Жара в Архангельске (СИ) - Стилл Оливия (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
В тот последний вечер лета набережная Северной Двины была особенно оживлённой. Это излюбленное место архангельской молодёжи в упомянутый тёплый солнечный вечер прямо-таки кишело компаниями парней и девчонок, словно мухи облепивших бетонный бордюр реки, что тянулся от МРВ до самого ж/д моста.
Оно и немудрено. Ведь набережная была, пожалуй, одним из красивейших мест славного города Архангельска. Что может быть лучше, чем, сидя на бордюре в приятной компании и потягивая пиво, вдыхать свежий запах речной воды и любоваться закатом, расплавленным золотом отражающимся в холодных, величавых водах широкой Северной Двины? Тем более, распитие пива и других напитков в публичных местах в те золотые-нулевые годы, как мы знаем, было не запрещено.
А ещё, набережная Северной Двины была традиционным местом знакомств. Там, сидя с пивом в приятной компании, можно было любоваться не только красивым пейзажем реки, но и гуляющими мимо не менее красивыми архангельскими девушками. А если, вдобавок ко всему, ты ещё обаятелен и красноречив, как Салтыков, можешь смело выбирать самую симпатичную и кадрить её. Отказа не будет; ведь девушки, как известно, ходят на набережную гулять с точно такой же целью: подцепить кого-нибудь симпатичного. Быть может, на один вечер. Может, на пару месяцев. А может статься, что и на всю оставшуюся жизнь…
Но Салтыков, попивая в тот вечер пиво в компании друзей на набережной, не сразу заметил двух сидящих неподалёку симпатичных подружек, поскольку был слишком увлечён разговором с приятелями.
— Ну чё, общаешься с москвичкой-то? — спросил его Павля, который, как никто другой, почти всегда был в курсе всех дел Салтыкова.
— Да, эсэмэсюсь с ней, — последовал ответ, — Имя у неё такое странное — Олива.
— Гы-гы! — заржал Павля, — Олива! Тогда я Оливье!
— Может, она и не Олива вовсе, а Оля, — включился в разговор высокий светловолосый парень, известный на форуме под ником Кузька, — Они, девчонки, любят себе заграничные имена придумывать.
— Хз. Может, и Оля, — сказал Салтыков, — Говорит, ей девятнадцать лет, учится тоже в универе, в Москве, как его… Геологоразведки, во! И работает секретаршей в приёмной какой-то там шишки.
Павля и Кузька с ухмылкой переглянулись.
— Ты чё, Андрюх, в Москву намылился, что ли?
— Да не… — смутился Салтыков, словно его поймали на чём-то таком, — Я же даже не знаю, как она выглядит. Вдруг крокодил какой окажется!
— Дак ты фотки её не видел, что ли?
— Я просил фотку, она говорит, нету… — Салтыков глотнул пива из бутылки, — Просил себя описать, она как-то так ответила, мол, некрасивая. Это меня и останавливает. Может, правда, страшна, как атомная война!
— А может, просто закомплексованная… — высказал соображение Кузька.
— Ну, дык, тем более. Ещё не легче. Закомплексованная, депрессивная к тому же. Ноет и ноет, как ей плохо. Данунах, связываться ещё с такой. Я и писал-то ей от скуки. А щас учёба начнётся, все соберутся, я и забью на неё.
— Слышь, Андрюх, ты только резких движений не делай, — посоветовал Павля, — А то соплями потом весь форум перемажет.
— Да знаю я. Кого ты учишь? — отмахнулся Салтыков. — Ясен перец, сразу прекращать писать нельзя. Постепенно надо, чтоб потихоньку отвыкала.
Кузька усмехнулся.
— Ну да, ты же у нас спец по таким делам.
Глава 6
Осень пришла в Москву.
Деревья давно уже скинули свои золотые наряды, и теперь тянулись мокрыми голыми ветвями к свинцово-серым облакам. На дорогах, особенно во дворах, была слякоть; снег выпадал пару раз, но тут же таял, едва коснувшись голой и мокрой земли. Не хотел снег ложиться на московскую землю раньше декабря месяца. Не хотел — и всё тут.
У Оливы начались занятия в университете, вот только ходила она туда без особого желания. Учёба, многое из которой ей было сложно и непонятно, нагоняла тоску, от которой даже зубы ломило, но деваться было некуда: Олива понимала, что без высшего образования сейчас никуда. Обеспеченных родителей у неё не было, личной жизни тоже не было, а перспектива проработать всю жизнь курьером ей не улыбалась.
«Боже мой, боже мой, какая тоска! — думала она, сидя на лекции и меланхолично разрисовывая парту, — Неужели нет нигде другой жизни, в которой я не чувствовала бы себя так неуютно, как здесь, словно на лунном кратере…»
Препод заставил делать самостоятельную работу. Олива открыла учебник на заданной странице и тупо уставилась в текст задания, не понимая ровным счётом ничего из того, что от неё требовалось.
«По лучу, азимут которого совпадает с направлением движения водного потока, построить график зависимости смещения изолиний от времени… Выполнив осреднение графика, рассчитать скорость движения… Выполнив осреднение… А что такое осреднение? И не спросишь никого… — она скользнула затравленным взглядом по своим одногруппникам, с которыми она была далеко не в хороших отношениях, — Ну не понимаю я этих геофизических методов! У меня голова болит, я хочу есть и спать — так нет же, изволь тут сидеть до ночи и не втыкать! Ну не понимаю я, ну тупая, ну и идите вы все нахер!..»
Олива не могла бы ответить, когда конкретно она потеряла интерес к учёбе настолько, что с уровня успешной ученицы скатилась чуть ли не на самый последний. Может, причиною была работа, которая отнимала много времени и сил, коих на учёбу уже недоставало; а может, и то, что её голова в последнее время была забита совсем не тем, чем надо. Она ловила себя на том, что беспрестанно подсознательно ждёт эсэмэсок от Салтыкова из далёкого Архангельска, но тщетно: вот уже месяц прошёл с тех пор, как он перестал ей писать. Конечно, не сразу, не вдруг. Постепенно от него стало приходить сначала по две эсэмэски в день, затем по одной, потом одна эсэмэска раз в два дня, раз в три дня, раз в неделю. Олива, уже не выдерживая, писала ему сама, он отвечал не сразу, как бы постепенно приучая её обходиться без него. И вот однажды на очередную её эсэмэску ответа так и не последовало. Она подождала день, два, ибо он в последнее время отвечал и через день. Но тщетно: прошла неделя, другая — и ничего. И Олива поняла, что это всё: больше он ей не напишет.
Умом она понимала, что эта переписка рано или поздно всё равно закончилась бы, и что нет смысла ждать его эсэмэсок — у него там другая жизнь, совершенно отличная от её, Оливиной, жизни. Она завидовала ему, что он в Архангельске живёт куда интереснее, чем она в Москве — у него там полно друзей, и конечно же, ему не до неё. Но, наряду с этим, у неё не укладывалось в голове, почему человек, который, казалось, ещё вчера принимал в её жизни такое искреннее участие, наполнял её дни радостью и смыслом — теперь исчез, как будто ничего и не было. И ведь, действительно, ничего не было… для него. А ей, что ей теперь было делать с этой страшной пустотой вновь обрушившегося на неё одиночества?..
— Да не напишет он тебе, — говорила ей Яна, видя, что Олива снова зависает над своим мобильником в бесплодных ожиданиях эсэмэски.
— А вдруг напишет… Он иногда пропадает на неделю или две, а потом появляется.
— Не напишет. Не тешь себя иллюзиями. Где ты и где он.
Яна, как всегда, была права. Но Оливе от этого легче не становилось.
Она по-прежнему продолжала сидеть на форуме Агтустуд, активно участвовала во всех дискуссиях, начиная с естественно-научных, вроде теории эволюции и конца света, что особенно занимало умы форумчан в то время, и кончая флудилкой и психологией взаимоотношений. Салтыков, конечно же, тоже сидел там, но с Оливой старался не пересекаться, на её посты не реагировал, как будто не он строчил ей летом по двадцать эсэмэсок на дню. Олива всё поняла, но никаких выяснений отношений закатывать не стала. А зачем? Собственно, он ведь ей ничего и не должен. К тому же, гордость тоже надо иметь. Не хочет больше общаться — ну и не надо. Интернет большой, можно найти и кого получше.
Вот только «получше», к сожалению, никто не находился…
