Осень и Ветер (СИ) - Субботина Айя (книги хорошего качества .txt) 📗
— Знаешь, что я сказал в ту ночь, когда ты просила что-то сказать на моем родном языке? — говорю я со злостью, которая разрушает меня самого.
Никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным перед желанием перестать разыгрывать эту «угадайку». Я должен ей сказать, пусть это и станет концом всему. Наиль мог бы покорить Еву Шустову, мог бы даже плюнуть на десять лет дружбы и отобрать женщину у лучшего друга. Но Ветер… Ветер стоит на противоположной стороне огромной пропасти под названием Обида и, вместо того, чтобы перебежать, пока не поздно, по веревочному мосту, подносит к нему горящий факел правды.
Наверное, это просто еще одна, последняя попытка раз и навсегда закрыть дверь в наш телефонный роман. Правда, как ядерный взрыв — освободаит, но выжжет все вокруг до голых камней.
— Что? — распахивает глаза Осень. Она больше не трепыхается, она даже перестает дышать. Просто смотрит на меня с видом человека, разговаривающего с призраком. — Ветер?
— Я сказал, что если бы судьбе было угодно подарить мне счастье, я бы не желал его с другой женщиной, кроме той, чей голос согревает мою душу.
Я пытаюсь разгадать загадку ее глаз, но Осень прячется от меня. Секунду назад была живая, хоть и перепуганная до смерти, а теперь … Теперь в моих руках просто красивая женщина, которой совершенно безразлично, что я и кто.
«В ракушке, Ветер, мне безопаснее всего — там меня ничто не сможет ранить».
— Детский хирург, — одними губами улыбается Осень. Опускает руки и просто расслабляется в моих руках, будто тряпичная кукла. Еле сдерживаюсь, чтобы не тряхнуть ее хорошенько. — Парень с горячей южной кровью. И по возрасту подходишь. Ты догадливей меня.
— Тебя выдала работа, Осень.
Ей как будто все равно. Еще минуту назад, думая, что я — просто друг ее мужчины, в зеленом взгляде было больше заинтересованности. А теперь там непроницаемая пустота и безразличие. Вот, Наиль, разве не этого ты добивался? Смотри теперь, как горит последний мост над пропастью, через которую не перелететь даже с крыльями за спиной.
— Привет, Ветер, — говорит Ева сухо и вежливо. И все так же не сопротивляется, когда я притягиваю ее ближе.
— Наиль, — поправляю я.
— Какая разница? — Она безразлично передергивает плечами и официально, словно мы на деловой встрече, интересуется: — Так и будешь меня держать? Постоим и подождем Яна? Они с Мариной в кухне.
И в подтверждение ее слов откуда-то из недр дома раздается детский смех и наиграно грозный бас Яна.
Я расслабляю пальцы и заторможено смотрю на ее косы, выскальзывающие из моей ладони. Хочется потянуть за резинки, выпустить на свободу это шелковое золото, растрепать его пальцами.
«Скажи, Осень, это я сделал с тобой такое?»
Ответ не нужен. Я и так прекрасно сам все вижу.
Понятия не имею, о чем нам еще говорить. Мы просто стоим друг напротив друга и делаем вид, что происходящее нас не тяготит. Ситуация совсем не из книжного романа или мелодрамы, где герои должны были схлестнуться в крышесносном поцелуе. Мы просто два незнакомых человека. И впервые за все время знакомства у нас нет ни единой точки соприкосновения. И чем громче это молчание — тем дальше мы друг от друга.
Когда в наше одиночество вдвоем вваливается Ян, с Мариной на плече, я скорее рад, чем расстроен. Девочка тут же начинает ерзать, вынуждает его присесть и, как только оказывается на полу, несется ко мне.
— Мы идем по магазинам, — заявляет торжественно и рассудительно. Демонстрирует тот самый рюкзак, который я потихоньку всучил Яну, только на этот раз он чуть не по швам трещит. — Ты идешь со мной.
Марина берет меня за руку, напрочь игнорируя мои попытки отказаться.
— Я не могу, маленькая, — говорю осторожно, но твердо, прекрасно зная, что дети сразу чувствую слабину. Она не оступится, если будет знать, что меня можно «дожать».
Марина смотрит на меня с огорчением, но Ян уже тут как тут: берет ее под подмышки, кружит и забрасывает себе на плечи. Марина восторженно пищит, хватает его за уши.
А Ева просто стоит рядом, но дотянуться до нее так же нереально, как и притронуться к солнцу.
Глава двадцать вторая: Осень
Я знала, что мой Ветер — и нелюдимый доктор — один и тот же человек.
Как бы ни глупо это звучало, но мое сердце не просто так наделило этих двоих одним лицом и голосом, и не просто так меня тянуло к нему с первого взгляда.
И так сильно тянет сейчас, что я, как центурион, который распинал Христа, достаю невидимые гвозди и приколачиваю свои ноги к полу.
Я такая беспомощная в эту минуту, что кажется — готова развалиться от малейшего прикосновения. До сих пор не понимаю, откуда взялись силы не ответить ему. В тот момент я словно обезумела: хотела только одного — чтобы этот мужчина взял меня на руки или перебросили через плечо, бросил в кровать и любил так жадно и горячо, как никого прежде. Господи, я была готова отдаться мужчине, которого совсем не знаю, и если бы он не сказал те слова, не разрушил момент правдой…
— А, черт! — ругается Ян и тут же прикрывает рот рукой, потому что Маришка смотрит на него с осуждением. Он смотрит на экран телефона, извиняется, что не может не ответить — и снова уходит. А мне малодушно хочется побежать за ним следом, лишь бы не оставаться с Ветром наедине.
Во мне осталось так мало контроля.
Ян появляется через пару минут, и за это время мы с Наилем не обмениваемся ни единым словом, зато Маришка болтает без умолку.
— Солнышко, прости — работа, — говорит Ян, приобнимая меня за плечи. А когда целует в висок, я очень ясно ощущаю взгляд Ветра, и, кажется, он только что превратил нас с Яном в пепел. — Нужно срочно переговорить по скайпу и я понятия не имею, сколько времени это займет. Может быть, Наиль вам компанию составит? Встретимся примерно через часик в «Стар Скай»?
Я смотрю на Ветра, ни секунды не сомневаясь, что он откажется под любым достойным предлогом, но он смотрит на меня и в его взгляде читается вызов. Настолько же однозначный, как и брошенная в лицо перчатка.
«Зачем?!» — мысленно выкрикиваю я, чувствуя себя загнанной в угол мышью, которой только и остается, что храбриться до самого конца. А когда Маришка, сияя улыбкой, дергает Ветра за руку, я отчетливо понимаю, что для меня это патовая ситуация.
— Хорошо, будем ждать тебя там, — говорю Яну, в эту секунду как никогда остро сожалея, что даже через силу не могу проявить к нему хоть каплю нежности. Мне кажется, он делает все, чтобы превратить наш отдых в сказку. И даже пытался ненавязчиво отговорить меня от идеи оплатить часть расходов, но еще одним категорическим «нет» я поставила окончательную точку в этом вопросе. — Не задерживайся.
— Прости, что работа и тут достает, — уже мне на ухо шепчет он, одновременно заводит руку и поглаживает меня по пояснице.
Я сдержано улыбаюсь и, поманив Маришку, иду к выходу.
Может быть, Ветер все-таки передумает? Я не выдержу нескольких часов с ним наедине. Моя раковина еще слишком хрупкая: не плотнее пластикового стаканчика. И мне снова хочется в тот тихий безопасный угол, в понятную тишину одиночества.
Мы окунаемся в снежный вечер, попадаем под нежный «дождь» разлапистых снежинок, которые тут же превращают нас троих в снеговиков. Маришка выставляет язык и с наслаждением, какое может быть только у ребенка, ловит снежинки языком. Я даже запретить ей не могу — такой счастливой она выглядит. Чуть поднимаю взгляд — и взгляд Ветра поджигает мою раковину, словно папиросную бумагу. Его каштановые волосы под жидкой шапкой белых хлопьев, и даже в ресницах запутались снежинки.
— У тебя… — говорю я, и тут же замолкаю.
— Что? — переспрашивает он, пятерней ероша волосы.
Мне хочется его ударить. Желание такое сильное и бесконтрольное, что я раздраженно сую свободную руку (второй крепко держу ладошку дочери), в карман пальто. Этот мужчина — он хуже, чем магнит для моей внутренней плаксы, которую мы, вместе с Голосом разума и Инстинктом самосохранения затолкали в безвестность. Все мои бастионы, неприступные стены и преграды, которые я с таким трудом возводила в последние дни, просто рушатся под натиском улыбки Ветра. И я совершенно беспомощна против этого.
