Жизнь на излом. Ранение навылет (СИ) - Светлая Есения (лучшие книги читать онлайн TXT, FB2) 📗

Машу и Диму пришлось сразу вести на процедуры. Там она оставила их на попечение медсестёр, а сама побежала проверять Миру и брошенного Андрюшку.

У Миры наконец подействовало жаропонижающее, и девочка уснула. А вот Андрейка снова раскапризничался.

Пришлось отвлечь его самым действенный способом. Андрей очень любил играть в планшете. Руки не слушались, но мальчик умудрился действовать носом. Он нажимал им активные клавиши на сенсорном экране и управлял фишками, которые нужно было перемещать на поле. Кира постелила на пол теплое одеяло, усадила Андрюшку в удобную для него позу и оставила играть с планшетом.

Во всей суматохе она совершенно забыла о том, что составлено новое расписание процедур. И когда через час повезла Андрюшку в лечебный корпус на физиолечение, то обнаружила, что пришла не ко времени.

— Мы же вчера только поменяли расписание, — щебетала юная медсестра из физкабинета, как раз та, которую Кира видела вчера на лестнице. — У вас сейчас по времени должен быть массаж, а ко мне после обеда приходите.

Кира поблагодарила за подсказку и, уверенно и ловко развернув инвалидную коляску, помчалась в другой конец корпуса в массажный кабинет.

Андрейка забеспокоился сразу. Кире пришлось уговаривать мальчика, чтобы тот не волновался и не боялся.

Торопясь, она открыла дверь в кабинет, закатила коляску. Подумала о том, что не прочла вывеску - кажется с новым массажистом познакомились уже все, кроме неё. Мужчина сидел за письменным столом, спиной ко входу, и Кира смогла лишь оценить размах его широких плечей.

— Раздевайте ребёнка, укладывайте на стол, — бросил он немного раздражённо, даже не оборачиваясь.

Руки затряслись. Кира шумно сглотнула и снова посмотрела на доктора. На голове чепчик, и лицо прикрыто маской, так же, как и у неё. Но она готова была поклясться, что узнала бы этот голос среди тысячи других. Сердце билось как сумасшедшее и мысли, жалящие, истеричные, суматошно бились в голове.

Неужели это ОН?

Ноги ослабли, и Кира, не смея ничего сказать в ответ, села у ног Андрюшки.

Мелкие пуговки расплывались, пелена от слез мешала, и она зло утерла глаза рукавом.

Андрюша замычал и закачался, мотая головой, показывая свое недовольство.

— Тише, тише, успокойся, пожалуйста. Всё хорошо.

Она говорила с Андрюшкой, но как же ей самой в этот момент нужны были слова поддержки. Краем глаза увидела, как напрягаясь спина мужчины, услышала, как с шумом он отбросил ручку, и та, покатившись по столу, упала на пол, издав лёгкий щелчок.

Тишина после этого стала оглушающей, а воздух сгустился настолько, что стало трудно дышать.

Глеб с шумом отодвинуть стул и встал. Окинул взглядом Киру и сидящего в кресле ребёнка. Затем прошёл к массажному столу, сам протёр его поверхность дезинфицирующим средством и покрыл пелёнкой.

— Вы долго собираетесь здесь сидеть? Опоздания мало? Мы теряем время.

Голос набатом звучал в ушах. А сердце кричало: "Жив! Жив…"

— Да, сейчас, — тихо промолвила Кира.

Узнал. Не мог не узнать, но делает вид, что они абсолютно чужие друг другу люди.

А разве он неправ?

Кира набрала в грудь побольше воздуха, сконцентрировалась на мальчике и начала его быстро раздевать, одновременно уговаривая и успокаивая.

Когда Андрюша остался в одних трусах, она подхватила его под мышки и уже было хотела взять на руки, но почувствовала, как Глеб едва тронул её за плечо.

И тут же отдернул руку, будто ему это было противно...

— Оставьте, я положу его сам.

Кира шарахнулась в сторону, и пока вместо неё Глеб укладывал мальчика на массажный стол, она смотрела на них, с жадностью впитывая в себя каждое движение мужчины.

Он. Он, это несомненно он. Родной. Любимый. Живой.

Кира боролась с непреодолимым желанием броситься к нему, обнять...

Нечеловеческий крик мальчика заставил вздрогнуть их обоих.

Андрюша забился в мужских руках, едва не улетев со стола, неестественно выгнулся и ударился головой о бортик.

— Черт, что же вы стоите! - рявкнул Глеб, кинув злой взгляд на Киру. — Помогайте, его нужно пристегнуть ремнями.

Перехватив мальчика поперек спины, Глеб дотянулся до широкого эластичного бинта, закреплённого за край стола, и попытался зафиксировать мальчика.

От крика ребёнка, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки. Кира растерялась, и её затрясло ещё больше. Она подскочила к Глебу, с силой схватила его за рукав и, пытаясь перекричать Андрюшку, взмолилась:

— Пожалуйста, не надо ремни, он же всего этого боится!

Глеб стряхнул с себя худенькие девичьи руки и взглянул на неё. Чужими глазами, на дне которых все ещё плескалась неутихшая боль. Глазами, которые она узнала бы даже из тысячи. Глазами, которые когда-то смотрели на неё с любовью.

Глеб мотнул головой, прогоняя секундное оцепенение и твёрдо произнёс:

— У нас нет выбора. Есть обязательства… И мальчику нужна помощь. Держи его, я зафиксирую ноги бинтами. Ты успокаиваешь, я работаю над его мышцами. Всё поняла?

Кира кивнула. Слезы стояли в глазах, ответить нормально она была не в силах.

Глеб, кричащий Андрюша, строчки письма перед глазами, свадьба, кольцо на пальце, мольба в глазах матери…

Кира боролась из последних сил, чтобы удержаться на краю сознания. Глеб уверенными движениями фиксировал ребёнка, стараясь избегать прикосновений с её руками. И больше не посмотрел на неё ни разу, не проронил ни слова.

Двадцать минут ада. Муки Андрюшки звучали в унисон с её разрывающимся сердцем. И она готова была рыдать и кричать вместе с ребёнком. Но молчала. Плакала тихо, беззвучно. Гладила мальчика по голове, целовала его в раскрасневшееся личико. Считала минуты.

Когда все закончилось, Глеб с шумом выдохнул, отцепил эластичные бинты, сам натянул на ребенка пижаму и, подхватив его на руки, усадил в коляску.

— Андрей Олегович! — обратился он к мальчику, вытирая его мокрые от слез щеки и гладя по вздрагивающим плечам. — Ты настоящий мужик! Ты ещё побежишь и мамку порадуешь, слышишь? Но нужно нам вместе стараться. Я буду тебя лечить, а тебе нужно, друг, потерпеть, ради мамы! Жду тебя завтра, обязательно!

Потом он схватил с кушетки тёплое одеяло, укутал мальчика. И больше не сказав ни единого слова, хлопнул дверью и вышел из кабинета.

45

Он вышел, она осталась.

Их разделяла не просто стена, а целая пропасть...

Боль, ложь, предательство...

Как она могла так быстро забыть о тех чувствах, что были между ними? Говорила "люблю", а сама лгала? Не прошло и трех месяцев как вышла замуж по залету? И как её угораздило прыгнуть к Юрке в постель? Потому что он лучше? Успешней? Или просто был рядом, в отличие от него?

Холодная стена курилки охладила пылающим лоб. Вторая сигарета истлела в руке, но спасения едкий дым, раздирающий горло, не приносил.

Черт, как же его угораздило сюда устроиться? Судьба, провидение? В таком огромном городе встретиться и с предавшей его невестой, и с ее подругой.

Хотя, чему удивляться, они, наверное, до сих пор общаются? Как он сразу об этом не подумал.

Только ведь Шурка вчера и словом не обмолвилась о Кире. Все крутила хвостом, жалась к нему, обдавая тошнотворным приторным запахом духов, делала двусмысленные намёки, пока ещё не решаясь предлагать себя напрямую. Курва.

И Кира такая же. Недалеко ушла.

Плакала. От слез её этих душу наизнанку выворачивало. Хотелось бросить все, стереть эти слезы, зацеловать. Глупые какие-то желания, идиотские.

Это ведь все показуха.

Ревела из-за чего? Из-за мальчика, не иначе. Ему и самому от этого истошного крика было не по себе. Но его уже предупредили, о том, что ребёнок проблемный, да и сам Глеб его вчера осматривал, видел, как прогрессирует тонус спинных мышц, понимал, что вскоре ребёнка будет скручивать от боли.

По виску потекла тонкая холодная струйка пота, приводя в чувство. Ещё вчера он думал, что справится. Сегодня эта уверенность исчезла. И дело не в искалеченных детях, а в нем. В нем и Кире, этой девчонке с бездонными серыми глазами, которую он запретил себе любить. Уйти? Показать свою слабость? Бездушность? Бросить и без того обделенных детей?