Убийство Серай (ЛП) - Редмирски Дж. А. (электронные книги без регистрации .TXT) 📗

К тому времени, как я выхожу, я ощущаю себя чище, чем когда-либо раньше, у меня есть новая одежда, которую я надену, есть чем побриться. Там в универмаге Виктор мне сказал, что я могу взять все, что хочу и не имеет значения, сколько оно стоит, только побыстрее. Я выбрала самые немодные, обычные вещи, которые только смогла найти. Потому что меня не волнует мода и я, честно говоря, не могу припомнить, когда в последний раз для меня имело значение что-нибудь подобное.

Одевшись, я собираю свои влажные волосы в хвост и роюсь в вещах, оставленных на раковине в ванной. Дезодорант, зубная паста и зубная щетка, различные бутылочки с лосьонами и прочие крема разных сортов аккуратно выстроились у зеркала. Все новое и никто не знает, как долго все это здесь стоит, ждет, пока гость вроде меня придет и использует их. А я определенно воспользуюсь, начиная с дезодоранта, роскоши, которая редко бывала у меня в лагере. Хавьер по большей части был уверен, что у меня есть потребности и мне нужны милые вещицы, но он отправлял по магазинам Изель. А так как она безмерно меня презирала, она изо всех сил старалась покупать самые дешевые, самые бесполезные вещи, которые только могла найти. Когда дело дошло до дезодоранта, лучшее, что я получила - жидкий роликовый дезодорант, который оставил красные, воспаленные пятна у меня подмышками.

Я чищу зубы и даже использую зубную нить впервые за много лет, а затем нахожу себя безучастно стоящей перед зеркалом. В действительности я не вижу себя, но думаю о Викторе, о том, что происходит в комнате Саманты. Подробные картинки того, как он ее трахает возникают у меня в уме, и это расстраивает меня сильнее, чем я хотела бы признаться себе.

На самом деле меня не мог привлечь мужчина вроде него, не так ли? Мужчина, который убил не знаю сколько людей. Неважно, что я чувствую себя рядом с ним в безопасности или что я доверяю ему; правда в том, что он - то, что он есть, и было бы глупо полагать, что он не убьет меня, если решит, что в этом есть необходимость.

Но он меня привлекает. Я ощущаю странные, незнакомые чувства к нему.

И я ненавижу это!

Я встряхиваю головой, злясь на себя, и наконец, замечаю свое отражение. Область вокруг правого глаза пожелтела из-за ушиба. Губы сухие и потрескавшиеся. А здесь крохотный порез вдоль левой брови. Я выгляжу усталой и... использованной.

Только звук чего-то падающего на пол в другой комнате дальше по коридору выхватывает меня из моего отвращения к себе.

Я приоткрываю дверь ванной и выглядываю в коридор. Я слышу голос Саманты, но не могу разобрать, что она говорит. Наконец, я выхожу из ванной и крадусь по коридору к ее комнате на цыпочках, проходя по ковру как можно тише. Ее дверь закрыта, так что я прижимаюсь ухом к дереву и пытаюсь подслушать, но когда я касаюсь двери, она со скрипом приоткрывается и мое сердце уходит в пятки. Я плотно закрываю глаза и задерживаю дыхание до тех пор, пока не понимаю, что не выдам себя.

Я не должна этого делать, думаю я про себя, просто ничего не могу с собой поделать.

Я заглядываю в тускло освещенную комнату. Телевизор включен, но звук сильно убавлен или выключен, а его свечение дает в комнате больше всего света. Я вижу окровавленную рубашку Виктора и остальные части его костюма, перекинутые через бортик корзины для белья, прижатой к стене возле хозяйской ванной. Ее дверь тоже приоткрыта.

Приоткрыв дверь спальни еще немного, только чтобы я могла протиснуться внутрь, я захожу в комнату Саманты. И с каждым шагом я все сильнее ощущаю себя неотесанной грубиянкой, но я должна знать. Потому что мысли о нем с ней мучают меня изнутри. Возможно, позже я постараюсь выяснить почему. Ну а сейчас я просто хочу знать.

Я прохожу через комнату к двери ванной, возле которой я жду, мое сердце колотится в груди, волнуясь, что они поймают меня за подслушиванием. Когда прошло несколько секунд, и Саманта снова заговорила, я чувствую, что можно безопасно заглянуть внутрь, чтобы лучше рассмотреть, надеясь только на то, что частичная темнота в комнате поможет мне остаться незамеченной.

Виктор

Я стою, опираясь на раковину, с полотенцем, обернутым вокруг бедер после душа. Я вглядываюсь в зеркало над раковиной, поворачивая подбородок то в одну, то в другую сторону, ощущая, что мне, вероятно, следовало бы побриться, но решаю не делать этого. Саманта садится на опущенную крышку унитаза со швейной иглой и нитью в руке, готовая меня штопать.

— Ты собираешься снимать полотенце? — спрашивает она. — Мне с ним будет неудобно это делать. И не похоже, что я чего-то там не видела раньше.

Я начинаю снимать полотенце так, как она сказала, но вдруг замечаю звук, слабый, как вздох, и удивляюсь, что вообще его услышал. Я взглянул в зеркало и посмотрел на дверь позади меня, ничего не видя, но зная, что Сэрай находится за ней.

— Виктор? — подгоняет меня Саманта, раздраженная моей медленной реакцией.

— Нет, — отвечаю я, наконец, поворачиваясь раненной стороной к ней. Я тянусь вниз и стратегически приспосабливаю полотенце вокруг задней части бедра так, чтобы у Саманты был к ней доступ, затем крепко завязываю его с другой стороны, чтобы оно держалось на месте.

— Если ты настаиваешь, — говорит Саманта и приступает к работе.

Я чувствую, как впивается игла, и на мгновение стискиваю зубы, пока боль не отступит.

— Ты никогда не говорил мне, почему перестал приезжать сюда, — говорит Саманта.

— Это было к лучшему.

— Чушь собачья. Это из-за того, что я сделала или сказала, или, может быть, не сделала. Я просто хочу знать. Никаких обид. Никакой неловкости. Просто ответь на вопрос, который доканывал меня в течение десяти лет. Я этого более чем заслуживаю.

Через несколько секунд после того, как игла прошла сквозь мою кожу, я ее больше не ощущаю.

— Я уважал тебя, — говорю я. — Я считал неправильным использовать тебя.

— Милый, ты прекрасно знаешь. — Она кратко улыбается мне. — Я не возражаю; черт, я наслаждаюсь этим.

— Но я против.

Саманта еще раз проталкивает иглу через кожу, снова осторожно. Затем качает головой. — Я удивляюсь, как ты совмещаешь работу со своей совестью. Я думаю, ты единственный, кто может договориться с ней.

— Хорошо, не было ничего, что бы ты сделала или не сделала, — говорю я, целиком пропуская ее комментарий. — Так что я надеюсь, что я достаточно ответил на вопрос, чтобы тебя удовлетворить.

— Перестань быть со мной таким формальным, Виктор. Ты знаешь, что я это ненавижу.

Она встает с унитаза и тянется за йодом, наливая небольшое количество на губку. Она смазывает ей кожу вокруг зашитого пулевого ранения.

— Я слышала, ты стал оставаться в Явочной Квартире Девять в Далласе, когда прибыл в эту область, — продолжает она, и я могу предсказать, что она скажет дальше. — Потому что она моложе меня? Я имею в виду, это прекрасно. Я постарела за эти годы, признаю.

Она сказала именно то, что я предсказал.

Я вздыхаю и опираюсь на раковину, скрестив руки. Она вытягивает из пакета большой кусок марли, чтобы затем его подготовить.

Я смотрю на нее, надеясь, что я могу сказать то, что собираюсь, не оборачивая ее против меня. Я не хочу оставлять Сэрай с ней одну, если она будет думать, что я выбрал Явочную Квартиру Девять из-за чего-то настолько абсурдного, как ее возраст. Саманта убийца. А женщина, которая ощущает себя презираемой, еще и убийца - это фатальная комбинация.

— Я выбрал Девять потому что она была шлюхой и гордилась этим, — говорю я, поворачивая истину так, как нужно, чтобы заставить ее понять. — Я не мог использовать тебя так, как она позволяла мне ее использовать. Потому что ты была и остаешься моим другом. Я надеюсь, ты понимаешь.

— У тебя нет никаких друзей, Виктор. — Она слегка усмехается.

Она окидывает меня взглядом, когда накладывает марлю поверх раны и закрепляет ее края двумя полосками перевязочной ленты. Затем она встает и смотрит на меня задумчивыми зелеными глазами. Я вижу в ее глазах то же самое, что всегда видел, когда приезжал сюда, когда я спал с ней. Возможно, она была одной из тех, кто мог в меня влюбиться, если бы я позволил этому зайти так далеко. Она начала становиться слишком близкой, и я не мог позволить этому случиться. Она всегда была добра ко мне. Она отличалась от других, больше похожих на меня, которых интересует только секс. Потому что что-то большее не только безрассудно, опасно и глупо, но и совершенно неприемлемо.