Катастрофа в две полоски (СИ) - Коваль Алекс (книги хорошего качества txt, fb2) 📗

Теперь осталось только дождаться, когда Мирон покинет кабинет.

И я стала ждать. Поболтала с Сонькой по телефону, позвонила в клинику, записалась на прием к врачу, попыталась поработать и даже умудрилась разобраться с подарком одному из акционеров, отослав от имени фирмы букет, а потом поняла, что силы кончились совсем. Бессонная ночь не прошла бесследно. Время тянулось как резина, кофе уже не спасал, глаза слипались, и я откровенно начала клевать носом.

Уже чуть не сползла под стол, сладко задремав. Когда наконец -о совершилось! Мирон вышел из кабинета, заглянул ко мне, сообщив, что они с Костей уехали на встречу и он будет через час. Не раньше.

Ура! Живем.

Дождавшись, когда шаги босса стихнут, я подорвалась с места, рванув в сторону двери, да… не успела. Дверь в кабинет начальника, судя по звуку, открылась.

Вернулся? Что-то забыл?

Бросила взгляд в наше “смежное окно”.

Нет, это Анжела. Забрала чашку из-под кофе и оставила на столе какие-то документы. Потом так же быстро ушла.

Итак, попытка номер два...

На этот раз я уже за ручку двери схватилась и высунула нос из своего кабинета. Правда, тут же встретившись взглядом с айтишником Женей, который улыбнулся, по-свойски подмигнул мне и … да ежки-поварешки! Тоже зашел в кабинет Троицкого.

Что за зал собраний, блин?!

Психанув, я вернулась за рабочий стол, наблюдая, как Женя уселся в директорское кресло и полез в компьютер. Точно, Мирон же говорил, что у него проблемы с программой, требуется переустановка.

– Сегодня не мой день. Точно! – взвыла тихонечко, еще раз улыбнулась глянувшему на меня Жене и, сложив руки на столе, пристроила на них голову.

Не пошпионю, так посплю. Правда, совсем обнаглеть не получилось, и нет-нет, да одним глазом я следила за перемещениями в кабинете начальника.

Часики тикали, время шло.

Женя сделал свое дело и ушел. Я подскочила с места, собираясь рвануть в кабинет Мирона, но… После Жени туда, как к себе домой, завалился Стас.

Г-р-р-р! А этому-то что там надо в отсутствие начальства?!

Я мерила шагами свой небольшой кабинетик, кусая губы, и одним глазом поглядывала на копошащегося в бумагах на столе Мирона креативного директора. Честно, не следила за ним, просто так получилось. Увлеклась. Поэтому аж подпрыгнула от неожиданности, когда мой мобильник зазвонил.

Взгляда на экран. Эллочка. Видать, она совсем устала ждать.

Черт!

– Да, Элла Робертовна? – отвернулась от окна, понижая голос до шепота.

– Я не поняла, Совина, ты совсем страх потеряла? – послышалось недовольное с того конца провода.

– Да... вроде нет.

– Тогда почему я до сих пор не получила документы? – обманчиво вкрадчивым и спокойным голосом поинтересовалась Эллочка. – Времени на часах видела, сколько? У меня рабочий день через час заканчивается, а от тебя ни ответа ни привета, Совина. Ты меня разочаровываешь все больше и больше, девочка!

– Будут документы, – просипела я в трубку, кусая губы, – через, – бросила взгляд через плечо, Стаса след простыл. Наконец-то!

– Через пять минут!

– Жду. И только попробуй… – что там я должна “попробовать”, я уже не услышала, потому что бросила трубку и, как сумасшедшая, рванула в кабинет Мирона.

Сердце стучало  отбойным молотком и прямо по моим нервам. Кровь била в виски. Фантазия рисовала самые страшные картинки, а руки тряслись. Но, долетев до стола Троицкого, я перерыла лежащие там папки и нашла тот самый договор аренды.

Выдохнула. Чуть успокоилась.

Правда, как открыла камеру, до сих пор загадка, пальцы отказывались попадать по кнопкам на экране, а фотки получаться четкими.

Однако худо-бедно я с собой совладала.

Щелк.

Один лист готов.

Щелк.

Второй тоже у меня.

И так все пять имеющихся в договоре листов улетели в мою фотогалерею, а оттуда прямиком Элле Робертовне на почту.

Чувствовала я себя в этот момент до ужаса погано. Если не сказать, мерзко. Тошно было от самой себя. И как бы я не успокаивала себя тем, что это всего лишь аренда и ничего плохого с этими бумажками Эллочка не сможет сделать, все равно, мерзкое, вязкое, “облепившее” с ног до головы чувство, будто я предатель, не желало уходить.

А вот мне бежать отсюда было пора. И желательно со всех ног. Час, который обозначил Мирон, уже минут тридцать как прошел, и начальство вот-вот должно было появиться на своем рабочем месте.

Засуетившись, я попыталась сложить ворох бумаг обратно аккуратной стопкой,  папки уголком к уголку, но дрожащими руками сделала только хуже. Документы разлетались, падали, улетали, катались по полу и совершенно не желали укладываться аккуратными стопочками.

– Блин-блин-блин, Лера! – шептала я себе под нос, моля провидение дать мне еще пару минут.

Однако меня не услышали…

Зато я услышала из приемной:

– Анжела, приготовь для нас кофе, будь добра, – голосом Мирона, а потом шаги. Решительные, размашистые и все быстрее приближающиеся к кабинету.

Сердце ухнуло в пятки.

Похоже, я допрыгалась…

– Мне, если можно, со сливками, Анжелика, – вторил голосу Мирона еще один. Сухой, “холодный” мужской бас. Мне совершенно незнакомый, к слову. А это значит, что генеральный наш вернулся не один, а с кем-то из партнеров, и сейчас меня ждет двойной позор.

Блин, Совина! Твое бы “везение” да черту в подарок. Ад бы сгорел! Или Эллочке-стервочке. Что даже лучше. Может, тогда она бы поняла, каково нам живется, бедным, обделенным фортуной людишкам.

Не о том, Лера! Ой, не о том думаешь!

Шаги приближались. А я все стояла, как памятник себе и своей глупости, и таращилась на дверь. Просто стояла и просто таращилась. Мысленно считая секунды и удары своего сердца. Ноги в туфлях точно к полу приклеились, а тело онемело от страха и ощущения надвигающихся, как снежная лавина, проблем.

Мне конец. Окончательный и бесповоротный. Упрекающим взглядом темно-синих, как льды Арктики, глаз Мирона меня сначала заморозит, а потом взорвет идущими от него волнами молчаливой ярости. Бум! Была Лера – нет Леры.

Трусловое беременное “я” уже даже смирилось. Так и встретила бы Троицкого позорным “здрасте” во всей красе, с телефоном в руках и раскиданными по его столу бумагами, как прямое доказательство моей “служебной неверности”. Если бы второе разумное “я”, которое выползало редко, но метко, не завопило в голове протяжно:

– Чего стоишь, дура! Прячься!

И вот тут я засуетилась. Начала метаться по кабинету из угла в угол, как пойманный в клетку зверек, да еще и на цыпочках, чтобы, не дай боже, хозяин кабинета не услышал! И лихорадочно пыталась сообразить, куда?! Куда здесь можно засунуть тел… то есть себя?!

Прячься. Легко сказать, прячься! В кабинете, где единственным возможным укрытием может быть шкаф…

Распахнула дверцы.

Нет, не вариант. Сплошные полки.

И…

Стол. Широкий, массивный стол из темного благородного дерева.

Две секунды. Ровно столько у меня оставалось на размышления. После чего, плюнув на все и решив, была не была, я юркнула под стол своего начальства, прижав ноги к груди и прикрывая рот ладошкой, не дыша, замерла.

В то же мгновение дверь в кабинет открылась.

– Прошу, проходите, – донесся до меня голос Мирона. Я зажмурилась, мысленно молясь, чтобы мужчина не надумал занять свое директорское кресло, иначе все. Финита ля комедия, как говорится.

Послышались шаги, какое-то шуршание, возня, после чего гость, похоже, занял одно из предназначенных для посетителей кресел.

Мирон пока медлил.

И только тут я в полной мере осознала, какой разгром учинила на его столе своими трясущимися руками и, судя по шуршанию, не только на столе. Какие-то бумаги слетели на пол, и Троицкий их сейчас поднял, выдав задумчиво:

– Любопытно.

– Что, простите?

– Это я не вам, Николай Алексеевич.

– Н-да… кстати, спасибо, Мирон Александрович, что согласились со мной встретиться.

– Что вы, – судя по всему, ухмыльнулся Троицкий, – вы были так настойчивы, – и только глухой не услышал бы в последней фразе издевку, граничащую с легким недовольством.