Падшие сердца - Эндрюс Вирджиния (полная версия книги TXT) 📗

— Это какая–то нелепость. Передай Раю, что я хочу с ним поговорить.

— Очень хорошо, мадам, — ответил Куртис и скрылся в кухне. Несколько минут спустя появился Рай. У нашего темнокожего, седовласого и солидного повара вид был такой, словно он всю ночь провел без сна.

— Что это еще за история с призраком убитого предка, разгуливающим ночью по замку? Не кажется ли тебе, что ты со своими рассказами заходишь слишком далеко, Рай? Вот уже и Куртис тебе поверил, а Марта Гудман говорит, что и другие слуги сильно напуганы.

— Но ведь вы его сами слышали этой ночью, мисс Хевен, — сказал Рай, кивая головой, словно подсказывая мне ответ.

— Да, я слышала шаги и видела кого–то, но только мельком, однако это был не призрак, — ответила я, глядя в сторону.

— И я слышал его шаги, — признался Рай.

— Ну и свои страхи ты глушил вином, с тем и уснул, ведь так? — настаивала я. Но его ответ мне не требовался: все было написано у повара на лице. — Рай, слуги по–настоящему напуганы. Ты хочешь, чтобы я обо всем рассказала мистеру Таттертону?

— А он уже и сам все знает, мисс Хевен, — ответил Рай, доверительно склоняясь ко мне. — Я видел, как он ходил ночью по замку, прислушиваясь и присматриваясь. И кто знает, — Рай снова выпрямился, — может быть, мистер Таттертон встретился со своим покойным родственником.

Перед тем как ответить, я некоторое время молча смотрела на него, потом заметила:

— Все это глупости, смешно говорить такие вещи, Рай. Жаль, что я тоже наслушалась твоих историй о привидениях и подобной ерунде.

— Извините, мисс, мне пора на кухню, нужно готовить завтрак для миссис Таттертон.

— Иди, ты мне в этом деле не поможешь, — я посмотрела ему вслед, пока он не скрылся в кухне, потом обернулась к Куртису, который стоял рядом, невозмутимый, как всегда. — Не могу представить, чтобы ты верил всем этим рассказам, — сказала я, но в моем голосе не было достаточно уверенности. Не окончив завтрак, я вышла из дома, чтобы все хорошенько обдумать на свежем воздухе.

Я избегала подходить к лабиринту с того дня, когда заблудилась в нем, убегая из коттеджа. Но в это утро меня вдруг снова неудержимо потянуло туда, может быть, виной тому были необычные события прошлой ночи. Как только я вышла из дома, у меня появилось чувство, что все происходит во сне. Большое облако заслонило солнце, отчего небо приобрело еще более интенсивный голубой цвет. Под лучами солнца туман и роса почти полностью исчезли, но лабиринт, казалось, всегда окутывала легкая дымка. Я быстро нырнула в туннель, совсем как в те далекие времена, когда был жив Трой и я курсировала между его коттеджем и домом. Закрыв глаза, я полной грудью вдохнула воздух, напоенный пьянящим ароматом цветущей изгороди. Я шла хорошо знакомыми туннелями, которые должны были привести меня к маленькому коттеджу. Запыхавшись от быстрой ходьбы, наконец оказалась у цели своего путешествия. Облако уплыло, и сразу все вокруг преобразилось.

Я оглянулась на темные коридоры лабиринта. У меня возникло ощущение, что из тьмы я вышла на свет, перешла от печали к радости, оставив позади отчаяние, обрела уверенность в себе. Да, многих отпугивал лабиринт своей таинственностью и сложностью, и мало находилось охотников побродить по его многочисленным туннелям. Но уже давно я сделала для себя вывод, что настоящее счастье нельзя познать, не идя на риск. Главное — найти в себе смелость и собраться с духом, ведь результат стоил затраченных усилий.

Коттедж выглядел таким же, время для него словно остановилось. И хотя вокруг царили чистота и порядок, пустота и безмолвие угнетали невыносимо. Сложив руки на груди, я направилась к двери, но, подойдя, остановилась в нерешительности. Зачем я вернулась сюда? Почему все время извожу себя? Мне не следовало соглашаться жить в Фартинггейл–Мэноре. Я прекрасно понимала, что все мучительные воспоминания будут оживать. Но я намеренно искала звуки и запахи, будившие эти воспоминания, наказывая себя таким образом за грех, который не совершала.

Или все же совершила? Разве не грешно было любить Троя, зная, что он приходился мне дядей? И не грех ли было сначала посеять в его душе семена надежды, а затем разбить ему сердце, оставив страдать в одиночестве? И разве я не согрешила, отсутствуя рядом с Троем в тот роковой день, когда он поскакал навстречу волнам, чтобы навсегда похоронить в глубине их свои горести и отчаяние. Я тронула струны его сердца, но так и не дала им зазвучать в полную силу, и его сердце осталось немым и безжизненным, как рояль в музыкальной комнате замка, оказавшийся теперь никому не нужным. Его мелодии продолжали жить только в моей памяти.

Мой приход к этому коттеджу был еще одним способом помучить себя, но в меня словно бес вселился, толкая вперед. Открыв дверь, я переступила порог дома, согреваемый когда–то нашей пылкой любовью и надеждой.

В прошлый раз меня настолько потрясла представшая перед глазами картина, что я не выдержала и убежала от нахлынувших воспоминаний. Вместо ожидаемого запустения я увидела нечто совсем обратное. Тони поддерживал порядок в коттедже и следил, чтобы все сохранилось здесь, как и при жизни Троя. И сейчас я увидела все таким же, как в прошлый раз. Но теперь я более внимательно осматривала комнату и вдруг почувствовала произошедшие изменения. Коттедж больше не принадлежал прошлому, он проснулся и жил теперь в настоящем. В доме ходили все часы. И, словно в подтверждение моим мыслям, в этот момент пробили дедушкины часы, и сейчас же в светло–голубой, выполненной в форме домика музыкальной шкатулке отворилась парадная дверь и под нежную, легко запоминающуюся мелодию появились фигурки, изображавшие семью.

Я подошла к столу, за которым Трой обычно мастерил свои игрушки. Там лежало с полдюжины заготовок для крошечных игрушечных доспехов, а также кусочки серебра в виде буквы «S», с каждой стороны в них имелось отверстие. Рядом лежали такие же маленькие болтики. Когда серебряные звенья соединялись между собой, доспехи приобретали подвижность. Это поистине ювелирная работа! Но больше всего меня поразило полное отсутствие пыли на всех деталях. На столе также лежали некоторые инструменты Троя. Мое первое посещение коттеджа закончилось паническим бегством, поэтому я не могла ничего утверждать, но все же мне показалось, что в прошлый раз все инструменты находились на своих местах в нише. Я не помнила, чтобы на столе что–то лежало. Может быть, Тони поселил в коттедже Троя другого мастера?

Нужно было все хорошенько осмотреть. К моему глубочайшему удивлению, я обнаружила на кухне массу припасов, и все свежие. На плите стоял чайник, коснувшись которого, я почувствовала тепло. Кто–то совсем недавно пил здесь чай. Но как мог Тони позволить кому–то жить в коттедже? Не по этой ли причине он так резко переменил тему и заговорил о своей печали в связи со смертью Троя? Может быть, он старался скрыть свое нежелание говорить о коттедже?

Осмотрев как следует комнату, я обнаружила появившиеся новые работы. На полках были расставлены чудесные средневековые замки и их миниатюрные обитатели, а рядом с ними выстроились хижины из соломы. Я увидела частично раскрашенную модель старинного английского собора, в нем еще не были вставлены все витражи. А по соседству находилось поле битвы, где вот–вот должно было начаться сражение. Конные рыцари выставили копья в сторону одетых в зеленое лучников. На маленьком холме стояла молодая красивая дама, без сомнения, полная тревоги за судьбу своего юного рыцаря, две фрейлины подле нее прижимали к лицам кружевные платочки.

Внутри у меня все похолодело: я разгадала замысел Тони. Он уверял меня, что сохранил коттедж в память о своем погибшем брате, признавая долю своей вины в его гибели, на самом же деле Тони интересовали и волновали только деньги, которые приносили ему игрушки. Ему удалось найти такого же искусного мастера, как Трой, которого он и поселил в коттедже. Тони стыдился признаться, что для него главным были деньги, и я ошибалась, полагая, будто Таттертон дорожил тем же, чем и я. У меня было ощущение, какое испытывает жена, внезапно обнаружившая, что ее отец раздарил одежду и драгоценности, принадлежавшие ее покойному мужу.