Антистерва - Берсенева Анна (книги полностью TXT) 📗
– Все это очень интересно, но я от вас устала, – сказала Лола. – Вы держите меня в каком-то странном напряжении, которое мне совершенно не свойственно.
– Можете идти спать, – пожал плечами Роман. – Я вас не задерживаю. Сейчас принесут десерт. Кофе я не пью, но вы можете выпить.
– Нет, спасибо, – отказалась она. – Не надо ни десерта, ни кофе. Я, наверное, устала просто так, от дороги, а не от вас. Извините.
Глава 7
Спальня не случайно с первого же взгляда показалась ей похожей на лилию. Теперь, лежа в постели под невесомым, но теплым одеялом и разглядывая при рассеянном свете ночника стены и потолок, Лола заметила, что они отделаны не обоями, а серебристо-белым шелком. Рисунок на этом шелке все-таки был, и именно в виде лилий, но он был только набит на ткань, не отличаясь от нее по цвету.
Хотя Лола действительно чувствовала какое-то непонятное напряжение в обществе хозяина всего этого великолепия, все-таки она была ему благодарна. И даже не за неожиданный ночлег и изысканный ужин, а за то ощущение холодного внутреннего равновесия, которое он ей незаметно вернул. Вся ее недавняя растерянность, такая непривычная и неприятная, исчезла бесследно, и Лола наконец могла спокойно обдумать свое будущее.
Правда, ничего обнадеживающего это обдумывание ей не принесло. Если не прятать голову в песок, надо было признать, что Роман абсолютно прав: ее самостоятельное обустройство в Москве невозможно. Вернее, возможно, но именно тем способом, который он сразу же ей назвал: устройством в бордель.
Лола знала, что ее внешность выразительна и необычна, и не испытывала по этому поводу ни малейшей радости. Потому что вся эта никчемная выразительность вела только к одному – к жадному мужскому интересу, который она ощущала постоянно. Кстати, общение с Романом было сравнительно приемлемым еще и потому, что как раз с его стороны она ничего подобного, к счастью, не ощутила. Но все остальные… Конечно, может быть, московские мужчины не станут бросаться на нее прямо на улицах, как это готовы были делать, да и делали, таджики с их вечной сексуальной озабоченностью. Но то, что любая ее попытка устроиться хоть на какую-нибудь работу сразу же будет направлена в постель, – это Лола понимала прекрасно. А значит, следовало решить, как она должна к этому относиться. Относиться здесь, в Москве, потому что, как относиться к этому в Душанбе, она знала: пореже выходить на улицу и отгородиться от всего белого света решетками. Правда, это и в Душанбе недолго ей помогало, а теперь у нее не было даже окон, на которые эти решетки можно было бы поставить, так что прежние правила становились недействительными.
«В общем-то, он дал мне абсолютно правильный совет, – холодно, как о посторонней, подумала Лола. – Лучше сразу начать этим зарабатывать, чем сперва лечь под коменданта какого-нибудь общежития бесплатно, ради крыши над головой, а потом все равно прийти к тому же самому заработку».
Мысль была такой отчетливой и такой пугающе здравой, что Лола выключила ночник: показалось, эти слова звучат словно бы не внутри у нее, а откуда-то со стороны, и стыдно было слушать их при свете – как будто в спальне находился кто-то, их произнесший.
Но в спальне стояла тишина, а теперь еще и темнота.
«Не по объявлениям же, в самом деле, звонить, – продолжала рассуждать Лола; от этих рассуждений ею снова стал овладевать страх. – А как тогда? К обочине выйти? Хватит! – приказала она себе. – Так и свихнуться недолго. Завтра поеду на эту «Дмитровскую», поищу какое-нибудь общежитие. С комендантом… Да прекрати же ты! – Она рассердилась на себя уже всерьез. – Или лучше к родственникам? Да какие они мне родственники… Но все-таки…»
– Что делать завтра, можно завтра и решить, – вдруг услышала она. – Вы ведь, помнится, даже от кофе отказались, так хотели спать. Почему же не спите?
Лола вздрогнула и стремительно села на кровати.
– Вам никогда не говорили, что, входя в комнату к женщине, надо стучаться? – сказала она в темноту. – Врываетесь бесшумно, как… как… – Она хотела сказать «как кот», но не сказала: он совсем не походил на это уютное животное. – Как хищник! – сердито проговорила она наконец.
– Я подумал, что вы, скорее всего, не спите. И, как видите, не ошибся.
Его голос звучал в темноте так же невозмутимо и отстраненно, как при свете венской люстры.
– Вас это совершенно не касается, – пробормотала Лола, включая ночник.
Ей было неприятно разговаривать с ним в темноте: почему-то показалось, что это только она его не видит, а он видит ее прекрасно – в самом деле, как какой-нибудь сильный и непредсказуемый зверь.
– Почему же? – В рассеянном ночном свете его переливчатые, как ракушечные створки, глаза выглядели еще более бесстрастными. – Я тоже устал с дороги – она оказалась гораздо беспокойнее, чем я ожидал, – и тоже не сплю. Для нас обоих будет гораздо полезнее снять напряжение естественным физиологическим путем, чем снотворным.
– Вы просто… просто… – Лола задохнулась от возмущения.
– Не тратьте время на слова, – посоветовал он. – Про хищника я уже слышал. Лучше решайтесь поскорее, я же не собираюсь вас насиловать.
Он стоял в двух шагах от кровати, в длинном бархатном халате, держал в руке книжку, постукивал ее корешком по ладони другой руки, и весь его вид говорил то же, что он произнес вслух: «Мне некогда, я хочу поскорее заснуть, и вы вполне устраиваете меня в качестве снотворного».
Лола меньше всего ожидала, что в такую минуту – неприкрыто циничную, даже гнусную – ей захочется смеяться. Но ей захотелось именно этого, и она с трудом сдержала свой неуместный смех.
– Вы правы, – сказала она, глядя в створки его глаз. – Не то чтобы я не могла без этого уснуть, но в вашем обществе я чувствую себя как-то увереннее. По крайней мере, мне не лезут в голову глупости. Что ж, ложитесь – попробуем.
Она снова потянулась к выключателю.
– Оставь свет, – сказал Роман. – И сними ночную рубашку. У тебя хорошая фигура, это возбуждает.
– Черт знает что! – воскликнула Лола. – Интересно, в борделе, куда вы меня направляли, все происходит именно так?
– Во всяком случае, осмотр тела включен в оплату.
– Значит, надо тренироваться, – усмехнулась она, стягивая с себя рубашку. – Думаю, ваше отношение к этому делу окажется типичным для моих будущих клиентов.
Вместо ответа он снял халат, под которым, как оказалось, ничего не было, и, наклонившись над кроватью, поцеловал Лолу – не в губы, а в шею, под горло, и поцеловал очень сильно, до боли. От неожиданности она упала на подушку и вскрикнула. Роман навалился на нее сверху, прервал поцелуй и произнес – впервые не ровным, а чуть срывающимся голосом:
– У меня в последнее время не было женщины – кончу по-быстрому. Ты же этого хочешь?
– Д-да… – выдавила из себя Лола.
– Ну и хорошо.
Все, что он делал дальше, оказалось менее неприятным, чем она ожидала. Он действительно был похож на хищника – она назвала его так хотя и в досаде, но точно. У него даже мускулы были похожи на мускулы тигра, которого Лола видела в детстве в зоопарке. Сначала они были почти незаметны и тело казалось поэтому ровным, словно обтянутое шелком, но потом он вдруг сделал какое-то едва уловимое движение – и сразу под его гладкой кожей прокатилось что-то длинное, странное, что должно было бы пугать, но не пугало, потому что было так же красиво, как переливчатые мускулы под гладкой шкурой тигра.
Он положил ладони ей на колени и резко их раздвинул; наверное, она судорожно сводила ноги, и это ему, конечно, мешало. Может быть, он должен был бы попросить, чтобы она раздвинула ноги сама, вместо того чтобы дергать их в стороны так коротко и жестко. Но Лола была даже рада такой его бессловесной жесткости: она все равно не знала, что ей надо делать и как, и наверняка делала бы все бестолково, если бы стала прислушиваться к каким-нибудь словам, а не подчиняться простым и понятным движениям.
Она все время помнила, что надо постараться не вскрикнуть от боли, и тогда он, может быть, не заметит той глупой странности, которая его ожидает, – и не вскрикнула, хотя ей в самом деле стало больно, когда он наконец вдавился в нее, именно вдавился, даже протиснулся; иначе невозможно было назвать то, что ему с трудом удалось сделать между ее послушно раздвинутыми ногами.
