Сердце мое - Лоуэлл Элизабет (книга жизни .txt) 📗
— Ты уверен, что ни разу не ошибся? — скептически спросила она.
— Я ведь инженер, Шелли. Глаза — это мои основные рабочие инструменты. Так что у меня глаз — алмаз. Кейн улыбнулся и окинул ее взглядом с головы до ног. У Шелли сжалось сердце — в этот момент она припомнила, какими жестокими, бесчеловечными могут быть некоторые взгляды.
— Ты носишь десятый размер — я имею в виду платья, — сказал он наконец. — Но для более дорогой одежды, я думаю, предпочитаешь все-таки восьмерку… С туфлями то же самое. Восьмерка, если не ошибаюсь.
— Повтори, пожалуйста, размер ванной, если тебе не трудно, — попыталась прервать его Шелли, но это было не так-то просто: он явно входил во вкус.
— Ну а основные, так сказать, параметры — тридцать четыре, двадцать четыре, тридцать пять плюс-минус какая-нибудь мелочь. — Кейн посмотрел на ее грудь и добавил: — Как раз для моих ладоней. Что очень даже приветствуется…
— Перестань, — резко одернула его Шелли.
— Почему же? Ты ведь таким образом узнаешь что-то новое…
— Я и сама прекрасно знаю все свои размеры.
— Но как бы иначе я мог тебе доказать, что не ошибаюсь сейчас в размерах моей собственной квартиры? — Его улыбку Шелли нашла несколько вызывающей. — Ты не согласна?
Она с шумом захлопнула блокнот.
— Сейчас мне нужно пойти и заказать мебель, — сказала она Кейну. — Почему бы тебе не пристроиться где-нибудь поблизости и не подождать меня? Я постараюсь недолго…
Случайно бросив взгляд через ее плечо, он увидел довольно своеобразную выставочную композицию: в одном из залов была представлена самая настоящая средневековая камера пыток — гильотина, кровать, утыканная гвоздями, прикованные к полу колодки и прочие орудия пыток… Здесь явно порезвился какой-то дизайнер-шутник, намекавший на то, чего следует избегать для достижения комфорта.
— Заказывай, — примирительно сказал Кейн, поднимая руки вверх в знак своего поражения. — Давай заказывай. Что бы ты там ни решила, что бы ни сделала, я на все согласен.
Он положил руки ей на плечи и притянул к себе.
— Я заранее согласен на все, ласка, — прошептал он. — Я все приму, кроме лжи. Я ведь сам никогда не лгу. Ты действительно создана для моих рук, для моих ладоней…
Он поцеловал ее, и этот поцелуй был одновременно нежным и горячим, страстным, как и его руки, соскользнувшие с ее плеч и теперь осторожно обнимавшие ее за талию. Но прежде чем она успела что-либо ему возразить, он уже отпустил ее.
— В самом деле, постарайся не слишком долго, ладно? Нам еще сегодня предстоит обед.
— Обед? Сегодня? Нам?..
Теперь Шелли была уже окончательно сбита с толку, не зная, сердиться ли ей или пускаться в долгие дискуссии.
— Обед или ужин, если тебе так угодно. На пляже, — спокойно ответил Кейн. — Да ты не беспокойся, — добавил он, зевая. — Джо-Линн там поблизости не будет.
— Хоть на том спасибо, — вздохнула Шелли. — Вот уж кого я совершенно не могу выносить…
— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Он подождал, пока Шелли отойдет от него на несколько шагов, и добавил: — Знаешь, а я ведь очень рад, что на ощупь показался тебе похожим на Сквиззи — «сильный, теплый и твердый. Очень, очень твердый»… Так ты, кажется, выразилась?
Изумленная, Шелли остановилась — только через несколько мгновений она поняла, что Джо-Линн рассказала Кейну о ее словах, брошенных в сердцах в «Золотой лилии». Она быстро повернулась и посмотрела прямо на Кейна.
Он дружелюбно улыбнулся ей, и Шелли поняла, что не сможет забыть этой его улыбки до конца своих дней. Быстро отвернувшись, она пошла прочь. Ее тонкие каблучки громко стучали по красивым плитам центра — она шла все быстрее и быстрее, словно в такт все учащающемуся ритму своего сердцебиения.
Хотя никто и ничто не преследовало ее, кроме воспоминания об этой улыбке Кейна, Шелли все равно словно бы ощущала за собой погоню.
Глава 9
Медленные волны накатывали на песчаный берег, золотистый в лучах заходящего солнца. Какой-то таинственный, волшебный свет освещал пляж, преображая своим мерцанием любые, даже самые обычные предметы, окрашивая их в необыкновенные, мистические цвета и оттенки, наделяя их неведомым величием. Позабытая кем-то в песке детская пластиковая корзинка казалась широким полумесяцем из прекраснейшего лазурита, обрамленного чистым золотом. А выброшенные на берег крошечные медузы — драгоценными лунными камнями. Скалы превратились в причудливые скульптуры из черного дерева; их призрачные лики то исчезали, то снова появлялись с каждой набегающей волной, с каждой вспышкой света.
За весь предшествующий жаркий день по прибрежному песку прошли десятки, может быть, сотни человеческих ног. И теперь, когда все эти почитатели солнечных ванн разошлись по домам, следы их ступ-иси еще оставались на песке. Сейчас, когда в них медленно ложились сиреневатые вечерние тени, эти крошечные, миниатюрные дюны чем-то напомнили I Шелли Сахару — ее знаменитые огромные и величественные песчаные холмы. А морская синева переливалась разнообразными оттенками, яркими и сочными — почти как в тропиках.
Сейчас Шелли лежала на пляже и наблюдала за Билли и Кейном, развлекавшимися серфингом в океанских волнах. Хотя было ясно, что Кейн занимается этим в океане впервые за многие и многие годы, по ловкости и умению держаться на волнах он нисколько не уступал своему проворному племяннику.
С удивительной легкостью Кейн ловил волну за волной, и за пенящимся прибоем Шелли могла сейчас видеть лишь его сильные загорелые плечи. А совсем рядом с ним виднелась хрупкая, изящная фигурка Билли; своей ловкостью и подвижностью мальчик легко компенсировал недостаток физической силы.
Шелли наблюдала за ними, лениво улыбаясь. Она любила большие, сильные волны… И, искупавшись, теперь была готова вечно лежать на теплом песке, слушая, как убаюкивает ее рокот прибоя.
Но вскоре эта усталая дремота прошла — Шелли проголодалась, В конце концов, давно уже было пора обедать, хотя Кейн с Билли явно не хотели оставлять игру с волнами…
Всего в нескольких шагах от нее ровно горел разведенный костер, аккуратно, по всем правилам обложенный по краям острыми прибрежными камнями. Все было готово для того, чтобы начинать готовить хот-доги.
Все, кроме мужчин.
Шелли потянулась и услышала, как урчит у нее в желудке от голода, однако все же не торопилась вставать и заниматься едой. Ее снова клонило в сон — шум прибоя и голоса мужчин действовали на нее просто-таки гипнотически, усыпляюще…
И уже через несколько минут Шелли снова не хотелось ничего, кроме как зарыться поглубже в теплый золотистый песок, подставить лицо заходящему солнцу и смотреть, как резвится в волнах Кейн. Но вот он вышел на берег и в лучах заката показался Шелли древнегреческим богом, ожившей прекрасной статуей из чистого золота. Сильные мышцы его икр и бедер ритмично перекатывались, он шел так изящно и грациозно, что Шелли, забыв обо всем на свете, смотрела на него, словно увидела в первый раз.
Казалось, все его тело излучало жизненную энергию и силу точно так же, как солнце излучает тепло и свет. Струйки воды, словно золотистые слезы, стекали по его сильному телу, подчеркивая каждую его линию, каждый изгиб мускулов, словно заливая всего его жидким огнем. Какое-то время Шелли смотрела на него, не в силах оторваться, испытывая к нему довольно сложное, смешанное чувство: одновременно желая его физически и чувствуя что-то еще, гораздо более нежное и интимное.
И все это время она пыталась представить себе, что чувствовала бы она сама, если бы была сейчас водой, тонкими струйками стекающей по его телу, океаном омывающим его, прикасающимся к каждому участку, каждой клеточке коже его прекрасного тела.
Эта мысль заставила Шелли задышать неровно — сердце ее забилось чаще и сильнее. Еще никогда в жизни она не испытывала желания узнать тело мужчины вот так — полностью, до конца, терзаемая одновременно любопытством и страстью.
«Но понравилась бы ему эта ласка? — подумала Шелли. — Позволил бы он мне гладить его, прикасаться к нему пальцами, ладонями, губами, кончиком языка? Прикасаться, снова и снова открывая его для себя… А бедра его — там, внутри — они такие же чувствительные, как и мои? И если я поцелую кончики его сосков — маленьких мужских сосков, — неужели они тоже станут тверже под прикосновениями моего языка? Понравилась бы ему моя ласка? Выгнулся бы он, словно огромная ласковая кошка, потребовав ее снова и снова?»
