Жара в Архангельске (СИ) - Стилл Оливия (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
— Эх, уехать бы… Далеко-далеко, где тебя никто не знает.
— Куда, за границу? — Яна скептически усмехнулась.
— Почему за границу? Просто в другой город. Пусть маленький, провинциальный. Зато гнобить не будут, как здесь.
— Тебя везде будут гнобить. От себя не убежишь.
— А может, убежишь? — с неясной надеждой в голосе проговорила Олива, — Может, я просто родилась не там? Проснуться бы где-нибудь в другой обстановке, среди других людей… Подальше от этой мразоты…
— Ага, как Алиса в Зазеркалье. Или Элли в Изумрудном городе!
— Да. А почему нет?
Яна решительно отошла к двери.
— Потому что, милая моя, сказок поменьше надо читать. А реальность — вот она. Жестокая реальность, где каждый сам за себя. Где правит закон естественного отбора, оставляя только сильных и убирая слабаков, — жёстко отчеканила она, — Глазки открой.
Глава 3
В то памятное лето золотой середины «нулевых» годов, когда доллар стоил всего двадцать рублей с копейками, уровень безработицы в России был низок, а качество жизни неуклонно росло вверх, но народ, никогда не будучи до конца довольным, всё же лениво поругивал Путина, в Архангельск пришла небывалая для северян жара.
Столбик термометра перевалил за отметку в тридцать градусов, люди толпами загорали на пляжах Ягр и Северной Двины, жадно подставляя свои белые телеса в кои-то веки горячему северному солнцу. Сам же город, казалось, вымер: в пустынных, заросших бурьяном архангельских двориках не было видно ни одной живой души; лишь доносился из некоторых окон первых этажей ленивый звон посуды, да колыхал небольшой ветерок простыни и бельё, развешанное сушиться возле домов.
Улицы и проспекты Архангельска тоже не отличались особой оживлённостью. Лишь крикнет где-то заунывно чайка, да процокает каблучками по деревянному тротуару какая-нибудь случайная прохожая в летнем платье, нырнёт в снежном кружении тополиного пуха в продуктовый магазин «Ромашка» (который впоследствии будет переименован в «Пять шагов», а потом, может, во что-то ещё). Там, в магазине, хоть и немного затхло, но прохладнее, чем на улице. И, тем не менее, продавщица, томно обмахивающаяся веером, всем своим видом показывает, как она мается от непереносимой жары.
— Маш, дай-ко мне… минералочки, вот этой, — ткнёт покупательница пальцем в холодильник с газировками, — И мороженого. В стоканчике, — добавит она с ярко выраженным поморским акцентом на «о».
— Жарко, Нин, — охотно включится в разговор скучающая продавщица, — А сёдни по ящику-то передавали, ещё неделю будет такая жара. В позатом году так-то вот было жарко тоже. Глобальное потепление, говорят.
— Да, льды антарктические тают. Скоро нас тут либо затопит, либо бананы с кокосами начнём выращивать. И на юга не надо будет ехать, да, Маш?
Но не все архангелогородцы, однако, встречали ту летнюю жару так оптимистично. Многие с непривычки стонали, охали и хотели дождика. К ним-то как раз относился двадцатилетний житель Октябрьского района, студент четвёртого курса стройфака АГТУ (который ранее назывался АЛТИ, а позднее САФУ), а по совместительству главный редактор студенческого форума Агтустуд Андрей Салтыков.
В вышеописанный жаркий июльский день этот Андрей Салтыков проснулся довольно поздно. Ему было лень вставать с кровати, если бы не солнце, светившее из окна ему прямо в глаза, он, пожалуй, и не стал бы подниматься. Несмотря на то, что было уже за полдень, он не выспался, голова просто раскалывалась, и настроение у него было препаршивое. Он вспомнил, как ходил вчера в «Искру» на какую-то дешёвую пати, и там ему не понравилось. Потом с Бессертом пили пиво. Скукота. Хоть бы тёлку какую-нибудь для разнообразия. Но нет: город вымер, лето, все разъехались. Родители и те уехали на дачу. А он не поехал — башка разболелась, да и что там делать на этой даче? Всё одно и то же: грядки да сорняки. Мать посадила кабачки и теперь носится с ними как с писаной торбой. А зачем там вообще что-либо сажать, если всё равно ничего не растёт — этого Салтыков не понимал. Но на дачу всё-таки ездил иногда, хоть и пропадал там от скуки ещё сильнее, чем в городе: там вообще никакой молодёжи и в помине нет. Лето — самое галимое время, никого нет, тоска… И башка болит от жары. Надо бы бросать курить, подумал он, но подумал вяло, безучастно, и почти сразу же инстинктивно потянулся за сигаретами.
Он вышел на балкон в одних трусах, выкурил сигарету. Солнце ударило его с непривычки по глазам — он зажмурился. По привычке запустил руку в растрёпанные, свалявшиеся за ночь светло-русые волосы. Пипец на башке творится, подумал он, надо бы сходить в парикмахерскую. Он уже давно собирался постричься, да всё никак руки не доходили.
От мыслей Салтыкова оторвал звонок мобильного телефона. Едва заслышав до боли знакомую электронную мелодию, он моментально взбодрился и энергично кинулся в комнату, где лежал его телефон.
— Да, Дима Негодяев! — ответил он в трубку, и в его тоне тут же появились деловые и властные нотки, — Да. Ты с Чирковым договорился? Да. По шлакоблокам?
В трубке что-то сухо и монотонно вещал голос парня. Салтыков не дослушал его.
— Твою ж мать-то, а? Ну что ты за человек такой, а, Негодяев?! Ведь вчера ещё просил тебя!.. Чё?..
Негодяев, слегка запинаясь, продолжал что-то монотонно вещать в трубку. Салтыков снова перебил его:
— Он чё, охуел там, что ли, совсем — какой через неделю?! Мне завтра надо — крайний срок!!! Чё?.. Ну тогда пошли его к ебени-матери! Чё?.. Алё! Алё!
«Скинул», — промелькнуло в голове у Салтыкова. Он раздражённо швырнул телефон на софу. Настроение у него испортилось окончательно: вот и ещё одно прибыльное дело сорвалось. Хотел было на этих шлакоблоках подзаработать — так нет, хуй там. Нет, с этим бараном точно каши не сваришь…
Салтыков снова вышел на балкон, нехотя закурил вторую сигарету и ещё раз обвёл тоскливым взглядом вид, открывающийся ему с балкона. Казалось, ничего не изменилось здесь ещё с совковых времён: те же низенькие серые домики с двускатными крышами, те же торчащие из высокой травы и проржавевшие от давности газовые баллоны, и те же простыни, протянутые на верёвке во дворе. Даже воздух, шедший не то со стороны реки, куда вот уже много лет сплавлял свои отходы целлюлозно-бумажный комбинат, не то снизу, из густой сопревшей травы с ржавыми баллонами, отдавал какой-то тухлятиной. Салтыков дышал этим воздухом с самого рождения и мог бы уже не замечать этого, однако потянул носом, и выражение его некрасивого, помятого со сна лица стало кислым, как разбухшая от дождя водянистая морошка.
— Здорово! Ну чё, ходил вчера в М33?
Салтыков вздрогнул. На соседнем балконе, отделённом от него тонкой перегородкой, стоял и тоже курил его сосед и давний приятель Паха Мочалыч, которого все называли почему-то Павля.
— Ходил… — Салтыков зевнул и потёр ладонью свою скуластую физиономию, — Башка болит, пипец. Настроение галимое…
— Бухать меньше надо.
— Да как тут не бухать, в этой дыре? — с тоской и озлоблением сказал Салтыков, — Эх, жил бы я щас в столице… В Москве, или, скажем, в Питере…
— Кстати, о столице, — перебил его Павля, — Ты на Астуд заходил сегодня?
— Не, а чё?
— Залезь на форум, посмотри. Там москвичка появилась.
Салтыков вытаращился на приятеля, будто увидел перед собой марсианина.
— Чё, гонишь? Откуда москвичка-то на Астуде?
— Иди глянь. Я уже и айпишку пробил.
И приятели, как по команде, одновременно исчезли с балконов, каждый в свою дверь.
Глава 4
«Lolie, приветик! Это Андрей Салтыков. Как настроение, чем занимаешься? Ты в Москве живёшь (судя по постам), или я ошибаюсь?»
«Да, я живу в Москве», — последовал ответ.
«Клёво! Lolie, а как тебя по-настоящему зовут?»
«Олива».
«Это твоё настоящее имя?» — допытывался Салтыков.
— Нет, блин, вымышленное! — выругалась Олива, прочитав его сообщение. Однако решила не хамить. В конце концов, послать я его всегда успею, подумала она.
