Самое гордое одиночество - Богданова Анна Владимировна (список книг txt) 📗
– Гору! Гору! Гору, да! – Видимо, это означало, что он весь горит.
Заведующая отделением в ответ, икая, покровительственно трепала его по волосам – но пока ей было не до горящего и опьяненного желанием санитара. Она жаждала узнать судьбу – разложив перед собой пасьянс, Людмила Васильевна гадала на картах и хлестала коньяк из фужера для шампанского.
– Луда! Хочу, да! – отчаянно воскликнул Хамит, «Луда» посмотрела на него довольно странно – ее глазные яблоки, казалось, созерцали не героя-любовника, а сфокусировались на кончике собственного носа. Потом она снова перевела взгляд на разложенный пасьянс и с визгом всей своей тушей бросилась к нему на шею (видать, пасьянс сошелся).
Любовники с дикими, звериными какими-то воплями сначала катались по полу. Потом вскарабкались на арабскую кровать. Людмила Васильевна села верхом на Хамита и, схватив пустую бутылку из-под коньяка, начала вертеть и крутить ею над головой, словно это была никакая не бутылка, а рукоятка хлыста, свистящего в воздухе. «Взжик, взжик, взжик, взжик». Хамит, в свою очередь, тоже перестал быть Хамитом, а превратился в резвого скакуна.
– Что ж ты ржешь, мой конь ретивый! – взревела хриплым голосом Черепова. – Что ты шею опустил? – «Хлыст» полетел в угол люкса, в руке у заведующей появился белый пояс от халата, которым она пыталась приподнять опущенную шею «ретивого коня». – Не потряхиваешь гривой, – разочарованно пробасила Людмила Васильевна и вцепилась ему в волосы. – Не грызешь своих удил?
И в момент, когда конь с наездником поменялись местами, Роберт Иванович распахнул дверь и прокричал:
– Вы уволены! Оба!
Любовники в первую минуту ничего не поняли, вскочили. Хамит, натягивая на себя простыню, коротко сказал (безо всякого «да»), как отрезал:
– Будет изделинь.
А Людмила Васильевна просто так, без боя, сдаваться была не намерена – она встала с кровати, гордо расправила плечи и, нацепив очки, нагло и вызывающе, с гордостью даже заявила:
– А что тут такого?! У нас любовь!
– Вы уволены за превышение служебных полномочий, – сквозь зубы повторил главврач и, повернувшись на каблуках, пошел просматривать какие-то рентгеновские снимки в сопровождении Льва Борисовича.
Пулька была на седьмом небе.
– Я все-таки сделала, что хотела! Я скинула эту тупицу, которая не может определить беременность на третьем месяце! – визжала вечером того же дня в телефонную трубку Пульхерия вне себя от счастья, так что у меня даже ухо заложило.
Я была уверена, что подруга моя теперь займет место Череповой, хотя сама она, когда скидывала «тупицу», не думала об этом. Но я ошиблась – заведующим отделением назначили очень неплохого хирурга, переведенного из другой больницы.
– Хорошо, хоть мужик! – радостно прокомментировала его появление Пулька. Но не только назначение нового заведующего обрадовало мою подругу. Больше даже не сей факт, а появление студента из медицинского института, которого направили к ним в отделение проходить месячную практику. Заинтересованность в нем, как бы Пульхерия не скрывала, была видна невооруженным глазом. Теперь она то и дело говорила: «Скорее бы уж мамаша уехала! Все только обещает!» На мой вопрос, куда именно должна отправиться Вероника Адамовна, Пулька рассказала мне следующее.
Родительница ее, после того как запульнула в своего бывшего мужа фальшивым ребром и выгнала его из дома, опять принялась за свое. Три недели кряду она обивала пороги самых различных инстанций в надежде добиться эксгумации трупа Николая Васильевича Гоголя. И только спустя три недели поняла, что хождения ее совершенно бессмысленны. Платок с драгоценным плевком потомка великого русского писателя – Миколы Тарасовича Яновского, который она чудом умудрилась поймать на лету, когда они еще с Аполлинарием Модестовичем ездили на хутор, что близ Диканьки, где и по сей день живет отпрыск (впрочем, родство его с великим писателем пока не доказано) автора «Мертвых душ», был постиран самым что ни на есть безответственным образом: вместе с остальными носовыми платками, не имеющими никакой ценности, вместе с полотенцами и постельным бельем. Страшно сказать даже, с чем еще – с лифчиками и трусами вместе он был погружен в стиральную машину! Так что анализ ДНК не может состояться в данный момент ни при каких обстоятельствах: попросту нет материалов для исследования как со стороны потомка, так и со стороны Николая Васильевича: плевок отстиран, ребро оказалось фальшивым. Нужно было начинать все сначала.
Поездку в одиноко стоящую от хутора, что близ Диканьки, хату Вероника Адамовна отложила на потом – к Яновскому можно поехать в любой момент – он там прожил сорок лет, никуда не вылезая, и еще столько же проживет. Главное – ребро! И она снова пустилась в поиски таинственно пропавшего при перезахоронении великого писателя ребра. Все пути сходились к тому самому Леониду Михайловичу Протычкину, который год назад рассказал супругам-гоголеведам о потомке и связал все воедино (то есть ребро с таксидермистом Миколой Тарасовичем). Больше об этом темном, канувшем в историю деле не знал никто, вернее, о тех важных подробностях, какими располагал литературовед, специализирующийся на творчестве В.А. Жуковского и у которого некоторое время прожил супруг Вероники Адамовны после развода.
Пулькиной матери ничего не оставалось, как встретиться с Леонидом Михайловичем, и встреча эта не прошла даром – так сказать, принесла свои плоды.
– Ваш бывший супруг – олух! – кричал Протычкин.
– Совейфенно, совейфенно с вами согласна, – Вероника Адамовна действительно так думала и не могла не согласиться с жуковедом.
– Помимо того что он до невозможности умалил вклад Василия Андреевича в русскую литературу, еще и перепутал Кишковерстск с Кишковерзстском! Он поехал за ребром в совершенно другой город! Надо было ехать не в тот, название которого происходит от слова, обозначающего русскую меру длины – 1,06 км, то есть не от слова «верста», а туда, где второй корень после соединительной гласной проистекает от слова «верзила»! Чего ж ожидать! Это и понятно, что он привез не то ребро! – усмехнулся Леонид Михайлович.
– Ба-атюфки! – только и смогла пролепетать Вероника Адамовна и без сил плюхнулась на стул.
– Вот вам и батюшки! Кишковерзстск-то совсем в другой части нашей необъятной страны находится! Н-да-с! Совсем, замечу, не там, где Кишковерстск! Поблизости с Кишковерзстском никакого Кишковерстска нет! И никогда не было!
Пулькина родительница сначала страшно разозлилась на бывшего супруга своего, но потом поняла вдруг, что перед ней раскрылись новые возможности – вдалеке, в конце тоннеля спасительным светом мерцало вожделенное ребро.
– Тепей я займусь этим! – горячо воскликнула она. – Я поеду туда!
– Я могу вас, уважаемая, сопровождать, – вдруг предложил Протычкин и добавил: – У меня в Кишковерзстске тоже кое-какие дела.
Однако Пулька не верила, что у литературоведа, специализирующегося на творчестве Жуковского, могут быть дела в городе, где хранится ребро Гоголя.
– Врет он все! По-моему, у них с мамашей роман. Я целыми днями только и слышу от нее: «Леонид Михалыч такой умный!», «Леонид Михайлович такой добрый!», а вчера вообще ляпнула: «Ленечка самый хоофый, самый чудесный!». Уже Ленечка! – Пульке явно было неприятно, что ее отвергнутый отец ютится в каморке сторожа при институте, а какой-то Ленечка (который, между прочем, выгнал Аполлинария Модестовича!) оказался самым лучшим. Но, с другой стороны, подруга моя с нетерпением ждала, когда мамаша уедет из Москвы и квартира (пусть временно) будет в ее полном распоряжении:
– Хоть Алика пригласить смогу, – раскололась она позавчера (Алик и есть тот самый студент из медицинского института, что проходит практику у них в отделении).
Касательно моих разведенных и одиноких родственниц, то тут все очень сложно и не однозначно.
Мисс Бесконечность, став президентом партии «Золотого песка», первое время петушилась и хорохорилась – мол, мне некогда – столько дел, столько дел! Надо Россию восстанавливать! Мне звонила редко, о любви своей с Панкратом Захаровичем и думать забыла. Вообще, по-моему, не помнила, что был такой в ее жизни – искусственный осеменитель коров, почетный зоотехник. Может, от того, что действительно в ее памяти образовались некоторые провалы, а может, потому что боялась испортить этим фактом безупречную биографию лидера.
