Трудное время (ЛП) - МакКенна Кара (бесплатные версии книг txt) 📗

Мое колено на его бедре, тепло сплотило нас. Он снял другую перчатку, затем две голые, холодные руки легли на мои скулы, а эти губы внезапно оказались так близко. Кончиками пальцев он гладил мои щеки, брови, нос, обвел мои губы. Ни один мужчина не заставлял меня чувствовать себя такой очаровательной. Он прикасался ко мне словно я нечто ценное и соблазнительное. Я прикоснулась к нему в ответ. Контуры его лица, щетина, о которую я мечтала потереться кожей — намного мягче, чем я себе представляла. Я помнила его черты по комнате отдыха, по классной комнате, кода он сидел за столом напротив, но это не шло в сравнение с реальным прикосновением. Чувствовать тепло его тела, чувствовать запах его тела.

Мужчина впервые прикасается к женщине с момента, как у него отняли свободу.

Женщина впервые прикасается к мужчине с момента, как у нее украли всю ее страсть.

В грузовике не меньше, чем два нетерпеливых, бестолковых девственника, которые стоят на краю чего-то огромного.

Казалось, он мог делать это часами — просто держать мое лицо и ничего больше. Этот мужчина, который должен был с нетерпением приступить к своему празднику, все же был увлечен свечами или мягкой салфеткой, еще ненадолго оттягивая желанное пиршество. Он был погружен в восторг, а мне не терпелось. Его губы были так близко, и мне нужно было испытать их. Мне нужно было, чтобы его рот дал мне обещание… дал мне подсказку, каким окажется остальное его тело.

Я потерла наши носы, но его рука удерживала, чтобы я не подобралась ближе.

— Поцелуй меня, — пробормотала я слова с отчаяньем.

— У меня будет только одна попытка в первый раз.

— Я умру, если ты этого не сделаешь.

Его губы дрогнули, а глаза сузились, сверкнув.

— Напомни мне, кто из нас был закрыт на протяжении пяти лет.

— Мы оба, — прошептала я, и это поменяло его. Я следила за тем, как до него доходило, что это правда. Я наблюдала, как он осознал, что я нуждалась в этом также сильно, как и он. Что он за все это время изголодался по женскому телу… я же жила, не имея этого голода.

Его ладони обхватили мою челюсть, большие пальцы касались моих щек. Он осторожно подтянул мое лицо к своему, как кубок, чтобы разрушить затяжное, злобное воздержание.

И мы встретились, кожа к коже.

Я думала, что у меня был самый лучший первый поцелуй, о котором может мечтать девочка в пятнадцать лет — босиком на пристани под солнцем, вкус мятного мороженного на губах мальчика. Но когда рот Эрика отыскал мой в холодной темноте его грузовика, я почувствовала себя лучше, чем когда-либо.

Он не был осторожным, не таким, каким становился мужчина, пытаясь дать хорошей девушке то, что, по его мнению, ей нужно. Он целовал меня, словно пробовал шоколад, медленно, обильно, любопытно исследуя, балансируя между невинностью и развратом. Язык дразнил, снова дразнил, затем двинулся глубже, отчего он вздернул голову и запутался пальцами в моих волосах. Все, как я себе представляла. Горячо. Необходимо. От его низких стонов, кабина затуманилась, и этот рот изменился — с любопытного на изголодавшейся, в одно мгновение.

Я поддалась его нетерпеливому, властному языку, умирая от желания почувствовать это снова без страха — мужской агрессии. А он был таким милым, свыкнувшись с такой сильной тоской, и ожиданием, и скорбью. Когда я попробовала насытить его голод, я ласкала его в ответ. Я говорила ему своим ртом, если — когда — мы окажемся в постели, я буду более, чем отзывчивой. Такой, что он покинет эти простыни с расцарапанной вдоль и поперек спиной, возможно, с укусами на шее. Когда я укусила его за губу, все его тело напряглось, из горла вылетел стон. На нем была толстовка под плащом, и я обхватила шнурки, сжимая их.

Он проговорил мое имя мне в рот.

— Энни.

— Эрик. — Я погладила его по шее, затем снова укусила его, чуть сильней. Очередное напряжение, очередной жалобный стон. Он был самым жестким мужчиной, с которым я сближалась, и все же, вот он здесь, такой беспомощный в моей власти.

Вернулась я из тех писем, девушка, которая играла с огнем и наслаждалась жжением. Я чувствовала смелость в крови, которую никогда прежде не испытывала. Я всасывала его губу, целовала его подбородок, ухо, вдыхала морозный, слабый аромат его небритой кожи.

— Прикоснись ко мне, — прошептала я.

— Где?

— Где угодно. К лицу, или рукам, или к шее. Где угодно.

Он убрал пальцы из моих волос и, обхватив мой подбородок, глубокими ритмичными движениями пробовал меня, которые отражались по всему моему телу. Он придвинулся ближе, словно нависая надо мной. Такой большой. Снова такой родной, этот мужчина, которого я думала, что потеряла. Его бедра двигались в унисон с его поцелуями. Я ждала давления, когда его руки придавят меня, ждала, когда его вес окажется на мне, его жар. Я ждала и ждала. Я зажала в кулаке его воротник и капюшон, только чтобы не тащить его на себя.

— Ты твердый? — спросила я возле его щеки.

— Конечно.

— Большой?

Самый нежный, нервный смешок задрожал на моих губах, затем он отстранился, так, чтобы касались только кончики наших носов. Его губы терлись об мои губы, пока он говорил.

— Тебе придется это выяснить самой, когда-нибудь.

Я шарила рукой вниз по его кофте, но он поймал ее у своих ребер, его рука дрожала.

— Не здесь. Не так.

— Мы на твоем озере.

— Не так, — сказал он снова, прижимая крепко мои руки к своим плечам. — Не в такой спешке. Не после столь долгого ожидания.

— Как тогда?

— В твоей комнате. Под твоими простынями, которые пахнут тобой, в тепле. На большой, мягкой кровати. При свечах и, возможно, с музыкой, все эти девичьи штучки не похожие на то, каким был мой мир на протяжении пяти лет. Не в грузовике, на котором я езжу со времен старшей школы. Не окруженный, этим чертовым снегом.

— Сегодня?

— Если это то, чего ты хочешь, тогда, черт возьми, да.

Я засмеялась, потерла кончиком носа его нос.

— Как можно быстрей.

Его улыбка была и сухой, и теплой одновременно. Сухой и теплой, как те простыни, о которых он грезил.

— Я бы превысил скорость, если бы не УДО.

— Нам нужны презервативы.

— И топливо. — Отвернувшись, он надел ремень безопасности и завел мотор, фары осветили сосны, отпугнув звезды. — Приготовься к самой длинной поездке в двадцать пять миль в твоей жизни.

Глава 11

Поездка назад в Даррен прошла как в тумане. Черный асфальт, яркие огни заправочной станции. Все та же старая развалюха, ускользающая вдаль, но теперь в моей сумочке таилась маленькая лакированная коробочка. Эрик был столь же нетерпелив, как и я, примерно через каждую милю превышал скорость и, одергивая себя, сбавлял ее с тяжелым вздохом.

— Где твоя квартира? — спросил он, когда мы покинули окраину города.

— У того бара.

— Та же улица?

— То же здание.

Он засмеялся.

— Ты не шутила, когда сказала, что живешь поблизости.

Мы прибыли на место в течение пяти минут, и он нашел парковку прямо перед боковым входом.

Мои руки тряслись, когда я доставала ключи и открывала двойные двери подъезда. Я слышала его шаги позади себя, переступающие по две ступени. Чувствовала их. Чувствовала его вес и близость его тела.

Я щелкнула переключателем в гостиной.

— Можешь, где угодно просто бросить свои вещи. — Махнула я на кресло-качалку у окна.

Мое пальто, затем его плащ упали поверх него. Перчатки, его толстовка и шапка, мой шарф — огромная смятая куча нашей одежды. Две пары обуви, наклонившиеся друг на друга как уставшие путешественники.

— Тут мило, — сказал он, оглядываясь.

— Тебе налить чего-нибудь? Чай или кофе? Или я могу достать вино.

Он напряженно покачал головой. Его глаза говорили, что есть вещи, которые он хочет попробовать, но их не подают в бокалах.

— Я покажу тебе квартиру. Гостиная, — сказала я, вяло проведя рукой, затем мы заглянули в кухоньку. — Там ванная, и моя комната.