Ночь на троих (СИ) - Лав Кира (мир книг txt, fb2) 📗
Иду за ними, кручу ключи на пальце, а потом замечаю обеспокоенный взгляд Киры. Ну наверняка она всё уже поняла, не глупая девочка же. Но стоит, как кролик испуганный подрагивает, ждет, что же там за дверью кроется.
Мы просто поняли, как важно было это место для нее, и вообще не колебались прежде чем принять решение всё исправить.
Можно было бы снять студию побольше, но важно было показать ей наше стремление ей помочь. Да и чтобы она поняла, что тут не страшно больше. А захочет побольше, так снимем, это ж вообще не проблема. И там обустроим так, чтобы ей всё нравилось.
— Закрывай глазки, — говорю ей и вставляю ключ в дверь. Два оборота до щелчка, бросаю еще один взгляд на Киру и открываю дверь, сразу же услышав ее восхищенный вздох.
Ну… да. Неплохо получилось и правда.
— Боже… — говорит она, закрывая рот руками и делает первый шаг внутрь. У меня всё, просто нахер все стоп-краны срываются. В груди начинает что-то щекотать, это что, те самые бабочки, о которых постоянно говорят девчонки?
Я просто смотрю на ее радость и понимаю, что это приносит мне самому счастье. Делать для нее что-то приятное, это кайф чистой воды.
Перевожу взгляд на Дему и понимаю, что там ровно такая же херня, один в один. Стоит, смотрит на нее и улыбается, как придурок. Разве что слюни не текут.
И вот просто… Как мы так встряли-то?
И, самое интересное, что делать нам потом? Сейчас-то ясно, мы просто отпустили все и решили, что будь как будет.
А потом?
Простите за задержку, милые! Следующую главу постараюсь отдать быстрее)спасибо, что читаете!
Глава 28. Кира
А можно умереть от передозировки хорошего отношения? Можно? Потому что я, мне кажется, как раз на грани.
Они столько для меня делают — словами не передать! В их огромных руках я чувствую себя маленькой девочкой, которой совсем ничего не страшно. И мне правда не страшно! Вообще ничего! Кажется, с любой проблемой я могу прийти к ним и она тут же волшебным образом перестанет иметь хоть какой-то вес и будет решена.
И тут студия… Я уже не знаю как их за все благодарить, но то, что они сделали сейчас — это верх всего!
Они починили мне все, что сломал тут тот придурок. Каждый уголочек… Сделали ремонт, поставили новую дверь с крепким замком, новый ворсистый коврик, мольберт столик… Превратили мою любимую каморку во что-то невероятно уютное, и от этого в груди разливается тепло, а чувства к этим двум невероятным мужчинам становятся только крепче.
Я рассматриваю каждый сантиметр, стоя у входа, и натыкаюсь на рисунки на стенах. Боже… Они склеили мои рисунки! Не все, конечно, но те, что можно было — собрали и правда. Мне становится так забавно от той картины, что предстает перед глазами. Два огромных мужика сидят и склеивают мои рисунки. С ума сойти!
— Мальчики… — говорю, расчувствовавшись, и поворачиваюсь к ним лицом, обнимая сразу двоих. Это ужасно неудобно, да и объятиями с моей стороны толком не назвать, потому что рук не хватает. Я просто прижимаюсь к ним, а они уже крепко обнимают, в миллионный раз давая почувствовать свою защиту. — Спасибо вам огромное. Такого для меня никто не делал еще.
— Рисунки не все спасти удалось… — говорит Дема, и я отсраняюсь от них, взмахнув рукой.
– Да не страшно! Я новые нарисую. Вы сделали что-то гораздо большее. Не рисунки склеили, а душу мою… Спасибо вам.
— Ну эй, не реви, хулиганье, — говорит Дан, стирая большими пальцами слезы со щек, — от потопа мы тут вряд ли все спасем.
— Я немножко. От счастья же.
В тот вечер, когда я только встретилась с ними в квартире и боялась их до остановки сердца, могла ли я подумать, что всё обернётся именно так?
Не могла. Даже представить что-то подобное не могла!
Я бы больше поверила в то, что они могли бы съесть меня за ужином или выкинуть в окно, чем то, что происходит в реальности.
— Опробуешь? — спрашивают в один голос, кивая на мольберт, а я… А я так сильно хочу! Но обычно я рисую в одиночестве, особенно в этой студии. Это мой маленький мир, совсем крошечный, но мой, который я еще никогда ни с кем не делила. Даже не парах я выбираю себе самый дальний стол, чтобы рисовать в отдалении от всех, потому что это привычка такая, от который не могу избавиться.
— Я… я не могу рисовать при ком-то, — пожимаю плечами, и мне та-а-а-ак неловко становится! Они для меня столько сделали, а я тут словно выделываюсь и не могу просто порисовать при них. — Простите.
— А если не ком-то? — внезапно спрашивает Дан, и я хмурю брови.
— Что ты имеешь в виду?
— Имею в виду, — отвечает он с ухмылкой и… стягивает с себя толстовку! Оставаясь полностью обнаженным по пояс. — Что, если твоим холстом сегодня буду я?
— Ну, или мы, — усмехается Дема и проделывает тоже самое.
И я стою в центре своей студии, а рядом, совсем близко, Дан и Дема голые по пояс, в одних только джинсах. Даже обувь снять успели, прежде чем сюда войти.
Я никогда не рисовала на людях, просто не доводилось. Но такие холсты… Рельефные, твердые, как скалы, красивые и загорелые упускать просто нельзя!
И мне сразу рисуется в голове картинка, что можно было бы на них изобразить. Я беззастенчиво скольжу взглядами по крепким поджарым торсам, уже представляя, как кисть скользит по этому точеному прессу и косых мышцах живота.
В груди разгорается пожар, скручиваясь в шар, который медленно перетекает вниз по всему телу. Мне мигом становится жарко от картинки перед глазами, но я что, похожа на дуру, чтобы от такого отказываться?
— Раздевайтесь до трусов, — говорю им с усмешкой и отхожу к столику, чтобы взять все свои краски. Сама скидываю свитер, оставаясь в топике, чтобы не испачкать тот, и теперь любуюсь мужчинами в одних боксерах. Завораживающее зрелище, конечно…
— И куда нам?
— На пол, — киваю им, и сама усаживаюсь на красивый ворсистый ковер. Я точно знаю, что он весь будет в красках, но в мастерских иначе не бывает и придется чем-то жертвовать.
На Деме я хочу нарисовать звездное небо, ночное и яркое. Он напоминает мне его. Переменчивый, страстный, то яркий, то хмурый. Глубокий… Дан — различного цвета узоры. Много узоров, и большинство — черные. Он сам как те узоры, одновременно простой и сложный, иногда темный и рычащий, иногда кричаще яркий.
Они укладываются на ковер по обе стороны от меня, а я — сажусь в позу лотоса и открываю краски.
Первой беру черную, она все-таки больше всего отражает каждого из мужчин. И если раньше я считала что черный — это тьма, то сейчас понимаю, как ошибалась. Черный — это глубина. Глубина души и сердца.
Провожу первую линию на плече Дана. Краски холодные, он негромко шипит. Закручиваю узор, это похоже на татуировку и ему чертовски идет.
Обмакиваю кисть в воду, не смывая остатки краски и стряхиваю черными каплями на пресс Демы, создавая начало этого звездного неба.
На самом деле, на таких телах что не нарисуй — все будет красиво. Даже просто измазать их в красках… Водить ладонями по мускулам, распределяя разные цвета, и улыбаться тому, как они сокращаются под пальцами…
Ох! Они сведут меня с ума, точно когда-нибудь обязательно сведут. Еще пару недель назад я и думать не могла о том, что смогу быть настолько раскрепощенной, а сегодня…
Я не знаю, чем закончится этот вечер, но он явно будет особенным для меня.
Глава 29. Кира
Я теряю счет времени. Даже представить не могу примерно, сколько уже рисую на этих двух совершенно невыносимых мужчинах, но не хочу останавливаться, пока не закончу.
Ноги затекают сидеть в позе лотоса и я встаю на четвереньки. Так болят локти. Просто встаю, наклоняясь над парнями, лежу, сижу и чуть ли не ползаю, пытаясь найти удобную позу.
— Чёрт, — встряхиваю рукой в очередной раз. Неудобно правда! Затекает все жутко. И тут мой взгляд падает на стул… — А можете встать? Мне немного осталось закончить, все болит уже, не могу найти удобную позу.
