Любовница (СИ) - Вересов Иван (книга жизни .txt) 📗
Глава 11
Даже не глядя на часы Вяземский знал, что пора. Он и так проспал, это было ясно, потому что уже светало, и квадраты окон без штор хорошо обозначались на фоне тёмных стен. Виктор встал, не тревожа Риту, оделся, приоткрыл застекленную дверь и вышел на бельведер.
Утро было пасмурным, ветреным. Погода переменилась и над морем низко висели длинные серые тучи. Вода далеко, до самого горизонта отливала ртутной серостью, волны с взлохмаченными пенными гребнями катились по отмели мерными рядами. Ветер кинул в лицо Вяземскому влажный запах моря, солоноватую свежесть осеннего утра.
Виктор набил и с трудом раскурил трубку. Ветер забавлялся огнём, задувал спички, Вяземский улыбнулся ему, как доброму другу. Здесь на побережье им теперь жить и жить вместе. Виктор стоял, смотрел на море, на тучи, на то, как медленно светлеет на востоке и как обозначается полоса горизонта между небом и морем. Уходить не хотелось. И вдруг он увидел в тучах то стремительное движение времени, о котором говорила вчера Рита. Вяземский оглянулся на спальню, через стекло уже можно было различить комнату, разбросанную по полу одежду, бутылку и бокалы рядом с кроватью, и Маргариту, по самый нос зарывшуюся в одеяло.
Время останавливалось, когда он смотрел на неё, одновременно и начало, и конец пути были в этой маленькой женщине, которая так легко овладела его душой. Сердце зашлось от нежности к ней. Виктор глубоко вздохнул, вспоминая вечер накануне, их близость, её тепло, нежный детский запах…
Даже разгоряченная любовью она пахла как ребёнок, он вспомнил вкус вина на её губах, отзывчивость гибкого тела, когда она сидела в кольце его рук и прижималась спиной к его груди. Её сдавленный дрожавший голос — она наизусть читала из Толстого, а потом говорила о князе Андрее, его любви, прощении, а потом вдруг об обезьянах и осах, которых нельзя убивать.
Рита и Виктор смотрели в квадраты незашторенных окон на закат, мысли Маргариты сменяли одна другую, за ними было трудно уследить. Да Виктор и не хотел, что бы она ни говорила — это было хорошо. Самый звук её голоса давал ему покой, близость с ней — чувство полноты жизни. Когда Рита была рядом, всё остальное не имело значения и могло подождать. Он любил так в первый раз, удивлялся, смущался, прислушивался к новому, неизведанному.
Виктор вспомнил, как стемнело за окнами и Рита уснула в его руках. И голова её лежала у него на плече. Зажглись те самые огни на дамбе. Они мерцали в чернильной темноте октябрьской ночи, а сигнальные гасли и зажигались через равные промежутки времени. Темнота над морем совсем другая чем над землёй — она гораздо глубже и притягательней, дышит и колышется волнами. Светящимися полосками у самого горизонта, вернее под точками огней, обозначающих невидимый горизонт, ползли по фарватеру корабли. Но Рита крепко уснула и не видела их. Вяземский осторожно положил её на кровать, лёг рядом с ней, укрыл её и себя одеялом и тоже уснул. Их первая ночь в этом доме…
А утром он проснулся рано и долго смотрел на Маргариту. В такие часы, ещё наполненные близостью, которая рождалась от соприкосновения их тел, он хотел её трогать, гладить, нежно любить, но обычно только смотрел, чтобы не будить. Виктора не раздражало, а напротив, умиляло, что она так долго спит по утрам. Он мог спокойно любоваться ею, смотреть на её милое лицо, на припухшие губы, перепутанные волосы, мягкую грудь с сонными сосками, руки с расслабленными пальцами…
Потом оделся и вышел на воздух проветриться, подумать о делах. В постели рядом с Ритой это было трудно.
По перилам бельведера с достоинством вышагивал Микки. Откуда он тут взялся Вяземский не знал, с вечера Микки заперли на кухне и всё же он как-то выбрался. Виктор выколотил и убрал трубку, закинул руки за голову, потянулся, полной грудью вдохнул свежий морской воздух, всем существом стараясь вобрать в себя гул прибоя и прохладу утра. Ветер окончательно выдул из головы весь сон. Пора было идти, но так не хотелось! Вяземский ещё немного постоял опираясь на перила. Микки подошел и ткнулся лбом в его плечо, начал тереться и мурчать, Виктор почесал его за ухом — довольный Микки замурчал ещё громче.
— Ну что нравится тебе тут? — спросил Вяземский. Микки утвердительно муркнул, потом уселся на перилах и широко зевнул. Ветер ерошил его шерсть и кот недовольно встряхивал лобастой головой и топорщил усы. — Ладно… сторожи тут всё, а мне пора, — Вяземский на прощанье потрепал Микки по загривку и вернулся в спальню.
Рита зашевелилась, скинула одеяло. В комнате было тепло. Виктор преодолел искушение подойти и прижаться лицом к её груди, подобрал с пола куртку, вынул из кармана диктофон и маленькую записную книжку с ручкой на шнурке. Из книжки он вырвал листок и написал: «Малыш! Я уехал в город. На окне внизу в холле я оставлю диктофон с сообщением. В».
Он оглянулся, размышляя где бы пристроить записку так, чтобы Маргарита заметила и, не найдя ничего лучшего, положил рядом с ней на свою подушку. Потом тихо вышел из спальни, прикрыл дверь, спустился по винтовой лестнице в холл и, стоя перед окном, стал наговаривать сообщение. Он не мог собраться с мыслями, путался, в результате пришлось переписывать текст трижды.
— Малыш… я постараюсь вернуться пораньше, но не уверен, что получится. Звони мне в офис. Городской телефон есть на кухне и в помещении охранника. Охранника зовут Игорь. Если захочешь, он отвезёт тебя в магазин или пообедать куда-нибудь, только не ешь в кафе на побережье, лучше всё-таки дома приготовь. Кухня более или менее оборудована, там есть даже посуда, посмотри во встроенном шкафу. Плита электрическая, она работает. Так…что ещё… Я оставляю тебе кредитную карту и шифр. Игорь знает где есть банкомат, чтобы снять деньги, если захочешь купить что-нибудь вроде телевизора или там, что тебе нужно на первый случай. А, да! Совсем забыл! В шестнадцать часов приедет Питер — это мой компаньон и друг, он привезёт тебе документы на дом, там надо подписать договор и ещё бумаги, он тебе объяснит сам. Вроде всё… нет, вот ещё. На кухне лежат каталоги — посмотри, что ты хочешь для дома, надо хотя бы спальню устроить и гостиную, о кабинете я подумаю сам. Желательно не красное и не желтое — это я про интерьер, и не фиолетовое, сиреневое тоже не надо, остальные цвета по твоему желанию. Хорошо бы зелёный, но как ты захочешь. Вот…ну… я… я позвоню…пока… Я люблю тебя… А! Вот ещё, не открывай никому, охрана охраной, но всё же пользуйся интеркомом, система работает, пульты есть во всех комнатах. Теперь точно всё».
Виктор выключил диктофон и положил его на подоконник рядом с кредитной картой и запиской с шифром. Он представления не имел, что будет делать Маргарита одна в пустом доме. Целый день…
Кроме разрозненной кухни и надувной кровати в спальне в коттедже ничего не было для нормальной жизни. Но это их общий дом.
— Ничего, устроимся как-нибудь, — сказал сам себе Вяземский, мыслями он был уже в дороге и в офисе, но радость утра, надежды жила в нем. Вяземский вывел машину из гаража, но вернулся в дом и ещё раз зашел в холл, там рядом с диктофоном он поставил фотографию, которую взял из квартиры на Фонтанке и все возил с собой в машине. Рита в Петергофе, на берегу, еще девочка лет пятнадцати, в длинном растянутом свитере сидела на камне посреди воды, как Алёнушка на картине Васнецова…
И уже больше нигде не задерживаясь, Вяземский пошел к гаражу, сел в “Круизер”, вырулил на подъездную аллею, притормозил у поста охраны, дал указания Игорю и уехал в город.
Постепенно Виктор понял, что совершает одну и ту же ошибку, подменяя мысли, поступки Риты, мотивы этих поступков своими представлениями. Он пытался думать за неё и сердился на эти синтезированные мысли, которые к ней не имели никакого отношения.
