Реньери Андретти (ЛП) - Хантингтон Паркер С. (первая книга TXT, FB2) 📗
— Нельзя дружить с кем-то девять лет, не любя его.
Он приподнял бровь, на его лице появился интерес.
— Это так?
— Да. — Я толкнула его бедром в сторону. — А теперь двигайся.
Мое сердце колотилось, когда я засовывала письмо в шкафчик. Я рисковала своим сердцем, и если я не получу ответа, то буду раздавлена. Снова. Но Ренье был из тех, за кого стоит бороться. Он был моим защитником. Моим шутом. Мое прошлое, настоящее и будущее. И моим лучшим другом.
За это стоило бороться.
— Это плохая идея, — повторил Броуди. Он, как обычно, защищал себя, но это действовало мне на нервы.
Я фальшиво улыбнулась ему.
— Я знаю, что ты ненавидишь этого парня, но я была бы очень признательна, если бы ты поддержал меня в этом. Я и так достаточно нервничаю. — Мои ладони были такими липкими, что не могли даже сформировать правильный кулак. — Больше никакого негатива с вашей стороны, мистер.
Он поднял обе руки вверх.
— Ладно, ладно.
— Мне нужно идти в класс. Сегодня на уроке мы изучаем технику безопасности при вскрытии крысы. Я должна успеть как можно больше, чтобы не наделать глупостей, например, не зарезать своего напарника.
Не то чтобы я была против разозлить Лейси Райан.
— Или подложить любовную записку в шкафчик какого-нибудь придурка.
Я сузила глаза.
— Эй!
Ладно, может, это было немного глупо.
Он рассмеялся.
— Это был последний удар. Клянусь.
— Увидимся вечером! — Я перекинула рюкзак через плечо и оставила Броуди одного в коридоре.
Весь оставшийся день я ждала ответа от Ренье. Хоть какого-нибудь. Я ждала и на следующий день. Но дни превращались в недели, недели — в месяцы, а месяцы — в год. Потом — в следующий. И следующий.
И все равно никакого ответа.
И тут я вспомнила слова Броуди, сказанные в тот день, когда я получила письмо от "Одинокого Ромео".
Увидимся, Галло.
Настоящее
Под моим ответом "Одинокому Ромео" лежали полчища и полчища писем. Я украла коробку и сбежала из дома Броуди, не потрудившись запереть за собой дверь. То, что он не рассказал мне о том, что видел Ренье и папу вместе, я могла простить. Но кражу писем Ренье, адресованных мне, — а я теперь не сомневалась, что они были от Ренье, — простить было невозможно.
Я не могла вернуться домой, потому что злилась на папу. Я не могла бежать к Броуди, потому что он предал меня, и я не видела будущего, в котором мы могли бы снова стать друзьями. И я не могла бежать в "Down & Dirty", потому что он принадлежал Ренье, и мы с ним ссорились.
В моей жизни было трое мужчин, и все они в тот или иной момент сильно лгали мне. Но единственный, у кого были добрые намерения, единственный, кто действительно думал только о моем благополучии, — это Ренье.
Только Ренье заботился о моем благополучии.
И так случилось, что именно в него я была влюблена.
Я поехала в парк рядом со своей квартирой и забралась на тренажерный комплекс, держа в руках коробку. Мои руки дрожали, когда я доставала письма и раскладывала их перед собой на покрытой пластиком решетчатой металлической основе тренажера.
Этих писем было несколько десятков, и все они были без даты. Я схватила ближайшее к себе.
Сегодня в кафетерии подавали яблочный пирог. На вкус он пах тобой, а когда я взял в руки красную оберточную бумагу, то не мог выбросить из головы воспоминания о тебе и том платье.
— Одинокий, любящий яблоки Ромео
И он сохранил это платье.
Сегодня дядя Лука повел семью есть итальянскую кухню. Папа все время ворчал, что спагетти недостаточно настоящие. Я хотел заткнуть ему рот твоим воскресным спагетти, но потом вспомнил, что ты меня ненавидишь. Я бы хотел, чтобы ты меня не ненавидела. Я хочу воскресные спагетти. И готовить у твоего отца. И кидаться друг в друга соусом, и обвинять соседского кота, когда папа спрашивает. Я хочу тебя.
— Одинокий, жаждущий спагетти Ромео
Мы с Ренье могли бы быть счастливы. Мы могли бы быть Ромео и Джульеттой, встречаться тайно, к черту наших родителей. Броуди лишил меня этого.
Сегодня на уроке ОБЖ мы изучали устройство унитаза. Клянусь, мистер Кларк, должно быть, спускал этот чертов унитаз сотни раз. И каждый раз, когда он спускал воду, я думал о том, что я и есть та самая вода, моя жизнь хаотичными кругами спускается в канализацию. Дядя Лука мертв. Мама умерла. Николайо ушел, и, вероятно, скоро тоже умрет. А я просто хочу вернуть свою лучшую подругу. Вернись, Галло. Я люблю тебя.
— Одинокий, спускающий воду в туалете Ромео
Слеза скатилась по моей щеке. Я должна была быть рядом с ним. Он был моим лучшим другом, и я взяла бы на себя всю его боль, если бы это означало, что хоть на секунду ему станет хоть немного легче.
Первая капля дождя упала мне на щеку. Я поспешно запихнула письма в коробку и спрятала их на крытой горке, где они были бы в безопасности от дождя. Я не была готова идти домой, поэтому лежала там, под темнеющим небом и апрельским ливнем.
Лежа вот так под дождем, я чувствовала себя так, словно мне снова десять лет, я бегаю по детской площадке с Ренье, играя в принцессу и дракона. Я была драконом, а его заставила играть в мою принцессу. И он сделал это, потому что любил меня. Может быть, он всегда любил.
Ренье забрался на тренажерный комплекс, его приближение было почти бесшумным из-за непрекращающихся брызг сильного влажного дождя. Он устроился рядом со мной, прижавшись спиной к дешевому металлу с пластиковым покрытием и устремив взгляд в темнеющее небо.
Из его глаз текли капли дождя, а из моих — настоящие слезы. Они скользили по моим щекам, несомненно, смешиваясь с хлещущим дождем, как разъяренные любовники, встретившиеся наконец-то.
Ренье протянул руку и смахнул с моего лица мокрые капли.
— Ты меня ненавидишь?
— Я не ненавижу тебя, Ренье. Было бы гораздо проще, если бы я ненавидела.
Его рука опустилась на бок и легла между нами.
— Я искал тебя у твоего отца. Он рассказал мне, что случилось. — Он колебался. — Он беспокоится о тебе.
— Я прощу его. Со временем. — Я повернулась на бок и повернулась лицом к Ренье, переплетая свои пальцы с его. — Ты простишь меня?
— За что?
— Все это время, которое мы потеряли, можно было провести вместе. Я должна была знать лучше. Ты никогда не причинил бы мне боль нарочно, но я видела тебя со всеми этими девушками, и это сбивало меня с толку.
Сожаление охватило его лицо.
— Мне нужно было оттолкнуть тебя. Ты бы не сдалась.
— Потому что я любила тебя. И я должна была любить тебя настолько, чтобы не видеть дыма и зеркал.
— Ты не могла знать.
Я села, и эмоции поднялись в моем горле, затрудняя речь, но я вытолкнула честные слова, потому что он должен был их услышать.
— Ты не понимаешь. Меня убивает то, что я так сильно любила тебя, но не могла видеть дальше.
Это было похоже на шумную толпу на вокзале, перекрывающую звук клавиш пианиста. Но вместо того чтобы прислушаться к мелодии, отвлекающей внимание, я была поглощена толпой.
Ренье тоже сел и наклонился вперед, пока мы не оказались на уровне глаз.
— Ты не понимаешь. Наши годы разлуки не имеют значения. Не тогда, когда у нас есть остаток жизни, который мы должны провести вместе. Я люблю тебя, Карина Галло. Всегда любил. И всегда буду.
Его губы прижались к моим, скользким от дождя, и это было так сладко и так знакомо, что я хотела потерять себя в его прикосновениях, но знала, что никогда не смогу. Не сейчас, когда оно навсегда запечатлелось в моей памяти.
Он приподнял меня одной рукой и переместил так, чтобы я оказалась у него между ног. Я наклонилась вперед и прижалась грудью к его груди, погружаясь в поцелуй. Это были враждующие губы, клацанье зубов, дуэль языков и наверстывание упущенного. Это были девять лет детской любви и одиннадцать лет несчастья.
