Одинокие сердца - Мадарьяга Итсасо Лосано (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Виолетта имела лишь поверхностное представление о том, что делала Дженни, когда она куда-то уходила из дома по утрам. Иногда Дженни возвращалась с новой прической (значит, посещала парикмахерскую), иногда — с множеством покупок (стало быть, ходила по магазинам). Ей нравилось заниматься рукоделием, и она очень часто мастерила различные украшения для деревянных рамок, вставляла картины в подобранные ею изящные рамки или рисовала на сундучках изысканные цветы. Она частенько сидела по вечерам в садовой беседке — до тех пор, пока не становилось слишком темно и она уже не могла работать. Бывало, она говорила, что идет покупать деревянные рамки и лак для них, однако у нее почему-то уходило на это целых полдня, а потому Виолетта Думала, что на самом деле Дженни что-то где-то тайком писала или читала. Дома ее, правда, никогда не видели с книгой в руках, хотя всем и было известно, что она, запершись в своей комнате, часто что-то читает. Как это ни странно, со стороны казалось, что она стыдится своего пристрастия.
Виолетта иногда слышала, как о том, чем обычно занималась Дженни, отзывались, как о «женских делах». Это ей очень не нравилось, потому что «мужские дела» выставлялись как нечто очень важное и серьезное, а вот «женские дела» считались пустыми развлечениями — так, лишь бы чем-нибудь себя занять. Поэтому, когда Дженни по утрам уходила за покупками, Сэмюель насмешливо ворчал, что его сестра опять отправилась бродить по магазинам — то есть, как говорил Сэмюель, «заниматься тем, что очень нравится вам, женщинам, и чего мы, мужчины, терпеть не можем».
— Мне кажется, что ты ошибаешься относительно своей сестры, Сэмюель, — заявила как-то раз своему мужу Виолетта, которой уже надоело слушать подобные реплики. Она в этот момент направлялась в ванную, чтобы привести себя в порядок, потому что они с Сэмюелем собирались к знакомым — чете Фостеров — на ужин. — Я помню, что когда мы учились вместе с Дженни в школе, она все время что-то читала. Ты не можешь себе даже представить, с какой жадностью она глотала книги одну за другой.
— Да уж. Ведь вам, женщинам, очень нравятся сентиментальные романы, порождающие мечты о прекрасных принцах, готовых одарить вас своей любовью — после того, как преодолеют разделяющие вас всевозможные препятствия, — заявил с сарказмом Сэмюель, стоя перед зеркалом и умелой рукой поправляя галстук. — Не знаю, кому первому пришло в голову написать подобный дурацкий роман… Или нет, знаю — какой-нибудь женщине. А кому же еще? — Сэмюель закончил возню с галстуком и самодовольно посмотрел на себя в зеркало.
У Виолетты патриархальные взгляды мужа вызвали бурю негодования. Она сердито уставилась на Сэмюеля, стоя у дверей ванной и — сама того не замечая — вдавливая зубья расчески себе в ладонь.
— В нашей школе не разрешали читать ни романы Барбары Картленд, ни вообще что-либо такое, что было бы на них похоже и могло бы вызвать у учениц романтические мечтания. В библиотеке имелись лишь произведения классиков. Твоя сестра прочла их все.
— Но это, похоже, не пошло ей на пользу, разве не так?
Сэмюель всегда тратил очень много времени на личную гигиену и уход за собственной внешностью. Он относился к числу людей, сильно переживающих из-за того, как они выглядят. В тот момент он, щедро смазав волосы гелем, усиленно их расчесывал.
— Это помогло бы Дженни, если бы ей позволили поступить в университет. Она хотела изучать английскую литературу. Не понимаю, что в этом плохого.
Виолетта — она уже находилась в ванной — с еле сдерживаемым гневом посмотрела на отражение Сэмюеля в висевшем на стене ванной зеркале: ее муж старательно укрощал расческой непослушную прядь волос.
На ужин к Фостерам в тот вечер были приглашены и Арчибальд с Дженни. Это был, в общем-то, не просто ужин, а неформальная деловая встреча. Женщины щеголяли друг перед другом модными платьями и драгоценностями, а мужчины тем временем, собравшись в библиотеке, обсуждали серьезные дела, пили коньяк и курили.
— Университет… Скажи мне, Виолетта, зачем женщине университетское образование, а? Чтобы потом работать секретаршей, да и то недолго — до замужества… Какой был бы прок Дженни от изучения английской литературы?.. Это создало бы ей одни лишь проблемы.
Сэмюель покачал головой с таким видом, как будто желание сестры изучать английскую литературу было абсолютно бессмысленной блажью, а затем снова принялся прихорашиваться.
— Дженни и сама что-то сочиняла.
Виолетте очень хотелось запустить в мужа цветочным горшком, но она все же решила ограничиться словесной перепалкой. Она вышла из ванной, еле сдерживая нарастающий гнев.
— Еще одно женское занятие, — фыркнул Сэмюель.
Последний раз прикоснувшись расческой к волосам, он стал рассматривать в зеркале результат своих усилий. Затем он, впервые за время разговора повернувшись к супруге лицом, добавил:
— Университет только испортил бы Дженни. Она привлекала бы к себе слишком много внимания со стороны однокурсников, и это ничем хорошим бы не закончилось.
Виолетта стала с разъяренным видом рыться в шкатулке с драгоценностями, пытаясь найти там серьги, подходящие к выбранному ею для сегодняшнего вечера ожерелью. Ей никогда не удавалось быстро найти то, что требовалось, а сейчас был еще и весьма неподходящий для поисков момент. Где же эти чертовы сережки?!
— Дженни никогда не была легкомысленной. Не понимаю, как ты вообще можешь такое говорить.
— Я знаю, что она не легкомысленная, — сказал Сэмюель с таким видом, будто он что-то втолковывал жене, а она притворялась, что ничего не понимает, — однако у нее слабый характер и романтический склад ума. Она бросилась бы в объятия любого, кто прочел бы ей «Сонеты с португальского» [9], катая ее вечером на лодке по реке. Дженни всегда была слишком мечтательной, слишком доверчивой, слишком романтичной. — Произнося эти слова, Сэмюель надевал наручные часы. — Поверь мне, Виолетта, самое лучшее, что могло произойти в жизни Дженни, — это встреча с таким человеком, как Арчи. Именно поэтому я тогда его сюда и притащил. Он — как раз тот тип мужчины, за которого кто угодно захотел бы выдать замуж свою младшую сестру.
— И что же это за особенный тип? — спросила Виолетта с досадой и гораздо более резко, чем ей хотелось бы.
Сэмюель пристально посмотрел на жену с таким видом, как будто хотел дать ей понять, что не потерпит сарказма.
— Мне казалось, что Арчи тебе нравится, — сказал он.
— Да, он мне нравится. Он замечательный человек. Меня, однако, раздражает предубежденное мнение, которое сложилось у тебя и у твоего отца относительно Дженни. — Виолетта стала ходить туда-сюда по комнате, сгребая в кучу все, что собиралась надеть в этот вечер. Она небрежно схватила платье, которое лежало — идеально отглаженное — на кровати, и начала надевать его через ноги. — Меня раздражает то, что у твоей сестры не было выбора, что вы не дали ей возможности проявить себя, не позволили самой решать свою судьбу. Все у вас было расписано наперед до мельчайших подробностей. Я представляю, как твой отец сказал тебе своим зычным голосом: «Сэм, сынок, найди у себя на факультете хорошего юношу — такого, который сделает из твоей сестры прекрасную жену…»
Виолетта, имитируя голос свекра, натягивала узкое платье и, чтобы делать это было легче, виляла бедрами.
Сэмюель с любопытством посмотрел на нее.
— Да, примерно так он мне и сказал, — произнес он шутливым тоном с лукавой улыбкой (у Виолетты возникло желание смести эту улыбку пощечиной), глядя, как жена сердито дергает за язычок застежки-молнии на платье. — Я тебе говорил, что ты очень красивая, когда сердишься?
— Ты не купишь меня подобными глупостями. Тебе прекрасно известно, что я их не переношу, — процедила сквозь зубы Виолетта, подходя к трельяжу, чтобы надеть украшения, выбранные ею для сегодняшнего вечера.
— Именно поэтому я их и говорю, — прошептал Сэмюель, подходя к жене и целуя ее в затылок. — Давай я тебе помогу, а то ты сломаешь замочек. — Взяв из ее рук ожерелье, он застегнул замочек одним четким движением — как будто всю свою жизнь только тем и занимался, что застегивал на женской шее ожерелье из брильянтов и сапфиров. — Видишь, как это просто? — Он улыбнулся и бросил взгляд на зеркало, в котором отражалась соблазнительная в своем негодовании, со сверкающими от гнева глазами Виолетта.
