Любовь по-испански (ЛП) - Хелле Карина (серия книг .txt) 📗

не нуждаюсь в этой работе, но мне нужна Вера.

Он пожимает губы, глядя на журнал с поднятыми бровями.

— Должен сказать, — произносит он, — на самом деле я не ожидал этого

услышать.

Я встаю с кресла и смотрю вниз на Педро.

— Ну, что ж, Вы услышали. Вы можете думать, что знаете меня, мистер дель Торо, но это не так. Все строят свои суждения обо мне на основании того, что они видели или

слышали от других людей и разных источников, но единственная возможность узнать

настоящего меня – это видеть, что я делаю, и слышать, что я говорю. Я счастлив

вернуться в команду, и в то же время думаю, что мог бы сделать из ребят более

выдающихся игроков, чем они есть сейчас. У меня есть вера в себя, уверенность в своих

силах и я могу увидеть что-то хорошее, когда смотрю на него. Но Вера это тоже что-то

хорошее, лучше всех остальных. И когда речь идет о важных вещах в моей жизни, она

побеждает все. Так что дерьмовые статьи, пустые угрозы и неоправданные ожидания не

значат практически ничего, когда приходят в мою жизнь, потому что я уже знаю, что

важно, а что – нет.

Я иду к двери и прежде чем выйти, я искренне ему киваю.

— Желаю хороших выходных.

После этой выходки я чувствую внутри себя живую энергию. Адреналин бурлит по

венам, удерживая меня на грани стыда и эйфории. На пути домой я звоню Вере и прошу

начать собирать чемоданы, потому что мы едем в Сан-Себастьян немедленно. Она, похоже, застигнута врасплох моей импульсивностью, но счастлива по этому поводу. По ее

реакции понимаю, что она еще не видела журнал.

— Хлоя Энн поедет? — спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я, — но все в порядке. Едем только мы вдвоем. Нам это нужно.

Она не спорит.

***

Два часа спустя мы едем в машине на полпути к прибрежному городу, останавливаемся на ферме, чтобы перекусить свежими помидорами и сыром. Вера будто

светится ярче солнца; хочется, чтобы удушающий смог, жара и жители Мадрида остались

только в памяти.

Но не для меня. Я скрываю огромную, страшную правду от нее, держу так близко к

себе, словно опасный для нас обоих кинжал. Я пытаюсь разделить свой мозг на две

половинки и игнорировать нашу реальность, которая к нам все ближе, ближе и ближе. Я

знаю, что еще до наступления понедельника Вера будет знать. Даже если она никогда не

увидит свое лицо в журнале – что выглядит неправдоподобно – я знаю, что должен

рассказать ей. Она должна знать о своем отъезде.

— Ты в порядке? — спрашивает она, пока мы забираемся назад в машину. По

обеим сторонам шоссе раскинулись широкие поля подсолнухов, танцующих на теплом

ветру.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Да, я в норме.

Но мою улыбку практически невозможно подделать. Будущее вырисовывается, ложась тяжелым камнем на мое сердце. Я не могу ее потерять, просто не могу… потерять.

Но что я мог сделать?

По приезде в Сан-Себастьян мы чувствуем, как ветер гонит соленые брызги. Мы

заселяемся в изящный маленький отель на западном побережье Байя де Ла Конча. Это

приватное и романтичное место, а пожилая леди на ресепшен, кажется, равнодушна ко

всему вокруг за исключением нашего комфорта.

Окна нашего номера выходят прямо на залив, и волны Атлантики сливаются с

заходящим солнцем, сияющим на их гребнях. Мы переодеваемся в удобную одежду и

идем по улице в английское рыбное кафе, где продают еду на вынос, которое мы

заприметили раньше. Мы получаем наш заказ – кучу свертков, завернутых в засаленную

газету, маленьких пакетиков с уксусом и кетчупом, захватываем с собой бутылку

красного вина из винного погреба и направляемся на пляж.

Вокруг еще светло, несмотря на то, что солнце давным-давно зашло, а небо стало

цвета барвинка. Крошечные белые точки появляются на синем – засияли звезды. Шум

волн успокаивает и, хотя на пляже все еще есть другие люди, особенно бездомные, ютящиеся в спальных мешках на одной стороне пляжа, ощущение такое, будто это место

только наше.

Вера слизывает жир и уксус со своих пальцев, затем ложится спиной на песок. Она

закрывает глаза и глубоко вдыхает мгновение или два, а потом поворачивает голову и

смотрит на меня.

— Ложись рядом со мной. Давай устроим сиесту, — предлагает она, поглаживая

песок рядом с собой.

Я откидываюсь назад, моя голова соприкасается с песчинками, все еще теплыми

после жаркого дня. Я беру ее руку в свою и крепко сжимаю, пока мы смотрим, как

темнеет небо и на нем появляются созвездия. Как в старые времена я прошу ее рассказать

истории о каждом из них, и она выполняет мою просьбу. В ее голосе звучит любовь, возможно, ко мне, а, может, – к самим звездам, и я настолько переполнен всем этим, что

одинокая слеза скатывается из моего глаза вниз, к краю щеки.

Уже темно и Вера не сможет увидеть ее. Она просто продолжает, снова

рассказывая мне о мифических существах и истории о любви и надежде. Уверен, половина из них родились в ее воображении, и это только помогает мне вспомнить, насколько она потрясающая, яркая и очаровательная. Мне бы так хотелось, чтобы ее

испанский был достаточно хорош, чтобы она могла поделиться такими же историями с

Хлоей Энн, а следом — чтобы однажды она могла поделиться ими с нашим собственным

ребенком.

Но как же теперь все будет, теперь, когда мир готов отобрать ее. Возвращение в

Канаду уничтожит Веру, выбьет из нее жизнь. Несмотря на то, что временами здесь было

тяжело, в ней все еще сохранилась решимость, воодушевление встретиться с проблемами

лицом к лицу, желание изменить порядок вещей, хотя она и чувствует себя пойманной в

ловушку. Когда она в очередной раз встречается со своей семьей, Вера сжимается и

становится женщиной меньше, чем она есть на самом деле. Я не хочу, чтобы с ней такое

случилось, – и это мое самое неэгоистичное желание.

Моя же самая эгоистичная мысль о том, что я не выживу, если ее не будет рядом.

Мне нужно, чтобы она осталась, потому что теперь для меня это единственная

возможность быть живым. Я не могу вернуться к тому, чтобы просто быть собой, это

нужно нам обоим. Мы ст оим любых жертв, каждого сожженного моста. Мы нуждаемся

друг в друге больше, чем в биении сердец в наших грудных клетках.

Как может так много поменяться за такой короткий срок? Я сжимаю ее руку еще

крепче, желая провалиться в песок, чтобы пляж поглотил нас целиком и забрал бы Веру с

собой. Я хочу укрыть ее от грядущего, и мою душу разрывает от понимания того, что это

не в моих силах.

— Матео, — мягко шепчет она, но я не могу заставить себя повернуть голову, чтобы посмотреть на нее. Я хочу удерживать осязание ее, смотрящей на звезды. Не хочу, чтобы она увидела боль в моих глазах. Я не хочу испортить нашу ночь.

— Да, — отвечаю я, так же мягко. Я смотрю вверх и вижу падающую звезду, несущуюся по небосклону. Я закрываю глаза и загадываю желание.

Я хочу, чтобы Вера была со мной вечно.

— Ты знаешь, я люблю тебя, — говорит она и этих слов достаточно, чтобы

заставить меня открыть глаза.

Я тяжело сглатываю, потому что, боюсь, могу рассыпаться. Я притягиваю ее руку к

своим губам и целую пальцы. — Я тоже люблю тебя.

— Как думаешь, — начинает она, но тут же замолкает. Она вздыхает так, будто на

сердце у нее непомерная тяжесть. — Думаешь, мы сможем жить долго и счастливо после

всего, всего этого?

Ее вопрос настолько поражает, что не оставляет мне выбора, кроме как посмотреть

на нее. У нее темные глаза, два влажных омута, уличные фонари, стоящие неподалеку, отражаются в них.

— Конечно, — отвечаю я. — Что заставляет тебя сомневаться?

— Потому что ты неуверенно говоришь.

Я потираю свои губы, пытаясь думать, пытаясь звучать достаточно убедительно