Суженый-ряженый - Крылова Елена Эльмаровна (книги онлайн бесплатно txt) 📗

   Глеб распластался на ковре, Таня распласталась на Глебе, и оба они медленно приходили в себя. До кровати не удалось дотянуть всего пару шагов. Рубашка каким-то образом попала Глебу под ноги, и они вместе рухнули на пол.

   -- Ну и как тебе любовь на ковре?

   -- Удовлетворила свое любопытство. Гусиная кожа тоже прошла.

   -- И это все, что ты можешь сказать? -- В его томном голосе звучало явное разочарование.

   -- Нет. Еще я хочу тебя спросить. -- Тяжело дыша, Таня приподнялась и уперлась ладонями ему в грудь. -- Глеб, откуда ты мне звонил? Явно не из лифта. Ты что, стоял под дверью?

   -- То есть свое любопытство ты удовлетворила не полностью. -- Глеб быстро перекатился, подмяв Таню под себя. -- Ладно, так и быть, скажу. С восьмого этажа. А вообще я начал звонить тебе еще из машины.

   Часть своей тяжести он перенес на локти, поэтому лежать ей было вполне удобно. Но вот беседовать, когда на тебя смотрят сверху вниз, не так уж сподручно. Она уперлась ему в грудь кулаками.

   -- А почему с восьмого? -- с любопытством спросила Таня, припомнив, что в день их памятного совместного путешествия в лифте Захаров тоже вышел на восьмом.

   -- Потому что кнопки девятого, десятого, одиннадцатого, а также двенадцатого кто-то умудрился вытащить.

   -- Да? А я ехала, все было нормально.

   -- Дурное дело, как известно, нехитрое. Сейчас на вашем лифте выше восьмого не подняться. -- Глеб чуть сильнее прижал Таню к ковру. -- Так почему ты не открывала?

   Она тоже сильнее уперла кулаки ему в грудь. Уж не ревнует ли он? Все-таки удивительно, до чего у мужиков развит собственнический инстинкт! Даже тогда, когда речь идет о краткосрочной аренде. Поощрять этот неандертальский атавизм Таня не собиралась.

   -- А ты почему стал подниматься, если никак не мог дозвониться? -- задала она встречный вопрос.

   -- Потому что все равно уже приехал, а у тебя все окна были нараспашку. И дверь лоджии тоже. -- Глеб взъерошил и без того взъерошенные Танины волосы. -- Если бы только окна, но дверь, уходя, ты всегда закрываешь.

   -- А вдруг бы я была не одна? -- прищурилась на него Таня.

   -- Интересно, а с кем бы ты могла быть?

   Его искреннее удивление вызвало у нее столь же искреннее возмущение.

   -- Самоуверенный... -- ладонь Глеба накрыла ее грудь, и она издала тихий стон, -- наглец... -- выдохнула Таня, обвивая руками его шею. Возмущенного восклицания у нее не получилось.

   -- Но, когда ты так долго не открывала... -- Его вторая ладонь накрыла ее вторую грудь, и еще два тихих стона, слившись воедино, сорвались с их уст.

   -- У меня в руках всего лишь маленькое мокрое полотенце... -- она выгнулась ему навстречу, -- а ты все звонишь... я уж думала, дверь начнешь ломать.

   -- У меня мелькнула такая мысль, -- пробормотал Глеб, склоняясь к ее губам.

   -- Правда? -- Господи! Разве может быть вопрос глупее? Тем не менее женщины и мужчины задают его друг другу с завидным постоянством. Но женщины, наверное, все-таки чаще.

   -- Правда. -- Губы Глеба слегка искривились в мефистофельской усмешке. -- Может, пока не поздно, сменим ковер на новый объект?

   На Таниных губах расцвела ответная порочная улыбка.

   -- Не стоит... -- Она прильнула к нему всем своим телом и томным, с хрипотцой голосом произнесла: -- Пожалуй... ковер еще не исчерпал себя...

29

   Испытывая не столько судьбу, сколько Танины нервы, Глеб уехал от нее только в 8.22. На самом деле в запасе у него было еще с четверть часа, тем не менее Тане было ужасно любопытно: а что, если бы Захаров знал, кого именно он может встретить во дворе? Стал бы он так задерживаться или нет?

   Она почувствовала огромное облегчение, когда "тойота", которая обращала на себя внимание уже своим вызывающе красным цветом, скрылась за углом дома. Расслабляться, однако, было рано, ведь родители должны были появиться с минуты на минуту, а у входной двери так и валялось давно высохшее полотенце. И в ванной осталось множество мокрых следов после совместно принятого душа, не говоря уж о завтраке на двоих. Приложения наибольших усилий, разумеется, требовала Танина спальня.

   Наводя порядок в квартире, она смерчем промчалась по всем комнатам. О фотографиях вспомнила буквально в последний момент, за их расстановкой и застал ее звонок в дверь. Это уже становилось традицией.

   Едва выпустив дочь из объятий, Николай Николаевич произнес пару крепких, но вполне литературных слов в адрес лифтовых вандалов, а затем поинтересовался, что на сей раз случилось с ее машиной. И она чуть было не ляпнула, что забыла ключи дома. Исправляться пришлось уже на ходу: "Понимаешь, пап, так глупо получилось, ключи оставила, д-досада такая, на работе". Получилось немного косноязычно, но, кроме самой Тани, этого вроде бы никто не заметил - родители все еще не могли отдышаться после пешего восхождения с вещами.

   Когда количество выпитого за утро кофе перешло все допустимые пределы, Вера Сергеевна заявила, что им, пожалуй, пора, а Таню они ждут на выходные.

   -- На этот раз никаких отговорок! -- потребовала она. -- Имею я право, в конце концов, хотя бы раз в месяц провести два дня с собственной дочерью!

   -- Конечно, мамочка, имеешь, -- совершенно искренне заверила ее Таня. -- Я тоже ужасно по всем вам соскучилась.

   К тому же будет весьма полезно провести хоть пару дней подальше от Глеба. Об этом Таня подумала уже менее искренне.

   Тут слово взял Николай Николаевич и предложил, следуя народной мудрости, не откладывать на завтра того, что можно сделать сегодня.

   -- Стаська, -- пророкотал он, -- уже полдвенадцатого, пятница. Позвони, договорись -- и поехали прямо сейчас с нами. А всю следующую неделю можешь вкалывать, не поднимая головы и не покладая рук.

   Мама, естественно, его поддержала, но Таня на уговоры не поддалась, сославшись на уйму дел, переделать которые ей было просто жизненно необходимо именно сегодня. В результате родители взяли с нее слово обязательно приехать на выходные и отбыли в Петергоф одни. По пути домой они, разумеется, сделали небольшой крюк, чтобы подкинуть дочь к Эрмитажу.

   В оставшиеся рабочие часы на Таню свалилось два неприятных открытия. Во-первых, она вспомнила, что опять не переложила ключи в нужную сумку. Второе озарение, которое было еще менее приятным, снизошло на нее ровно в 17.48. В это время как раз позвонил Глеб. Он сообщил, что опять застрял в Сестрорецке и приедет поздно. Только тут Таня с досадой осознала, что вовсе не трудовой порыв заставил ее отказаться от предложения отца. Оказывается, все дело было в Захарове. В его утреннем прощальном поцелуе и небрежно брошенном "до вечера".

   Так низко пав в собственных глазах, Таня остро нуждалась в том, чтобы незамедлительно доказать самой себе, что у нее есть и характер, и сила воли.

   -- Я как раз собиралась тебе звонить, -- выпалила она, -- я сегодня должна ехать к родителям. Сразу после работы, только домой заскочу за вещами. -- И за ключами, мысленно добавила Таня. Она не стала говорить о ключах вслух, опасаясь, что Глеб предложит, а она согласится отложить поездку до завтра. В этом случае он смог бы довезти ее до машины, ей бы не пришлось мотаться туда-сюда, а кроме того, она бы проявила полное отсутствие воли и характера и пала бы в своих глазах еще ниже.

   -- Должна так должна, -- сказал Захаров без особого энтузиазма. -- А вернешься когда?

   Особого сожаления в его голосе Таня также не уловила и быстро, чтобы не передумать, ответила:

   -- Только в понедельник утром. Поеду сразу на работу. Я тебе позвоню, -- добавила она неопределенно и, поморщилась: в трубке усилился нестройный ор, который служил фоном в продолжение всего их разговора. Слова, по большей части из ненормативной лексики, доносились теперь совершенно отчетливо.

   -- Ладно, Тань, пока, -- торопливо попрощался Глеб и отключился.