Телохранитель. Мы под запретом (СИ) - Орлова Юлианна (полные книги .txt, .fb2) 📗

—Я давно не пацан-молокосос. И даже когда был им, никогда не прятался за девушкой, наоборот сломя голову шел вперед защищать при любом раскладе. При неравных силах, один против толпы, когда мне говорили нет или умоляли не делать этого. Разница между мальчиком и мужчиной заключается именно в этом: не пасти запасных, не ждать пока попросят, а защищать то, за что он готов и умереть. Я скажу это один раз и больше повторять не стану, Свет. Принимай мое лидерство и будь за мной в безопасности.

Все это время я не дышу, боюсь даже моргнуть, чтобы не пропустить абсолютно ничего из того, что сейф час происходит между нами.

Нет, я привыкла, что мужчина главный. В нашей семье все было именно так, да и вообще в моем окружении никогда не было мужчин, способных «пасти задних», как говорит Женя. Но тут ведь другое…о другом.

Мой папа совершенно исключительный случай. Он для нас с мамой всегда готов горы свернуть, да и Вэ учит этому. Будь хоть кем, но мужиком по итогу, чтобы не стыдно было самому за себя. Мама всю жизнь получает поддержку, а уж как он ее завоевывал…Отдельная история для того, чтобы тихими вечерами рассказывать детям и внукам, например.

То есть я абсолютно точно принимаю позицию главного, но я очень боюсь, что папа жене навредит из ревности и вредности, лишь только потому, что я его Горошинка, которая теперь не полностью его...ведь я выросла.

—Я услышала тебя, Женечка, — шепчу тихо в ответ, прижимаясь щекой к отбойному молотку, скрытому за широкой грудной клеткой. Этот звук убаюкивает.

—Пойдем кушать…

Как будто специально, мой желудок начинает издавать адские звуки птеродактиля на охоте.

—А что у нас на завтрак?

—Я купил всего по чуть-чуть, но полуфабрикаты.

—Может я лучше блинчики приготовлю?

Женя замирает, после чего заглядывает мне в лицо и слишком радостно спрашивает:

—Со сгущенкой?

—Со сгущенкой, — улыбаюсь, понимая, что теперь меня затапливает абсолютным счастьем.

У нас с ним своя история сгущенки…

Глава 34

Света

День, два, три. Время утекает сквозь пальцы, лишая способности дышать, когда я начинаю думать о том, что будет «потом». Сейчас же я словно замираю в одной точке, крепко обхватывая руку Жени, засыпая на его груди, просыпаясь на ней же, целуя проступающую щетину, касаясь пальцами губ.

Мне может и жарко, может не совсем комфортно в одной позе спать, но даже во сне я не смею пошевелиться, плотно обтекаемая сильными руками, в которых спится в разы приятнее, мягче, уютнее.

В этих руках надежно как в бункере с бесперебойной системой жизнеобеспечения под рукой.

Женя тоже с трудом сдерживается, чтобы лишний раз ко мне не прикоснуться. Это так четко во взгляде у него прослеживается, что я невольно улыбаюсь. Я понимаю, что он старается держать руки при себе, иначе мы бы проводили все время в кровати, а он у меня джентельмен.

Более того вбил в голову, что там что-то должно зажить. От медицины я далека, а Яне позвонить не могу. Мой телефон свое отжил, а Женя не дает мне индивидуальное средство связи.

Мне страшно оттого, что все хорошо. Наверное так логичнее всего обозначить происходящее с нами...со мной. Будто бы я не верю, но я отчаянно пытаюсь удержать уплывающий из рук момент, отчего периодически просто подхожу и обнимаю Женю, что бы он при этом ни делал. Мы можем стоять так, пока я не отпущу, потому что он никогда не отталкивает меня, лишь сильнее прижимает к себе.

—Жень, я не хочу домой…— говорю я ему честно, потому что дома…будет не так, будет в тайне от всех. Это я понимаю. Женя явно не вывалит на отца все скопом, он скорее мягко действовать начнет.

Но как мягко? Явно через поступки какие? А может если принесет голову моего сталкера на блюдечке? И что тогда? Может это отца и вовсе не смягчит, ведь именно за этим Женя и был назначен моим телохранителем.

Чтобы бдил, охранял и оберегал от всякого зла. Я даже знаю, что моя отец скажет ему, когда узнает. Хотя нет, они говорит точно не будут. В этом у меня нет никаких сомнений.

От догадок аж сердце замирает, настолько мне жутко от тех картинок, что напором перед глазами мелькают.

—Светлячок, ты себя накручиваешь…— спокойным тоном говорит со мной Женя, подхватывая двумя пальцами лицо за подбородок. — Бояться тебе точно нечего, ты же со мной, — он и правда излучает уверенность на словах, вроде и по языку тела это заметно, вот только я отчетливо вижу совсем другое…на дне невозможного цвета глаз тоже селится сомнение.

Оно пока что слабое, едва различимое, но мне удается его сосчитать.

То самое сомнение, что настолько сильно меня пугает и не дает расслабиться до конца.

Не может же он сомневаться в том, что мы будем? Что нам позволят?

Может я себя накручиваю? Да, так и есть.

—Я смогу папе позвонить? — спрашиваю едва различимо, стараясь не двигаться.

Женя криво улыбается и кивает неоднозначно, будто бы идея так себе.

Но мне надо позвонить и просто услышать отца, чтобы понимать, насколько все плохо. Ведь мне не говорят ровным счётом ничего.

—Да, пойдем сегодня на прогулку. Позвонишь.

—Разве у тебя нет телефона?

—Это небезопасно. А мы с твоем отцом учли все варианты развития событий.

Настолько не по себе мне сейчас, что даже подташнивать начинает. Опустив взгляд, выдыхаю рвано, прежде чем решаюсь задать следующий вопрос…

********************************************************************************************************************************************************************

—Что-то выяснили? Кто подорвал машину? — Осторожно спрашиваю, не особо рассчитывая на хоть какой-то ответ. Женя заметно играет желваками, окидывая меня нечитаемым взглядом.

Такой реакции я от него в принципе и ожидала, но все равно как-то жутко холодно внутри.

—Мы нашли этого человека, но ответ нам не нравится, вот почему пытаемся убедиться на сто процентов в правильности не самого радужного открытия.

Нашли. И не нравится ответ. Значит, это кто-то, на кого меньше сего можно было бы подумать. Холодок оседает в грудине, покрывая ее корочкой льда. А если это близкий круг, настолько близкий, что открывшаяся реальность сможет меня убить? Онемевшими пальцами я касаюсь теплой руки Жени и цепляюсь за него как за спасательный круг. Мне кажется, я одновременно хочу знать и боюсь этого как огня.

—Кто?

По лицу мужчины мазками идут тени, превращающие лицо в неживую маску.

—Давай я отвечу тебе на этот вопрос чуть позже. Чтобы уже наверняка, а то так ты будешь только зря нервничать.

Вот только я и так нервничаю, и это скрыть не удается. Женя перехватывает меня за подбородок и прижимается к губам своими. Несколько дней он меня практически не трогал, только ночью к себе прижимал так сильно, что мне порой было сложно дышать. Я понимаю, в чем моет быть причина, но мне от этого ничуть не легче.

Внутри все обрывается, когда его язык ласкает мои губы, щекочет кожу, воспламеняя моментально тлеющий ныне уголек. Я понимаю, что полностью отключаюсь, когда Женя прикасается ко мне, ласкает тело, целует душу.

И пусть сейчас это имеет эффект отвлечения, я все равно рада. Обхватываю его за шею и крепко прижимаю к себе. Грудь плотно упирается в его стальные мышцы. Этот контакт лишает меня кислорода. Лишает возможности мыслить здраво.

Сильные руки подхватывают меня под ягодицы и плотно прижимают к телу, массируя при этом бедра. Я упираюсь лбом в лицо Жени и выдыхаю огненный воздух, что застрял внутри и до боли раздувает грудину.

Возбужденные соски трутся о ткань пижамы, пока мой мужчина не стягивает ее. Сначала майку, что падает куда-то в сторону, затем ставит меня на пол и в одно движение лишает и шортов, наклонившись при этом так, что умудряется обхватить сосок губами, зубами, лаская еще и языком

Ноги подкашиваются от неожиданной ласки. Я обхватываю голову Жени и пальцами ныряю в всклоченные мною же волосы. Проворными пальцами он начинает ласкать меня между ног, и теперь я в принципе не могу стоять. Тогда Женя сгребает меня в свои руки и несет в спальню. По пути ласкает мою шею, обхватывает грудь, водит пальцами, вызывая табун мурашек.