Падшие сердца - Эндрюс Вирджиния (полная версия книги TXT) 📗
— Но мне не хочется оставлять тебя, когда здесь такая ситуация. Не могла бы ты на несколько дней поехать со мной? Я хочу, чтобы ты была рядом. Это для меня важно и…
— Не думаю, что мне следует сейчас уезжать. Не беспокойся обо мне. Со мной все будет нормально. Вот Тони действительно очень плохо.
Логан молча кивнул, соглашаясь.
— Мне ли об этом не знать. Я зашел к нему обсудить некоторые вопросы, касающиеся фабрики. И ты знаешь, какой вопрос он задал? — Я покачала головой. — «Что это за проект?» Словно никогда не слышал о нем. И снова вернулся к своим коробкам. Я не знал, что ответить ему. Никогда не думал, что Тони будет способен жить в мире иллюзий — он казался мне реалистом и прагматиком.
— Может быть, все это и верно, когда судишь о других, но у всех нас есть свои иллюзии, Логан.
— Да? — удивился он и со странным выражением посмотрел на меня, потом пожал плечами. — Мне кажется, что все решения придется принимать мне.
— Тони на это и рассчитывал. Если бы он тебе не доверял, то не дал бы тебе никаких полномочий, — заметила я.
— Кажется, ты права. Ну, хорошо, я вернусь к концу недели, — сказал он. — Я буду звонить тебе каждый вечер, и, если возникнут проблемы, тоже звони мне, не задумываясь.
— Обязательно. Ни о чем не беспокойся, — заверила я его.
Логан пошел наверх собирать вещи, а я осталась в гостиной. Муж зашел попрощаться, поцеловал меня и уехал. Я не осуждала его за столь поспешный отъезд — ему не хотелось оставаться в этой мрачной атмосфере. Я несколько раз заходила к Тони: тот по–прежнему был занят бумагами и фотографиями.
— Тони, ты должен как следует питаться и как можно скорее заняться своими делами, — наконец не выдержала я. — Только так ты сможешь справиться со своим горем.
Он оторвался от чтения и посмотрел на меня, словно только что осознал происходящее. Шторы на окнах были опущены, не давая солнцу проникнуть внутрь и согреть это мрачное, унылое жилище. На столе стояла лампа, освещавшая хозяина комнаты слабым желтоватым светом. Тони оглядел кабинет, посмотрел на документы, потом снова перевел взгляд на меня. Он выпрямился и сдвинул очки на лоб.
— Так, который час? — произнес он, взглянув на стоявшие в углу старинные часы. — Кажется, я пробыл здесь довольно долго.
— Верно, и кроме того, ты почти ничего не ел.
— Мне нравится, что ты обо мне беспокоишься, — сказал Тони, улыбаясь и от этого словно преобразившись. — Твоя мать никогда по–настоящему обо мне не заботилась.
— Моя мать? — «Почему он о ней вспомнил? — удивилась я. — Моя мать была слишком молода, чтобы ее заботили подобные вещи. Она убежала из дома, еще не вполне готовая выполнять обязанности, диктуемые взрослой жизнью». — Так что же моя мать? — повторила я.
Тони подался вперед, качая головой, улыбка исчезла с его лица. Он провел ладонями по щекам, потер глаза кулаками, как будто хотел прогнать остатки сна, затем тяжело вздохнул и поднял на меня глаза.
— Извини, — произнес Тони, — я совсем забылся. Ты стоишь в тени, и мне вспомнилось, как через эту дверь входила Ли. Кажется, я слишком увлекся прошлым. Ты права, мне нужно принять душ, переодеться и как следует поесть. Я не могу объяснить, что я делаю и почему. Хевен, я чувствую себя виноватым в том, что случилось с Джиллиан, — добавил он доверительным тоном.
— Но, Тони, — запротестовала я. — Тебе не в чем себя винить. Ты ведь сделал для нее все, что возможно: за ней ухаживала Марта, следили доктора, ты покупал нужные лекарства. Ты дал ей возможность чувствовать себя спокойно и уютно.
— И поддерживал ее мир безумия, — заметил Тони. — Я думал только о себе, всегда надеялся, что Джилл победит болезнь и вернется ко мне. Но в этом моя ошибка. Если бы я согласился отправить ее в клинику…
— Тони, счастливее от этого она бы не стала. Возможно, не приняла бы таблетки, но могла выбрать иную смерть.
Тони обдумал мои слова и согласно кивнул.
— Ты необыкновенная молодая женщина, Хевен. Я сейчас смотрю на тебя и не могу вспомнить наш первый разговор в этом кабинете, когда ты рассказала правду о своем прошлом, о смерти Ли, а я говорил о правилах и давал наставления. Мне казалось, что ты своенравная, непослушная девочка и не очень развитая. Я хотел переделать тебя на свой лад, изменить твой характер.
— Но у тебя оказалась сильная воля и трезвый ум, — продолжал Тони. — Ты имела свое мнение и не делала ничего из того, что не считала нужным. Переубедить тебя было невозможно, как я ни старался, ты стояла на своем. Я тебя недооценил. — Тони рассмеялся. — Мне следовало больше доверять своим генам, а, как ты думаешь? Наверное, я должен был сразу открыть тебе всю правду.
— Возможно, — согласилась я, а про себя подумала, что в этом доме не всегда находилось место для правды.
Я испытывала искушение рассказать ему, что я все знаю о Трое, но сдержалась. И без того волнений и переживаний было достаточно. Раны еще не затянулись. Я продолжала сердиться на Тони, который скрыл от меня, что Трой жив, невзирая на все побудительные мотивы. Однако время для обвинений было неподходящее.
— А где Логан?
— Я отослала его обратно в Уиннерроу, — ответила я. — Он звонил туда каждые пять минут.
— Помню. Уиннерроу. Все мне кажется сейчас, как в тумане. Такое впечатление, будто меня ударили по голове и я нахожусь в каком–то оцепенении.
— В какой–то степени это и случилось.
— Но мне нужно взять себя в руки. Пойду наверх: приму душ, переоденусь, а потом спущусь в столовую. Передай Раю, чтобы он приготовил для меня что–нибудь, хорошо?
— Обязательно. Но мне кажется, у него давно все готово, он целый день ждет тебя.
Тони кивнул.
— Хочу поблагодарить тебя, Хевен, за помощь и поддержку, — сказал он. — Ты доказала, что способна на многое и на тебя можно положиться. Меня радует мысль, что в свое время ты займешь мое место и возглавишь нашу финансовую империю.
— О, до этого еще очень далеко, — заметила я.
Тони не ответил. Он взглянул на меня и, выйдя из–за стола, обнял меня и крепко прижал к себе.
— Слава Богу, ты здесь, — прошептал он. — Благодарю Господа за то, что ты вернулась. — Он поцеловал меня в лоб и, задержав еще на мгновение, отпустил. Я стояла и думала, как непредсказуемы бывают мужчины. Кажутся суровыми, расчетливыми, порой безжалостными и далекими от сантиментов, но вдруг поражают проявлением глубоких чувств и способны растрогать до слез. Мне не приходилось встречать мужчин, которых было бы просто понять, но относилось ли мое наблюдение и к женщинам?
Оставив Тони в кабинете, я отдала распоряжение слугам и поднялась к себе отдохнуть. Вечером позвонил Логан. Он был взволнован произошедшими в его отсутствие переменами и не переставая говорил о проекте, но наконец вспомнил и о Тони. Я высказала мнение, что он начинает понемногу возвращаться к жизни, хотя полной уверенности у меня не было. Логан поймал меня на слове и сказал, что ему надо бы остаться до воскресенья. Он уговорил электриков поработать в субботу и хотел присмотреть за их работой.
— Кроме того, у вас все налаживается, — обрадовался он.
— Делай, что нужно, Логан. — Как и все мужчины, он слышал то, что хотел услышать. Я говорила с ним несколько резко, но муж сделал вид, что ничего не заметил.
— Я вернусь, как только закончу с делами, — пообещал он.
На следующее утро позвонила Эми Лаккетт, чтобы узнать, может ли она приехать навестить меня. Я обрадовалась возможности отвлечься и пригласила ее на ленч. Тони собрался и поехал к себе в контору, но через несколько часов позвонила его секретарь, чтобы поговорить с ним по какому–то делу. Я не могла себе представить, где он мог быть. Секретарь обещала перезвонить, как только Тони появится. Но тут приехала Эми, я отвлеклась и только после ее отъезда вспомнила, что секретарь так и не позвонила.
С того времени, как мы вместе учились в привилегированной школе для девочек Уинтерхевен, Эми сильно располнела. Я увидела перед собой дружелюбную круглолицую женщину с маленьким бюстом и широкими бедрами. Она сохранила свою мягкую, кроткую улыбку и миндалевидные глаза. Прежней осталась и прическа — пучок, высоко заколотый на затылке. Стайки золотистых веснушек собрались у нее под глазами и над бровями. Я запомнила Эми маленькой, застенчивой толстушкой, всегда державшейся в тени. Но в отличие от других девочек, она не кичилась своим богатством и положением.
