Внебрачный контракт - Богданова Анна Владимировна (книга регистрации .txt) 📗
Лишь по приезде на Апшеронский полуостров туман развеялся, я почувствовала странное возбуждение, смешанное с трепетом, беспокойством, а также с томлением и предчувствием любви; ожидание овладело мною, однако чего именно я ждала, находясь в гостях у Нурова семейства, я не ведала, лишь ощущалось это ожидание всем моим костлявым, угловатым телом танцовщицы, будто спрыгнувшим с одноименного полотна Пабло Пикассо, написанного им во времена увлечения примитивизмом.
Окружающий меня мир я увидела отчетливо и ясно, так, как он представал перед глазами в раннем детстве (до того самого неприятного инцидента с бегемотом в Московском зоопарке), лишь когда я узрела статного высокого юношу в светлых одеждах с увесистым утюгом в руке и «муругим» взглядом его изумрудных глаз – юношу из своего детского сна.
За день до моего отъезда из белого плоского домика с виноградной верандой, глубоким вечером, когда на улице совсем стемнело и наши с моим принцем тела, пристроившиеся под открытым небом на широкой лавке, отбрасывали стрелами длинные тени на потрескавшейся земле, Варфик протянул мне резную, пожелтевшую от времени, шкатулку из слоновой кости.
– Возьми, – сказал он.
– Что это?
– Подарок. Это древнее кольцо принадлежит тебе по праву.
Я открыла шкатулку и, хоть тогда ничего не понимала в драгоценных камнях, да и вообще мало разбиралась в ювелирных изделиях, поняла, когда увидела неземное сияние кровавого камня перстня в молочном, холодном лунном свете, что кольцо это или бешеных денег стоит, или быть ему сейчас надобно не тут, а в каком-нибудь известном музее мира.
– Нет, нет, я не могу, – проговорила я, точно так же, как моя родительница шестнадцать лет назад, когда Юрик Макашов преподнес ей гипсовую бабу работы Котенкова, страдающую от дефицита любви и отсутствия настоящих мужиков. – Я чувствую, вижу, что эта вещь слишком дорогая. Я ни за что ее не возьму! Ни за что! – Я отмахивалась настолько интенсивно, что казалось, на меня напала бесчисленная стая гнуса.
– Эта вещь – не дорогая, она бесценная. Не имеет цены, как моя к тебе любовь. И этот перстень по праву принадлежит тебе, потому что я знаю, что никого никогда не полюблю сильнее тебя.
– Все равно! – Я продолжала отмахиваться, пока не заехала указательным пальцем расслабленной кисти себе в глаз. «Это знак. Кольцо-то, наверное, действительно принадлежит мне по праву!» – решила я, но что-то меня все же смущало, и я совсем по-взрослому, будто мне не шестнадцать лет было, а все сорок, воскликнула: – Ах Варфик, не зарекайся! Тебе только восемнадцать. Впереди так много встреч, увлечений, страсти!
– Ты по себе судишь? – с обидой, злобой и раздражением спросил он. – О себе я все знаю и больше повторять не стану. По преданию сам Нин (если ты знаешь – Нин был основателем ассирийского могущества) преподнес этот перстень своей жене Семирамиде (если ты в курсе, Семирамида – азиатская завоевательница и строительница Вавилона), – пояснил возлюбленный, а затем пустился в непроходимые дебри: от кого к кому переходил сей перстень, начиная от Нина с Семирамидой и заканчивая нами. Приятное тепло разлилось по моему телу, когда я осознала, что это древнее кольцо носила сама Семирамида, а я – я буду носить его отныне! Да, да, Варфик так и сказал – мол, не снимай его с пальца никогда, потому что рубин придает своему владельцу решимость в поступках, смелость и твердость. – А этого, – проговорил он, – тебе, на мой взгляд, не хватает. Ты слишком пренебрежительно к себе относишься и не ценишь себя.
– И все равно, – упорствовала я, – ведь это кольцо не твое, оно принадлежит твоей матери.
– Уже нет. Перстень передается в нашем роде из поколения в поколение – от жениха к невесте. Ты согласна выйти за меня замуж? – очень серьезно спросил он и пристально посмотрел на меня.
– Согласна. – Я совершенно растерялась, мысли мои беспорядочно кружились в голове, мой мозг, казалось, снова окутывал туман, глаза застилала пелена – то ли слез, то ли от дома вдовицы ветер принес сюда едкий дым. Уверена я была лишь в одном – я на самом деле хоть сейчас готова была выйти замуж за прекрасного Варфоломея, несмотря на то, что впереди мрел тяжелым камнем, раскачиваясь из стороны в сторону, словно маятник, новый учебный год, с каждым днем приобретая очертания все более четкие и ясные.
Потом мы еще долго сидели на лавке просто так, а когда в спальне у Азы с Арсеном погас свет, целовались и обнимались. Поцелуи и объятия в этот вечер, надо сказать, носили печально-прощальный характер, почти трагический, как перед концом мира. Затем я благочестиво ушла в свою комнату, а Варфик, оставшись на улице, закурил сигарету от большого переживания и расстройства чувств – еще до ужина он спер ее у отца из внутреннего кармана пиджака.
Он курил – я ревела в подушку. Это было невыносимо! Я вскочила с кровати и босиком выбежала во двор. Варфоломей отшвырнул окурок в сторону и кинулся мне навстречу.
– Мне не верится, что я завтра уеду! – всхлипывала я.
– Мы будем переписываться, – утешал он.
– Все равно, – промычала я.
Он обнял меня и сказал, стремясь успокоить и хоть как-то смягчить наше расставание:
– А хочешь, я завтра ровно в полдень заберусь на крышу нашего дома и буду махать белой простыней каждому пролетающему самолету?
– И я увижу тебя в иллюминатор?
– Меня – вряд ли, но белую тряпку увидишь – тут самолеты идут на взлет и летят низко-низко.
– Ты пиши мне, – с невыразимой печалью в голосе прошептала я. Я прощалась с Варфиком, потому что чувствовала – завтра будет не до этого: приедет Нур, схватит мою красную сумку из кожзаменителя и поведет к автобусной остановке. И – все.
– Конечно. А ты мне отвечай. На каждое письмо отвечай! – горячо воскликнул мой возлюбленный.
– На каждое! На каждое! – заверила я его, мы еще раз поцеловались (никогда не забуду этого поцелуя!) и, наконец, разошлись по своим комнатам.
А утром случился истинный кошмар. Я оделась и вышла на веранду, но там было пусто. Я прислушалась – в спальне родителей Варфика отчитывал то женский голос, то мужской. Но что именно говорили Аза с Арсеном, я не могла понять, пока не приросла ухом к замочной скважине.
– Мужчина привязан за язык! А мы уже решили, что вы с Хатшепсут поженитесь! – напористо вразумляла сына мать. – С нас хватило Марата! Он женился хоть и на ассирийке, но не из нашего рода. Этой семейке все равно, за кого выдавать своих детей! Лишь бы пристроить! Ты ведь знаешь, что именно из-за нашего негативного отношения к выбору Марата мы лишили его кольца! Так ты оказался еще хуже! Вон что удумал!
– Обещание свободного – долг! – вторил отец.
– Я ничего не обещал Хатшепсут! Не знаю, о чем вы договаривались с ее родителями! Меня это не касается! Сами женитесь на ней, раз вас за язык привязали! – отпирался Варфик.
– Эта русская девушка – всего-навсего гостья, а наш народ гостеприимный! – шептала мать. – С приходом гостя в дом приходят счастье и радость, но существуют и правила поведения в чужом доме! И первое из них – он не должен вмешиваться в дела семьи.
– Гость не должен слишком долго оставаться в чужом доме!
– Ага! И не должен слишком много пить и есть! – усмехнулся Варфоломей.
– Да! Ходи в гости через день – и ты завоюешь любовь, гласит народная ассирийская поговорка! Тут нет ничего смешного! И ты, Варфик, все равно женишься на Хатшепсут! Мы закажем точно такое же кольцо ювелиру и подарим ей в день помолвки!
– Не выйдет! Я никогда не женюсь на Хатшепсут! У нее уже в пятнадцать лет борода растет! Представляю, в кого она превратится к тому времени, когда я приду из армии!
– Ну и что! Подумаешь, у девочки повышенная растительность! Это не смертельно!
– Хватит! – прогремел глава семейства. – Ты прекрасно знаешь, что наши мужчины женятся только на ассирийках! Это традиция! Нас и так осталось не слишком много!
– Расисты! Я никогда не женюсь на вашей образине!
