вторую чашку чая. Опять погасила свет и подошла к окну. Чжунэ стоял на том же месте, превращаясь в водяного. Тоже мне, человек дождя. Как пела Джери Холливелл в «Дневнике Бриджит Джонс»: «Мужицкий дождь, аллилуйя!». Нет, мне не было смешно, я начинала ощущать, как в сердце проникает бессмысленная, сверлящая, незваная и никчёмная жалость. Отойдя спешно от окна, я направилась развешивать постиравшиеся вещи, раскладывая их ровненько на сушилке. Дела исчерпали себя. Протирать пыль и убираться поздно, я рассчитывала заняться этим завтра. Спать не хотелось, но ходить по квартире, не гася свет – это показывать кое-кому, что мне не спится. Поэтому я всё выключила и легла снова на кровать. Он подумает, что я легла спать, и уйдёт. Не будет же он тут до утра стоять? А хоть бы и стоял – не мои трудности. Пусть стоит, раз делать нечего человеку.
Глаза не смыкались, я смотрела на потолок, по которому ползли разводы от мокрого стекла. С улицы через него падал свет фонаря, а водные струи образовывали движение на этом свету, как ряска, неверное колебание, складывающееся в волнообразные узоры. Расплывчатая иллюзия, погружающая в сентиментальность. И шум дождя: унисон дроби капель по лужам с шелестом листьев, чем-то схожий с прибоем, перекатывающим гальку. Тикал, ужасно раздражая, будильник, будто постоянно зачем-то напоминая мне о том, что время идёт. Будильник в виде Элии или петухов был куда гуманнее. Я забарабанила по покрывалу пальцами. Нет, ну он же уедет, правда? Или хотя бы сядет в машину и перестанет мокнуть. Я поднялась и, осторожно прильнув к прозрачной занавеске, посмотрела во двор. Сунув руки в карманы и опустив лицо, Чжунэ стоял на том же месте. Дурак что ли конченный? Завалившись на спину, я забила в воздухе ногами:
- Бесишь, бесишь, бесишь! – И присовокупила кулаки, побив ими постель. – Исчезни, провались!
Слёзы, источник которых был неизвестен и неясен, подступили к моим глазам. Я развернулась на живот и уткнулась в подушку. Рыдания отступили, не угрожая пока что напасть. Так. Надо чем-то занять себя. В темноте? Для темноты есть телефон. Безотказное средство. Я села и достала мобильник. Там снова сообщения от Чжунэ, проклятье! «Выйди хотя бы, давай поговорим?». Заклинило его, что ли? Чтобы развеять сомнения на его счёт, я набрала его имя в поисковике, и мне сразу же выдало свежайшие статьи о его свадьбе со снимками новобрачных. Улыбающиеся, красивые, богатые. Вот она какая, Дана… Хоть разглядеть её. Ничего себе! Красотка. И он хочет заставить меня поверить в то, что он её не любит? Как же. Но… но церемония действительно была сегодня и, судя по всему, он должен быть со своей молодой женой. Неужели он бросил её и уехал? А что он ей сказал?
Опять поднявшись, я посмотрела на знакомый мне объект, чувствуя себя музейным сторожем, который охраняет некий экспонат. Экспонат, само собой, никуда не делся. В конце концов, если его выслушать – он уйдёт? Он же только поговорить просит. Даже не знаю… Ну, бог с ним, поговорить – это же не трудно? Я скинула с себя полотенце, натянула трусы, шорты, футболку, взяла зонтик и пошла к двери. Вышла в подъезд, спустилась по лестнице. Замерла перед выходом на улицу. Зачем я это делаю? Оно мне надо? Что я проявляю: слабость, не допустимую для воина, или человеколюбие, необходимое всем золотым и серебряным? Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, я выперлась ночью из подъезда, никак в мыслях не проговаривая и не раскладывая своё решение, и побрела к Чжунэ, всё так же, столбом стоявшему на одной точке. Он не сразу меня заметил, только когда я подошла ближе. Потом, когда увидел, поднял лицо с какой-то детской надеждой в глазах. Я приподняла зонт, чтобы он накрыл и мою, и его голову, хотя для него в этом смысла уже не было.
- Хватит тут свой характер показывать, пошли, посушишься и поедешь.
- Это не я показываю характер…
- Поговори мне! – оборвала я его и, тише и спокойнее, разворачиваясь обратно, проворчала: - А то передумаю.
Мы молча поднялись. Стараясь не смотреть на Чжунэ, я сложила зонт и сунула в корзину обтекать. Не поднимая взгляда от ног, я бросила через плечо:
- Дальше прихожей не ходи, не хочу потом вытирать всё.
- Чонён… - вновь попытался начать он.
- Я не хочу говорить с тобой, можешь ты понять?
- Чонён, не говори, но хотя бы выслушай! – попросил он. Сжав пальцы в кулаки, я обернулась. Посмотрела на него, и мне показалось, что по щеке течёт тональный крем. Не поверив глазам, я подошла ближе и, внимательно всмотревшись, убедилась, что всё лицо Чжунэ ещё недавно было в макияже.
- Вот ты… пидрила всё-таки! – прищурилась я.
- Чего?! – нахмурился, заводясь, парень.
- Ты чего накрасился, как баба?
- Я? – Он, запоздало вспомнив об этом невероятном факте, достал мокрый платок из мокрого кармана и стал тереть лицо. – Ничего! И вообще, почему как баба? Ты – баба, и не красишься, значит, это вполне мужская прерогатива.
Я знала, что иногда женихи тоже делают грим для церемонии и фотосессии, заодно с невестой, но до этого никогда подобного не видела. Никто из моих знакомых ребят не пользовался косметикой, впрочем, пока и жениться им не приходилось.
Когда Чжунэ закончил оттираться, сделав шаг вперёд, чтобы подойти к зеркалу, я присмотрелась повторно. На лице открылись ссадины и шрам на брови – его прежде не было. Меня охватило беспокойство и, как ни силилась я его удержать, всё-таки спросила:
- Кто тебя так?
- Какая разница? – хмыкнул он, убирая платок. Губа тоже была разбита, но заживала.
- Сказать трудно?
- Трудно.
- Ну и уходи тогда! А то, ишь, поговорить пришёл, а говорить не хочет.
- Да какая разница? Пьяная драка – ничего такого.
- Как же ты на неё нарвался?
- Пьяный был – не помню. Как-то нарвался. – Опять молчание. Я села на пуфик в прихожей, закинув ногу на ногу. Якобы увлеклась рассматриванием обуви, стоявшей вдоль стенки.
- Зачем же столько было пить? – стараясь не звучать нравоучительно, скорее нейтрально, спросила я. Мне вроде как абсолютно всё равно, что с ним творится.
- Больше нечем было заняться. Ты где пропадала?
- Уж точно не бухала.
- Даже и не думал.
- Ну, это твоё нормальное состояние.
- Зараза… - процедил он, и я, подняв глаза, думала, что он злится, но ничего подобного, Чжунэ опять улыбался.
- И чего ты такой довольный?
- Да так, просто.
- Чего просто? Просто так довольные дебилы, смех без причины…
- Ну, значит, я дебил, ты же сказала, что не думать – это моя норма. – Снова пауза. Я боялась открыть рот, потому что могла предложить чаю или ещё какой-нибудь фигни, из-за которой он тут надолго задержится. А мне наоборот поскорее надо покончить с этим. Чжунэ медленно подошёл ко мне и, опустившись на колени, попытался взять мою руку. Совсем не кстати, не по настроению и без права. Я вырвала её.
