Любимая невеста (ЛП) - Джеймс М. Р. (читать полную версию книги txt, fb2) 📗
Гребаная расстрельная команда в моей гостиной. И я нахожусь не на том конце этого.
Я точно не боюсь смерти. Человек в моем положении не может оставаться там так долго без здорового осознания того факта, что он все время живет на острие ножа смерти, если неправильные люди получают неправильные идеи. В нашем мире дожить до глубокой старости, это успех сам по себе, такой же впечатляющий, как любой финансовый успех. Это означает, что вы умны, подкованы, сообразительны и вас уважают или боятся настолько, что вы избежали заговоров, убийств и общей недоброжелательности, которые привлекают мужчин, обладающих властью в нашем мире.
Наконец-то это дошло до меня.
Что касается меня, то мне все равно. Я не боюсь самой смерти. Конечно, обидно так скоро лишаться атрибутов жизни: роскоши, ради которой я упорно трудился, удовольствий от секса, наслаждения хорошей едой, хорошей сигарой или рюмкой хорошей водки. Я знаю, что Лука чувствует то же самое. Он моложе меня, ему слегка за тридцать, он знает, какое достижение, подняться на свое место, оставаясь при этом живым и невредимым. И у него были более близкие контакты, чем у меня. Лиам… ну, он достаточно молод, чтобы сожалеть о жизни, по большей части непрожитой. Я сочувствую ему. А Макс боится своего Бога и клятв, которые он нарушил. Смерть не придет к нему спокойно. Но в основном, это все остальные, которые наполняют меня сожалением. София, которая одна будет рожать своего ребенка, вдова. Ана, оставшаяся одна в мире, который и так достаточно ее потрепал. Саша, снова заключенная. Мои дети в руках человека, который будет делать вещи, от которых меня тошнит. Катерина…
Я должен был сказать ей, что люблю ее. Я должен был понять, что она пыталась сказать мне намного раньше. Если бы только… Но в этом нет смысла. У меня может быть несколько секунд, чтобы высказаться, прежде чем мужчины начнут стрелять, но я не могу использовать эти секунды, чтобы сказать Катерине то, что я хочу сказать, независимо от того, насколько отчаянно слова срываются с моих губ. Это эгоистичное желание, и поскольку смерть всего в нескольких секундах от меня, у меня нет на это времени.
Мысль о том, чтобы оставить Катерину на их милость, так и не узнав, что я чувствую, заставляет мое сердце чувствовать себя так, словно его вырывают из груди. Но не она нуждается во мне больше всего.
— Только не мои дети, Алексей, пожалуйста. — Я протягиваю руки, осознавая, насколько это похоже на то, как Ольга умоляла всего несколько минут назад, но в этот момент я далек от мысли заботиться о своей гордости. — Мой бизнес никогда не заключался в торговле детьми. Женщины всегда были совершеннолетними, и моя клиентура отражает это. Если в тебе есть хоть капля доброты, хоть капля уважения к годам, которые мы проработали вместе, а не к моим дочерям. Убей меня, делай что хочешь, но не…
— Заткнись. — Алексей смеется. — Меня волнует прибыль, а не мораль. Эти девочки… само совершенство. Одна, конечно, ранена, но я могу с этим справиться. Самая маленькая, хотя…
— Алексей.
Голос Катерины прорезает воздух, и все замирают, в основном из-за того, как она произносит его имя. Это не крик и не мольба. Это холодный и ясный голос, который я ожидал услышать от одного из моих людей, и даже солдаты, наставившие на нас оружие, дрогнули, желая повернуться, чтобы посмотреть на нее. Однако они не осмеливаются навлечь на себя гнев Алексея и удерживают свою позицию, направив дула автоматического оружия прямо на нас пятерых. В любой момент они могут разорвать нас в клочья, убив еще до того, как мы едва успеем услышать выстрелы. По крайней мере, это будет быстро.
Я боюсь не смерти и не боли. Но мысль о том, что я оставлю своих дочерей и Катерину позади, вызывает невыносимое горе, агонию, подобной которой я никогда не испытывал.
Алексей медленно поворачивается, на его лице расплывается ухмылка.
— Говори мама-медведица. Что ты хочешь сказать, миссис Андреева? — Он саркастически наклоняет голову. — Что хотела бы сказать мне царица?
Катерина вздыхает, ее подбородок вздернут.
— Если ты оставишь мужчин в живых, всех пятерых, — уточняет она. — Дашь им свободу. Если ты сделаешь это, я и другие женщины и дети уйдем с тобой.
Алексей мгновение ошеломленно смотрит на нее, а затем начинает смеяться.
— Ты что, не слышала, что я только что сказал, тупая сука? — Он фыркает. — Я сказал, что вы все поедете со мной, как только я избавлюсь от ваших мужей. Ты что, дура? Что это за гребаная сделка?
Любая другая женщина могла бы дрогнуть или смериться. Даже София дрожит, ее лицо такое бледное и бескровное, что я не могу поверить, что она еще не потеряла сознание. Ее взгляд прикован к Луке, слезы текут по ее лицу, губы издают бессловесные звуки. Я люблю тебя, я люблю тебя. То, что я так сильно хочу сказать Катерине. Моя пылкая, любимая невеста. Мое сердце переполняется, когда я смотрю, как она бесстрашно смотрит на Алексея, хотя я знаю, что это бесполезно.
Она улыбается ему, и этого достаточно, чтобы заставить его дрогнуть.
— Ты что, тупая? — Спрашивает он снова. — Чему, блядь, ты улыбаешься, пизда? — Он делает два шага к ней, насмешливо улыбаясь. — Я собираюсь продать тебя тому, кто уберет эту улыбку с твоего милого личика. Я найду самого порочного мужчину в России, того, кому нравится причинять боль женщинам, и я продам тебя за цену, которая оправдает все, что он с тобой сделает. Того, кто готов заплатить за его особые пристрастия. Можешь ли ты представить…
— Я могу, — спокойно говорит Катерина, хотя я вижу страх, мелькающий в ее глазах. — И ты можешь делать со мной все, что захочешь, Алексей, если отпустишь Виктора и других мужчин здесь и пообещаешь быть мягким с другими женщинами и моими дочерями. Ты можешь делать все, что захочешь, сейчас или позже, и я не буду сопротивляться. Никто из нас не будет сопротивляться тебе, когда ты заберешь нас отсюда. Но если ты убьешь наших людей… — Она переводит дыхание, не отрывая от него зрительного контакта. — Ты все равно заберешь нас, это правда. Но мы превратим это место в ад для тебя. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы навредить твоим солдатам, мы попытаемся сбежать, мы будем кусаться, царапаться и не важно, что ты сделаешь с нами за это. Мы будем действовать, когда ты попытаешься продать нас, и снижать цену. Мы превратим каждый момент, когда мы будем в твоем распоряжении, в сущий ад, если ты сделаешь это. Ты продашь нас гораздо дешевле, чем мы стоим, просто чтобы избавиться от нас.
Христос. От храбрости в ее словах, от стали в ее позвоночнике у меня перехватывает дыхание. Она смотрит на него непоколебимо, предлагая себя больше всех. Это вырывает у меня сердце из груди, хотя я без сомнения знаю, что ни одна женщина в мире не смогла бы стать для меня лучшей партией.
Жаль, что я понял этого так поздно.
Алексей фыркает.
— Ты сделаешь то, что я хочу, и все равно тихо кончишь. Или я причиню боль этим двум девочкам…
— Нет, ты этого не сделаешь. — Катерина спокойно смотрит на него. — Ты хочешь за них хорошую цену. И кроме того, что ты сделаешь? Ты причинишь им вред? Если ты это сделаешь, ты не получишь за них больше пенни. Убьешь их? — Она холодно улыбается ему. — Смерть лучше, чем то, что ты для них запланировал. Если бы я думала, что другого выхода нет, я бы сделала это сама, прежде чем позволить тебе их продать.
Я не знаю другой женщины, которая могла бы так спокойно обсуждать что-то настолько ужасное. София выглядит так, как будто ее сейчас стошнит, Саша с ужасом смотрит на Катерину. Но Катерина не хуже меня знает простую истину, мольбы к Алексею ничего не изменят. Единственный способ победить такого человека, как он, апеллировать к единственному, что его волнует, жадности и результатам. Практичность ситуации — это то, что изменит его мнение, а не мораль. Его не волнует, что правильно, а что нет. Его волнует эффективность и прибыль. И, убрав свои эмоции из ситуации, Катерина обратилась к обоим.
Возможно, она только что спасла всех нас.
