Офелия учится плавать - Кубелка Сюзан (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Свои пышные волосы я заплетаю в косу. Кроме легкой розовой помады, не наношу никакой косметики. Выгляжу, как школьница. Это — не преувеличение. За последние недели, с тех пор как перестала есть мясо, я значительно помолодела. Круги под глазами исчезли, кожа стала чище, и все лицо выглядит свежее.
Засовываю тысячу франков в карман брюк, прихватываю свои новые белые солнечные очки и выхожу из дома. Вернусь с французом. Если уж не могу писать, то хотя бы набираться опыта мне под силу. Продвину работу над книгой Нелли хотя бы таким путем. Это самое малое, что я могу для нее сделать.
На Монмартр еду не на такси, а на автобусе. В четверть третьего я на знаменитой площади Тертр. Там настоящее столпотворение. Я совсем забыла, что сегодня воскресенье, и по уик-эндам тут все забито людьми. Сегодня особенно худо. Погода прекрасная, и весь Париж, похоже, устремился сюда. Люди толпятся вокруг маленькой площади в шесть рядов. Тут французы из провинции. Туристы со всего света. Дети и собаки.
Слышны языки и наречия всего мира, настроение у всех самое радужное, и под красивыми красными зонтиками в середине площади нет ни одного свободного стула. Мне все-таки удается найти одно местечко — за столиком группы канадских туристов из Квебека (которые тут же принимают меня за француженку). Меня приглашают выпить с ними, и я заказываю себе маленькую чашечку крепкого кофе и бутылку «Перрье». Пока мы беседуем о Лувре, Моне Лизе, Нотр-Дам и парижских мужчинах, я с нетерпением жду, что хаос уляжется и я смогу, наконец, добраться до художников, которые вплотную друг к другу сидят на тротуарах.
К пяти часам толпа немного рассеивается. Я благодарю земляков и встаю. На площади хотя и осталось порядком туристов, но, по крайней мере, можно передвигаться без того, чтобы тебя толкали и пихали со всех сторон.
Я медленно обхожу площадь, и настроение мое значительно поднимается. Скажу сразу: количество художников впечатляет. Среди них, правда, на удивление много художниц, но мужчины преобладают и весьма радуют глаз. Есть высокие и маленькие, плотные и худые, черные, белые, желтые и красные (да-да, индейцы тоже умеют рисовать!). Есть кудрявые блондины и лысые, длинноволосые и модно причесанные, очаровательные мальчишки и интересные мужчины в зрелом возрасте, словом, есть все, и с каждым тут же завязывается разговор, стоит только остановиться.
— Прошу, мадемуазель, хотите свой силуэт в профиль? Всего за девять франков. Будет готов через две минуты. — Я не хочу свой профиль, вырезанный ножницами. Не хочу и теневой силуэт за тридцать франков или портрет маслом за триста. Меня интересуют портреты, выполненные углем. Они стоят двести франков и делают за полчаса. Но кого же выбрать?
С многообещающей улыбкой я обхожу ряды и выискиваю тех, кто без обручального кольца и похож на француза. Наконец, я останавливаю свой выбор на трех и даю им лучший шанс в их жизни.
Я прекрасно провожу время. Заказываю три портрета: у юноши с черными вьющимися волосами из Лиона, у чувствительного брюнета с голубыми глазами из Марселя и забавного блондина с ежиком на голове, позирование которому пролетает как одно мгновение. (Он из Монружа, парижского пригорода.)
Всем троим я обещаю прийти вновь и с картинами под мышкой удаляюсь, довольная собой. Вернее, сворачиваю за угол, на маленькую площадь Кальвэр, где под деревьями расставлены белые столы и стулья. Относящийся сюда ресторан называется «Шез Плюмо». Он выглядит как что-то временное и больше похож на деревянную беседку, но очень уютный и явно еще из прошлого века, когда город был вдвое меньше и гораздо менее опасный.
Сажусь в свободном углу на белый плетеный стул из проволоки. Боже, до чего неудобный! Вот он точно из нашей эпохи. Ладно, не буду ворчать. Заказываю себе стакан лимонада и разворачиваю все три портрета. Сейчас сравню картины и решу, кому оказать честь. Через две минуты решение принято.
Итак: Лион можно забыть. Этот малый положил мне на щеки слишком много агрессивных теней. Что это значит, мне ясно. Он завидует моей красоте, а это опасно. В Голливуде я знаю одного художника (с очень похожим стилем), так он всем подругам отстригает волосы. А одной даже выбрил лысину накануне большого вручения Оскаров, куда она была приглашена. Все, конечно, во имя искусства. Бедолага выглядела чудовищно. Долго не могла это пережить. Нет-нет, от художников-разрушителей я принципиально держусь подальше.
Но Марсель тоже ненамного лучше. Кажется, я потратила деньги впустую. Он подчеркнул только мои губы. На всем лице нет ничего, кроме рта. Что это значит, тоже нетрудно догадаться. Этот чувственный эгоист, в постели думает только о себе, а мне такого больше не надо. После Нури и Риверы этот тип мужчин слишком утомителен для меня. К тому же у него нет таланта.
Блондин однозначно лучше всех. В его картине я узнаю себя. Прекрасно схвачено выражение; глаза, лоб, губы — все хорошо. И, тем не менее, о нем не может быть и речи. У него изуродованный ноготь на большом пальце. Очень жаль! Грубый ороговевший кусок, с глубокими поперечными бороздками коричневого цвета, безобразящий все левую руку. Я это заметила только в конце, когда уже забирала портрет. И желание сразу пропало.
С изуродованными ногтями я тоже не желаю иметь ничего общего. У мужа одной моей знакомой в Торонто было даже два таких (не в результате несчастного случая, как это частенько бывает, а врожденные). Так она сегодня в клинике для нервнобольных. Он систематически обманывал ее, с мужчинами и женщинами, которых без стеснения приводил в дом, чтобы развлекаться с ними в супружеской постели, в ванной или в саду. После чего требовал обильной кормежки, которую должна была готовить и подавать в голом виде его жена. У него был самый дурной характер, который мне когда-либо попадался.
Но это еще не все. В Голливуде у меня был один знакомый фотограф. Он постоянно звонил мне и набивался в гости. А когда я, наконец, пригласила его после какого-то вечера, на котором он не отходил от меня, держал за руку и глубоко заглядывал в глаза, так он несколько часов просидел у меня на диване, скрестив руки на груди и не проронив ни слова. Я ставила пластинки, варила кофе, а он все не двигался. Когда я к нему подсела, он побагровел и отодвинулся.
Так продолжалось до двух часов ночи.
— Ты хочешь спать здесь или пойдешь домой? — спросила я, потеряв терпение. Он резко вскочил, пробормотал что-то невразумительное и ретировался. У него были деформированы оба ногтя на больших пальцах.
На следующий день я все рассказала секретарше.
— Но ведь он живет с мужчиной, — сказала она, — разве ты не знала?
Я этого не знала, зато поняла, в чем дело. Страх перед СПИДом! Другой берег больше ненадежен. Кто испытывает хоть малейшую тягу к женщине, пытается переметнуться. В тот вечер одному не удалось. Больше он мне никогда не звонил. Бедняга, я бы охотно помогла ему.
Это мой личный опыт, другие, быть может, испытали нечто противоположное. Но для меня это был урок, я никогда не подпущу к себе мужчину с обезображенными ногтями. И я напрасно потратила шестьсот франков. Все три художника были ошибкой. Нелли придется еще немного подождать. Мне не везет с французами.
Складываю свои три портрета друг на друга и злюсь. Один еще к тому же выскальзывает на землю. Быстро наклоняюсь за ним, а выпрямившись, обнаруживаю за своим столиком чужого мужчину.
Честное слово, это уже чересчур!
— Бонжур, мадемуазель! — Он делает вид, что знает меня уже не первый год.
— Бонжур, — отвечаю я ледяным тоном, поскольку проигнорировать его приветствие не позволяет мое канадское воспитание. Потом я молча встаю, разыскиваю официанта, чтобы заплатить, и шагаю к автобусной остановке. Моя потребность в чужих мужчинах удовлетворена — по крайней мере на сегодняшний день.
Но далеко мне уйти не удается. Мужчина догоняет меня и перегораживает мне дорогу, так что я вынуждена остановиться! Вот обратная сторона медали. Когда молодо выглядишь, любой идиот чувствует свое превосходство и набирается наглости приставать к тебе.
