Вкус яблочных зёрен (ЛП) - Хагена Катарина (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
сверкали внутри. Часто я находила их в лесу на старых железнодорожных путях около
нашего дома. Форма камней как бы говорила мне, что они в себе что-то содержат. В их
выпуклости было какое-то менее случайное свечение, чем у обычных камней. Иногда
кристаллы проникали через крайние слои, словно через оконное стекло, в которое кто-то
может заглянуть.
Мой отец подарил мне камнерезную пилу, поэтому я сидела часами в подвале и
распиливала камни. Пила издавала такой противный шум, что у меня болели уши. Я
страстно желала осмотреть сверкающие пещеры. С одной стороны, я испытывала ликование
и гордость, когда оказывалась права в своём предположении, но с другой стороны,
понимала, что делала что-то запрещённое, разбивала и разрушала чьи-то секреты. И всё-
таки, я чувствовала облегчение из-за того, что коричневый камень оказывался не только
камнем, но и хрустальной пещерой для фей и маленьких магических существ.
Позже я занимала себя собиранием слов и кристаллических миров герметичной поэзии.
Но после всех сборов я также жадно и методично находила волшебные миры среди спящих
вещей. В детстве у меня была тетрадь для записи слов, в которой я хранила особенные слова
также, как собирала раковины и особенно камни. В ней были категории: "прекрасные слова",
"безобразные слова", "фальшивые слова", "сумасбродные слова" и "секретные слова". Под
"прекрасными словами" я перечисляла: сердечник луговой, фиолетовый, искатель чувства,
вишня лютовка, джекфрут, хлебное дерево, выжимать, взбивалка, локоть, облако.
Среди "безобразных слов" стояли: зоб, туловище, обрубок, ушная сера. "Фальшивые
слова" возмущали потому, что они действовали так, будто были безобидными. Но в
действительности были подлыми или опасными, например, как "побочный эффект" или
"задевать". Либо действовали, будто были волшебными, как "спасательный круг и
"заповедник", и тогда были нормальными, но всё равно разочаровывали. Либо слова что-то
обозначали, что не было ясным ни для кого: например, когда два человека видели перед
глазами один и тот же цвет, то только переспрашивали, услышав это слово - "пурпурно—
красный".
Эти "сумасбродные слова" были чем-то вроде моего хобби. "Или были болезнью?"
Возможно, они были тем и другим. Моими любимыми животными были "бегемотамус",
"носорогус" и "дятелоид". Мне больше нравилось "шпарить над бездной" и я обожала
высказывание Ричарда III: "А вот и скидка на зимние палатки". Я знала, что такое "анти-
отделенчество". Но вот, что означает "трусоловобанщик"? Мне казалось, что слово означает
страшную барабанную дробь, во время которой человек может вылавливать чьи-то
панталоны из озера.
"Секретные слова" находить было труднее всего, ведь они входили в состав какого-
нибудь слова. Это были такие слова, которые действовали так, будто в целом они были
нормальными, но несли в себе что-то чудесное. Следовательно, противоположность
"фальшивых слов". То, что в актовом зале моей школы можно было находить какой-то
заколдованный остров южного моря, давало мне утешение. Остров назывался "шула-ула" и
сокровище было зарыто в нём.
Или уличные вывески со словом "колея" ( прим. пер. — колея на грунтовой дороге от
колёс автомобилей) в действительности истолковывались так, словно где-то недалеко можно
поесть что-то изысканно вкусное и вероятно, австрийское: горячие кнедлики с углублением,
которое заполнено ванильным соусом. Я представляла себе их великолепными, и радовалась
каждый раз, когда мы проходили мимо такой вывески. Или тот редкий и вкусный сорт рыбы
"лосось-альвен", который жарился на гриле с небольшим количеством оливкового масла,
можно было назвать только одним словом — поэзия.
Мои воспоминания заставили меня проголодаться, поэтому я вошла в дом. К
несчастью, на кухне не было ничего съедобного. После того, как я съела чёрный хлеб с
шоколадно-ореховой пастой, то решила пойти за покупками. Я побежала наверх в комнату и
с трудом достала себе из маленького сундука цветочное махровое полотенце для рук.
Закрепив всё на свой багажник, я поехала к озеру. Был совершенно обычный рабочий день.
Меня мучила совесть, так как я ещё не была в библиотеке, чтобы позаботиться о наследстве,
и даже не была убита горем. Для этого я взяла себе отгулы, даже если отпуск был только по
автоответчику, и не оставила ни адреса, ни номера телефона. После всего я должна была ещё
раз связаться с моим начальником.
Конечно, моя профессия была продолжением сбора тайн. После этого я больше не
распиливала камни, в которых предполагала найти кристаллы, а только их собирала. Ещё я
перестала читать книги, которые меня интересовали, но эти книги никто больше не читал.
Когда мы были маленькими, Розмари всегда смеялась надо мной, и я всё принимала
на свой счёт, даже если орехи, которые мы щёлкали, были пустые. Я не переставала думать о
том, как орех попадает наружу через закрытую кожуру. Это была её любимая шутка —
черпать ложкой мягкую сердцевину яйца и подавать мне так, чтобы дыра внизу яйца исчезла
в подставке для яиц. Когда я била яйцо и наталкивалась ложкой в пустоту, то каждый раз
громко ревела. И сейчас мне преподнесли дом. Если я откажусь, то буду постоянно об этом
мечтать.
Утренний туман ещё клубился над озером. Я положила свой велосипед на выцветшую
траву и разделась. Одежда падала в траву как облако. Расстелив полотенце, я положила на
него свои вещи, чтобы они не впитали в себя влагу. Когда я входила в воду, маленькие
рыбки разлетелись от моих лодыжек, спасаясь в воде. Она была холодной. Я снова
спрашивала себя: "Что же плавало там вокруг?" Меня никогда не раздражало ныряние. Ведь
выкопанное озеро, мутный гравийный карьер и тёмное болотистое озеро хорошо мне
подходили. В конце концов, я точно не хотела ничего знать.
Длинными переходами я переплыла через озеро. Мой живот щекотали маленькие
пузырьки воздуха. Плавать нагишом прекрасно, ведь при этом по всему телу проходят
всякие волнения и завихрения, так как именно без купальника становишься обтекаемой. Тем
не менее, я хотя бы обладала своим телом, которое оценивала как своё. Это продолжалось
довольно долго. Поглощение книг на хлебе делало мой дух лёгким, а тело ленивым.
Тогда я не могла видеть, как выглядела со стороны. Есть и читать, читать и есть; но
позднее я перестала читать, потому что тоже слышала о еде. Я снова напомнила себе о моём
теле. Теперь оно у меня есть. Возможно, оно было несколько в запущенном состоянии, но
удивляло меня в своем многообразии форм, линий и поверхностей. В общественной
раздевалке закрытого бассейна я потеряла свой страх, но там же узнала, что для одиночной
женской кабины была просто случаем.
Падение и расплата, свалиться и погибнуть в памяти о Розмари. Её тело развалилось,
прежде чем оно было целым. Всё-таки девочки были одержимы своим телом, потому что
тогда они еще не владели никаким. Они были как стрекозы, которые долгие годы живут над
водой, едят и едят. То и дело они надевают на себя новую оболочку и едят дальше. И потом
становятся нимфами. Нимфы карабкаются на длинные стебли из воды, получают тело и
улетают. Это действительно могло получиться. Когда Харриет была в возрасте Розмари, она
